В марте Бонапарт узнал от своего брата Жозефа о делах Жозефины с ловким купцом Бодэном, а также о том, что она ежедневно встречается с Ипполитом в одном из домов предместья Сент-Оноре.

Разъяренный Бонапарт бросился к жене, в жестоких словах высказал все, что думает о ней, для полноты эффекта разбил цветочный горшок и ушел, хлопнув дверью.

Жозефина сразу же написала Ипполиту, предупреждая его об опасности. Письмо сохранилось. В нем звучит ненависть Жозефины к семье Бонапартов. Вот оно, со всеми особенностями стиля и орфографии: "Жозеф имел вчера крупный разговор со своим братом. Меня стали допрашивать, знакома ли я с месье Бодэном и правда ли, что я расстаралась обеспечить ему поставки для армии в Италию, и что им известно, что Шарль живет в доме месье Бодэна на Сент-Оноре 100, и я хожу туда каждый день. Я ответила, что я обо всем этом понятия не имею, а если он хочет развода, пусть так и скажет, зачем все эти фокусы, а я самая бесталанная и несчастная из женщин.

Да, мой Ипполит, я их ненавижу; моя любовь и нежность принадлежат только тебе; они видят, как они мне омерзительны, будучи причиной моей разлуки с тобой; они видят мою тоску, мое отчаяние. Ипполит, я покончу с собой, да, я хочу покончить свою жизнь, которая отныне для меня тягостное бремя, раз я не могу посвятить ее тебе.

Увы! что же мне делать? но что бы они ни делали, я не покорюсь этим монстрам…

Умоляю тебя, скажи Бодэну, чтобы он говорил, что он меня не знает; что он получил снабжение итальянской армии вовсе не через мое посредство; чтобы он приказал портье на улице Сент-Оноре 100 говорить, что он меня в жизни не видел; чтобы он не использовал рекомендательных писем, которые я ему дала, когда он начал свои дела в Италии; ах, я боюсь, что это Жюдье выдал нас Жозефу… Но знай, что как бы они меня не мучили, они не в силах оторвать меня от моего дорогого Ипполита, мой последний вздох будет о тебе.

Я сделаю все, чтобы увидеть тебя сегодня. Если мне не удастся, я пошлю к тебе завтра Блондэна, чтобы назначить час встречи в Саду Муссо… [16]

Прощай, мой Ипполит, тысяча поцелуев пламенной любви…" [17]

Отправив это письмо влюбленной мидинетки, Жозефина явилась к Бонапарту и осыпала его ласками, а он, как всегда, не мог перед ней устоять…

Восторг, с которым приняли его возвращение двести тысяч парижан, «полных безумного энтузиазма», открыл Бонапарту его исключительную популярность. В тот вечер, когда он возвращался от Барраса, толпа, предвосхищая события на семь лет, единодушно приветствовала его бурной овацией, словно государя.

Он приехал к себе домой крайне возбужденный. Сидя у камина, он размышлял о том, что судьба, быть может, предоставляет ему возможность совершить государственный переворот.

Разложение Директории зашло так далеко, что французский народ желал теперь пристойного режима, твердого правления во главе с человеком, не замешанным в грязных политических махинациях. И Бонапарт уже осознавал, что ему предназначено стать таким человеком. Прогуливаясь в парке замка Монбелло (где он установил королевский этикет), он признался однажды Мио, французскому послу во Флоренции:

— В сущности, я еще ничего не совершил… Что ж вы думаете, мой триумф в Италии должен послужить возвеличению адвокатишек Директории — этих Карно и Баррасов? Или укреплению Республики? Бредовая мысль! Республика тридцати миллионов человек! С нашими-то нравами, нашими пороками… Эта химера опьяняла французов, но она развеется как дым… Им нужна слава, удовлетворенное тщеславие, но свобода? Нет, это не для них.

