17-го ветер подул с юго-запада, потом с запада, не пощадив ни единого квартала города; 18-го пожар продолжался. Москва была окутана таким густым облаком дыма, что не было видно солнца. 19-го ветер стих, пошел дождь, и пожар остановился за неимением пищи, однако остались огромные очаги, которые вспыхивали время от времени. Кремль удалось спасти: императорская гвардия с ведрами в руках образовала вокруг него цепь. Точно так же охранялся район Кузнецкого моста при содействии гренадер и обитавшей здесь французской колонии.
Великая армия снова могла занять свои квартиры. Но как теперь было остановить солдатский грабеж? Союзники французов, особенно немцы, с радостью принялись за работу. Москвичи называли их беспардонным войском, строго различая их от «настоящих французов». В Архангельском соборе, в Кремле, вюртембержцы осквернили и ограбили могилы древних русских царей. Благовещенский собор, где совершалось бракосочетание царей, превращен был в конюшню; лошади кормились у алтаря и портили копытами мозаичный пол. Так как каменные церкви почти все уцелели после пожара, то солдаты всех наций старались располагаться именно в них, оскорбляя чувство русских бессознательным осквернением святыни, употребляя вместо столов святые иконы, шутки ради одеваясь в священнические облачения, примешивая шутовство к ужаснейшей драме века.
Продолжительное пребывание Наполеона в Москве. Вернувшись в Кремль, император принял меры, правда тщетные, спасти то, что уцелело из продовольствия; великая армия могла бы просуществовать в течение шести месяцев теми припасами, которые сохранились в погребах. Жителям, особенно французской колонии, роздано было пособие. Расставлены были караулы у немногих уцелевших домов, особенно у Воспитательного дома – великолепного здания, построенного Екатериной II для подкидышей. Наполеон посетил детей и разговаривал с заведующим, старым генералом Тутолминым.
Наполеон еще не потерял окончательной надежды вступить в переговоры с Александром; он пытался сделать это через генерала Тутолмина, через одного русского офицера Яковлева, через Кутузова, зондировать которого он поручил Мюрату. Царь оставался немым, непреклонным. Пожар Москвы, который он вначале приписывал Наполеону, осквернение его столицы и дворцов укрепили его в решении продолжать войну во что бы то ни стало. В Петербурге была еще партия мира, во главе с Румянцевым и Аракчеевым, но она была подавлена криками русских патриотов, французских эмигрантов, выходцев различных национальностей. Для последних конфликт перестал быть русским, он сделался космополитическим. Речь шла уже не только об избавлении России от нашествия; надо было «освободить» Европу. Александр вступил в еще более тесный союз с Англией и предоставил ей свой флот.
Повторяя неоднократно свои попытки завязать переговоры, Наполеон вместе с тем всячески заботился о реорганизации своих сил: он предписал Ларибуазьеру образовать новые батареи из русских пушек, найденных в Кремле; Мортье – укрепить Кремль, очистить подступы к нему, «взорвать многоглавую мечеть», как он называл своеобразную и дивную церковь Василия Блаженного. Он торопил дальнейшее движение корпусов, еще стоявших на Двине и Днепре. Он писал австрийскому императору об усилении корпуса Шварценберга, королю прусскому – о замене усталого контингента свежими полками, государям Рейнского Союза – о присылке новых войск. Он приказал приступить во Франции и Италии к набору 1813 года.
Император изучал проекты устрашения и раздробления России. Он говорил о своем намерении провозгласить себя королем Польши, вознаградить Иосифа Понятовского княжеством Смоленским, создать из казацких областей и Украйны самостоятельное королевство, устроив таким образом нечто подобное Рейнскому Союзу, именно «Привислинский союз». Он задумывал поднять казанских и крымских татар. Он велел изучать в московских архивах историю аристократических заговоров против царей, историю Пугачевского бунта, думая поднять русских крестьян обещанием свободы; и это намерение его внушало страх русскому дворянству и правительству, потому что в некоторых местах крепостные ждали от Наполеона своего освобождения.
