Будущий император уже обрел почитателей.

20 брюмера (1 ноября) в два часа ночи Бонапарт и Жозефина прибыли в Люксембургский дворец. Генерал-консул с гордостью озирал роскошные залы, хозяином которых он отныне являлся.

— Могла ты вообразить, что однажды ляжешь спать во дворце Месье, брата короля?

Креолка в ответ улыбнулась, и Бонапарт решил, что супруга не находит слов для выражения своего восторга.

На самом-то деле Жозефина улыбалась при мысли о том, что шутка судьбы привела ее с мужем в те же гостиные и спальни, где она столько раз предавалась любовным утехам с Баррасом.

Бонапарт и Жозефина прожили в Люксембургском дворце три месяца. Каждое утро консул, позавтракав в десять утра, принимал посетителей, читал отчеты, подписывал письма, получал информацию о событиях — словом, проходил школу государственного деятеля. Свободное время он проводил, болтая с Жозефиной или, раскинувшись в своем кресле, рассеянно резал его подлокотник перочинным ножиком, — заметьте, менее разорительное для государства, чем содержание метрессы и, всего того, дааащея денеуг для размышления о своем будущем.

12 декабря была принята новая Конституция, согласно которой исполнительная власть была передана Бонапарту, который теперь именовался «Первым Консулом». Второй и третий консулы, Камбасере и Лебрэн, стали его помощниками. Он сразу покинул Люксембургский дворец и расположился в Тюильри. Войдя во дворец, он хлопнул по спине, своего секретаря и сказал:

— Бурьен, попасть в Тюильри — это еще не все, надо удержаться здесь!'

Потом он обошел все апартаменты и, увидев изображенные на стенах фригийские колпаки республики, вызвал архитектора Леконта и распорядился:

— Замажьте вот это. Я не желаю глядеть на эту мерзость.

После этого он затащил Жозефину на «постель королей».

— Ну, Креалочка, — сказал он, смеясь, — располагайся на хозяйской постели наших бывших хозяев!

И, верный своему обычаю отмечать на галантный манер каждый жизненный успех, он тоже улегся с краю, чтобы насладиться приятнейшим, в мире занятием — «ловлей рыбки».

Через несколько дней после своего утверждения в должности Первого Консула Бонапарт, желая завоевать расположение французского народа,, который уже начал уставать от войн, обратился с мирными, предложениями к правительствам всех стран Европы. Россия и Пруссия отнеслись к этим предложениям благожелательно и установили дружеские отношения с Францией, но Англия и Австрии по-прежнему отказывались ослабить напряженность..

Оставался один путь — завоевать мир внушительной победой.

В восторге от этой идеи Бонапарт тотчас же принялся разрабатывать план военной кампании, царапая перочинным ножичком подлокотник кресла.

В начале февраля его размышления и работу над художественной резьбой по дереву прервал приход Дюрока. Он сердито бросил ножик,

— Почему ты меня беспокоишь?

Первый адъютант протянул ему письмо. Корсиканец вскрыл его и побледнел: письмо было от Полины Фуре.

Выйдя из марсельского лазарета, молодая женщина узнала об удивительном преображении своего возлюбленного и, конечно, пожелала занять в Люксембургском дворце место Жозефины. В почтовой карете она добралась до Парижа и разыскала своих старых знакомых по Египту: Бертье, Ланна, Мюрата, Монжа, Бертоле. Полина надеялась, что они помогут ей восстановить связь с новым хозяином Франции, но все они отказали ей в этом весьма нелюбезно, а один даже грубо отрезал:

— Первому Консулу шлюха ни к чему!

Это ранило ее душу.

Тогда она обратилась к Дюроку, который согласился быть посредником.

В письме она уверяла Бонапарта, что покинула Египет с единственной целью — увидеть хоть на миг своего возлюбленного.

Растроганный Бонапарт сложил письмо и несколько минут молча ходил по комнате.

— Это невозможно, — сказал он наконец. — Невозможно. Скажи ей, что если бы я мог повиноваться голосу сердца, я раскрыл бы ей своп объятия. Но положение вещей изменилось. Мой новый пост ко многому обязывает меня, и я не могу поселить метрессу рядом с законной супругой. — Скажи ей, — продолжал он, — что я ни в коем случае не встречусь с ней, более того — я приказываю ей немедленно уехать из Парижа и снять домик в провинции. Если она будет вести себя скромно, я позабочусь, чтобы она ни в чем не нуждалась. Возьми шестьдесят тысяч франков [35] из кассы для карточных игр и отдай ей.

Он отпустил Дюрока и снова стал вырезывать какой то узор на ручке кресла, обдумывая план военной кампании.

Полина сняла небольшой особняк в Бельвиле; она много раз пыталась встретиться с Бонапартом, но это ей не удалось, хотя ее видели на балах, в театрах — везде она его высматривала. Время от времени Дюрок передавал ей новый денежный дар «из кассы для карточных игр», так что жила она безбедно

Летом 1801 года к ней явился Фуре, который убеждал ее возобновить супружескую жизнь, поскольку развод не был утвержден французским судом.

Об этом известили Бонапарта; испугавшись, что его имя может всплыть в процессе о супружеской измене, он приказал Полине выйти замуж в течение месяца. У Беллилот был кружок воздыхателей, она выбрала из них шевалье де Раншу, они поженились в октябре 1801 года. Бонапарт преподнес в качестве свадебного подарка назначение мужа вице-консулом в Сантандер (Испания), куда они и отбыли.

В середине апреля 1800 года Франция располагала четырьмя армиями: Северная под командованием Брюна; Дунайская под командованием Журдена, Швейцарская под командованием Массена и Итальянская, в беспорядке рассеянная в Аппенинах.

У австрийцев было две больших армии: одна — в Италии, под командованием маршала Мелас, которая должна была занять Геную, Ниццу и Тулон, где уже находились англичане; вторая армия — в Германии. Линия военных действий протянулась от Страсбурга до Вара. В мае Моро перешел за Рейн, разрезав коммуникации между двумя австрийскими армиями. Тогда Бонапарт решил с сорокатысячной армией пересечь Большой Сен-Бернарскнй перевал, чтобы захватить врасплох маршала Мелас в Ломбардии.

6 мая Первый Консул покинул Париж и устремился в Швейцарию. Прибыв в Женеву, он начал готовиться к этому грандиозному походу. Иногда, отложив проекты и карты, он мечтал о нежном теле Жозефины и писал ей. Вот одно из писем, где он в забавной форме шутливо обозначает цель своих вожделений:

Надо ли уточнять, что слово «кузиночка» в обиходе Бонапарта служило для обозначения того же объекта, что и выражение «маленькая черная роща», а именно — прелестной «маленькой корзиночки» очаровательной консульши…

Переход через Большой Сан-Бернар начался в ночь с 14 на 15 мая. Сорок тысяч солдат перешли перевал, нагруженные провизией, тоннами вина в бочках, амуницией, пушечными ядрами — все это тащили на огромных носилках из срубленных елей, по сто человек на каждые носилки. Мелас еще не осознал, что французы приближаются, а Бонапарт уже триумфально входил в Милан.