Расхаживая по своей комнате, он размышлял, может ли он попытаться взять власть. Условия казались благоприятными: армия его обожала, народ преклонялся перед ним; Директория, казалось, была у его ног; нашлись бы и друзья, готовые помочь.

Всю ночь он ходил по комнате, а наутро пришел к решению отложить политический переворот, так как полной уверенности в удаче у него не было, а поражение было бы гибельным. И он решил сначала укрепить свои позиции военными деяниями, достойными Цезаря или Александра Македонского…

Договор в Кампо Формио, подтвердив поражение австрийцев, установил мир на континенте.

Оставалась Англия. Чтобы ослабить ее, Бонапарт решил создать угрозу морским путям в Индию, завладев Египтом.

Узнав об этой идее, члены Директории были счастливы избавиться от этого неудобного и внушающего опасения генерала. Его снабдили золотом, солдатами, кораблями, и 4 мая 1798 года он покинул Париж в сопровождении Жозефины, Бурьена, Дюрока и Лавалетта.

Избранный недавно членом Института, Бонапарт взял также с собой группу ученых, которые должны были исследовать прошлое почти неведомого края.

По пути Жозефина не раз подступала к Бонапарту, выражая желание сопровождать его в экспедиции; эта женщина уже начинала понимать, что вела себя слишком легкомысленно, и, может быть, уже почувствовала высокую судьбу того, кого называли «генералом Побед». Но Бонапарт решительно отказал ей. Однажды вечером, пытаясь уговорить его, она разыграла сцену ревности к пленительным женщинам, которых он встретит на Востоке, дулась, плакала. Он ответил, что опасность нападения английского флота слишком велика, «чтобы подвергать ей любимую супругу».

8 мая вереница карет прибыла в Тулон, и на следующий день Бонапарт поднялся на борт адмиральского корабля «Восток». Жозефина провожала его, и уже в каюте корабля сделала последнюю попытку уговорить его. Бонапарт снова отказал наотрез: «Я запретил присутствие женщин на борту кораблей. Главнокомандующий не должен подавать дурного примера… Поезжай в Пломбьер, говорят, что там есть источники, целебные для бесплодия. Может быть, после этого лечения ты сможешь подарить мне сына. Это будет величайшей радостью, которую ты можешь мне дать».

Они долго обнимались, и наконец Жозефина покинула корабль. Грянул пушечный выстрел, зазвучали фанфары и под звуки гимнов Республики «Восток» отплыл в сопровождении ста двадцати кораблей.

Долго-долго на набережной махала носовым платочком Креолка. Бонапарт махал ей в ответ шляпой, не подозревая, что, вопреки его приказу, на кораблях плывут в Египет триста женщин, которых их мужья или любовники переодели в мужские костюмы.

Когда исчез на горизонте последний парус, Жозефина вернулась в гостиницу, сожалея в душе, что обстоятельства не позволили ей испытать любовь одного из бравых моряков, которые на флагманском корабле «Восток» пялились на нее с неприкрытым желанием взять красотку на абордаж.

На следующий день, когда Жозефина отправилась в Пломбьер, Бонапарт устраивал порядок жизни на корабле «Восток». В его планы входило использование ученых, которых он взял с собой, и он решил собирать их каждый вечер, чтобы обсуждать вопросы истории, науки и религии. Серьезность этих собраний нарушалась вольными шутками Жюно; чего только не придумывал этот проказник, чтобы посмеяться над «академиками». Пример его забавных выходок приводит нам Арно:

"Буффонада врывалась иногда на эти торжественные научные заседания, на которых по распоряжению главнокомандующего должны были присутствовать все его приближенные. Чаще всего «нарушителем спокойствия» выступал. Жюно, к которому Бонапарт был весьма снисходителен и который поэтому многое себе позволял.

«Генерал, — сказал он однажды, обращаясь к Бонапарту, открывшему в этот день заседание, — а почему Ланн (он подчеркнуто произнес это имя с апострофом „Л'ан“ — не член Института? Само его имя дает ему право на звание академика».