Занятый всеми этими заботами и проектами, Наполеон продлил свое пребывание в Москве с 15 сентября до 19 октября – всего тридцать три дня. Это промедление стало одной из ближайших причин конечной катастрофы, потому что если солдаты и отдыхали, то лишенные фуража лошади продолжали гибнуть. Против массы казаков теперь уже не хватило бы кавалерии; вскоре стало очевидно, что не на чем везти те 600 орудий, которые привез с собой Наполеон, те, которые он хотел увезти, и ту массу повозок, которые нагружены были амуницией, съестными припасами и добычей. Другая опасность состояла в том, что Кутузов получал подкрепления, что северная русская армия, под командой Витгенштейна, увеличилась на 20 000 человек, отозванных из Финляндии, что южные русские армии приближались к русским коммуникационным линиям. Уже недалек был момент, когда перевес сил, находившийся вначале целиком на стороне Наполеона, начнет склоняться на сторону русских. К действиям регулярных армий присоединялись действия партизанских вождей: Фигнера, Сеславина, Давыдова, крестьянки Василисы, дворянки Надежды Дуровой. Партизаны и крестьяне задерживали гонцов, тревожили обозы, убивали отставших и мародеров.
Отступление казалось Наполеону операцией чрезвычайно опасной – с точки зрения политической – для его престижа в Европе и во Франции; с точки зрения военной – операцией чрезвычайно сложной, особенно если он хотел увести с собой русских пленных, собственных раненых, московскую французскую колонию, всю материальную часть, все свои трофеи. Одно время он думал перезимовать в Москве. Такой совет давал ему Дарю, «совет льва», как говорил император. Пусть так, но к весне пришлось бы съесть всех лошадей; все русские армии к тому времени усилились бы, объединились, сосредоточились. И в то время как Наполеон оставался бы отрезанным от остального мира, что стало бы с Европой, с Францией? Он подумывал также о движении на Петербург затем, чтобы, ограничившись тут одной демонстрацией, которая, однако, подняла бы его престиж, вернуться потом на Запад через Прибалтийский край. Наконец, он остановился на плане пробиться по Калужской дороге и вместо того, чтобы возвращаться на запад через области, уже разоренные великой армией, вернуться туда через южные области России, где все ресурсы еще оставались нетронутыми.
Наполеон пытается вернуться через Южную Россию: битва при Малоярославце. Чтобы открыть себе эту дорогу, надо было сначала разбить Кутузова. И вот даже в случае победы приходилось рассчитывать – не говоря уже об убитых – на 10 000 раненых, которые загромоздили бы госпитали еще больше. На Калужской дороге Кутузов расположился лагерем у Тарутина. Он заключил с Мюратом что-то вроде молчаливого перемирия. Он нарушил его сражением при Воронове; здесь сильно досталось Себастиани, который спасен был только прибытием Мюрата. Этот инцидент заставил Наполеона решиться, тем более, что первый мороз 13 октября дал ему понять, как опасно дольше задерживаться в Москве. Он одновременно делал приготовления к отбытию и к сражению.
Приказав собрать всех своих раненых в Воспитательный дом, вверив их, таким образом, покровительству генерала Тутолмина и великодушию русских, он вместе с тем предпринял меры, которые должны были до крайности раздражить русских. Он снял крест с колокольни Ивана Великого. Он поручил оставленному в Москве Мортье взорвать храмы и дворцы Кремля. (И действительно, вследствие взрыва 23 октября кремлевские башни дали трещины, а дворец Екатерины был почти совершенно разрушен; в отместку за это при возвращении русских перебито было 4000 раненых французов.)
19 октября армия, еще насчитывавшая 100 000 человек, выступила из Москвы в следующем порядке: во главе шел вицекороль Евгений, затем корпуса Даву и Нея, наконец Наполеон и императорская гвардия. Корпуса Мюрата и Понятовского уже были в соприкосновении с врагом. 24-го Кутузов принял сражение при Малоярославце; вначале боя 18 000 французов и итальянцев должны были выдержать натиск 50 000 русских; потом обе стороны получили подкрепления; город шесть раз переходил из рук в руки. 25-го на поле битвы прибыл Наполеон и, чуть было не попав в руки платовских казаков, заставил в конце концов Кутузова отступить. Французы, несомненно, одержали победу; но как ею воспользоваться? Несмотря на потерю 4000 человек, Кутузов остался цел; он по-прежнему заграждал путь на юг; надо было не только победить, но и уничтожить его, а ценой каких жертв можно было достигнуть этого? Решено было, упредив Кутузова на несколько переходов, свернуть через Боровск, Верею, Можайск на ту самую дорогу, по которой великая армия пришла в Москву.
