Пещера ждала. Мау подумал: «В ней может быть что угодно. В том-то и дело. Мы должны это выяснить. Нам нужно знать». Дафна, кажется, не боялась. Мау предупредил её, что тут могут быть кости, и она ответила, что это очень хорошо, ведь кости не могут никого убить, а раз это она получила послание от Бабушек, то она и должна проследить, чтобы его выполнили, большое спасибо за беспокойство.

Дедушек они нашли там, где далёкий дневной свет уже едва брезжил вдали, и Мау начал понимать. Они были не страшные… их было жалко. Кое-кто до сих пор сидел так, как его когда-то посадили, — прижав колени к подбородку, глядя плоскими мёртвыми глазами на далёкий источник света. Пустые оболочки и раскрошенные кости, и больше ничего. Хорошо присмотревшись, можно было увидеть, что тела не распадались, потому что были обмотаны бумажной лианой.

Действительно очень разностороннее растение, даже после смерти человеку от него есть польза.

Они остановились, когда от дневного света осталась маленькая точка в конце туннеля.

— Сколько же их ещё будет? — подумал вслух Атаба.

— Я считаю, — ответил Мау. — Пока сто с чем-то.

— Сто два, — сказала Дафна.

Казалось, Дедушкам нет конца. Они сидели в затылок друг другу, как старейшая в мире гребная команда, уводящая лодку в вечность. Некоторые всё ещё держали копья и дубинки, привязанные к рукам.

Исследователи пошли дальше, и свет пропал. Мимо них проходили сотни мертвецов. Дафна уже сбилась со счёту. Она всё время напоминала себе, что ей совсем не страшно. Ведь ей же было интересно на той лекции по анатомии! Неважно, что всю лекцию она просидела с зажмуренными глазами.

Однако теперь ей приходилось смотреть на сотни и тысячи покойников, и скользящий по ним свет фонаря Атабы не облегчал дела. Из-за этого света казалось, что мертвецы двигаются. Все они были островитяне: Дафна видела на древней дублёной коже выцветшие татуировки, какие и сейчас носят все мужчины на острове… точнее, все, кроме Мау. Волна на фоне заходящего солнца…

— Как давно вы хороните людей в этой пещере? — спросила она.

— Испокон веков, — ответил Мау, убегая вперёд. — Здесь есть люди и с других островов тоже!

— Вы не устали, почтенный? — спросила Дафна Атабу, когда они остались одни.

— Нет, девчонка.

— Вы тяжело дышите.

— Это моё дело. Тебя оно совершенно не касается.

— Я просто… побеспокоилась.

Я буду очень признателен, если ты перестанешь беспокоиться, — отрезал Атаба. — Я знаю, к чему ты ведёшь. Начинается с ножей и горшков, а потом мы все вдруг оказываемся собственностью брючников, да-да, и приходят ваши жрецы, и наши собственные души нам уже не принадлежат.

— Я ничего подобного не делаю!

— А что будет, когда явится твой отец на большой лодке?

— Не знаю… — ответила Дафна.

Правду сказать она не могла. «Что толку отрицать, у нас действительно есть привычка втыкать флаги где попало. Мы это делаем почти машинально, — думала она, — словно домашнюю работу выполняем».

— Ага, замолчала, — сказал жрец. — Женщины говорят, ты хорошая девочка и приносишь пользу, но брючники отличаются от охотников за черепами только тем, что охотники за черепами рано или поздно убираются восвояси!

— Разве можно так говорить! — горячо возразила Дафна. — Мы не едим людей!

— Есть разные способы пожирать людей, и ты достаточно умна, да, достаточно умна, чтобы это понимать. Иногда люди даже не осознают, что их съели, пока не услышат сытую отрыжку!

— Идите скорей! — крикнул Мау, чей зелёный фонарь слабо светился вдалеке.

Дафна побежала, чтобы Атаба не видел её лица. Да, её отец — хороший человек, но нельзя отрицать, что нынешний век — век имперских игр. Никто не потерпит, чтобы маленький островок принадлежал самому себе. Что сделает Мау, если кто-нибудь воткнёт флаг на его пляже?

А вот и он. Лицо у него было зелёное, и он указывал на строй Дедушек.

Подойдя поближе, Дафна увидела белый камень, стоящий у стены коридора. На камне сидел Дедушка. Он сидел как вождь, но в той же позе, что и прочие обитатели пещеры, — обхватив руками колени. И смотрел он в другую сторону, прочь от устья пещеры, в неведомое.

Перед ним продолжался строй мёртвых воинов, обращённых лицом в сторону… чего? Дневной свет теперь был у них за спиной.

Мау, блестя глазами, ждал, пока приковыляет Атаба.

— Атаба, ты знаешь, почему они смотрят не в ту сторону? — спросил он.

— Они как будто охраняют нас от чего-то, — ответил жрец.

— Здесь? От чего? Здесь ничего нет, кроме темноты.

— А может, есть и ещё кое-что, о чём лучше всего забыть? Думаешь, волна никогда не приходила раньше? А в последний раз она пришла и не ушла. Вода так и не схлынула. Это был конец света.

— Это всего лишь сказка. Я помню, мать мне её рассказывала, — ответил Мау. — Её все знают: «Давным-давно, когда всё было по-другому и луна тоже была Другая…» Люди испортились, и потому Имо наслал на них огромную волну.

— Там был ковчег? Ну… какая-то большая лодка? — спросила Дафна. — Я хочу сказать, как люди выжили?

— Кто-то был в море, а кто-то на высоких местах, — сказал Мау. — Так говорится в этой сказке, правда, Атаба?

— Что они сделали плохого? — спросила Дафна.

Атаба прокашлялся.

— В истории говорится, что они хотели стать богами, — сказал он.

Верно, — ответил Мау. — А ты можешь мне сказать, что мы сделали такого плохого в этот раз?

Атаба заколебался.

Мау колебаться не стал. Он заговорил быстро и резко, словно пружина разворачивалась:

— Я говорю про своего отца, свою мать, про весь свой народ! Они все погибли! Моей сестре было семь лет! Назови мне причину. Должна быть какая-то причина! Почему боги позволили им умереть? Я нашёл в ветвях дерева труп младенца. Чем он оскорбил богов?

— Мы ничтожны. Нам не суждено постичь природу богов, — сказал Атаба.

— Нет! Ты этому сам не веришь, я слышу по голосу! Мне не суждено постичь природу птицы, но я могу наблюдать за ней, слушать, как она поёт, и так узнать о ней больше. Разве нельзя то же сделать с богами? Где правила? Какое зло мы совершили? Скажи мне!

— Я не знаю! Ты думаешь, я их не спрашивал? — Слёзы покатились по щекам Атабы. — Думаешь, у меня не было семьи? Я не видел свою дочь и её детей с того дня, как пришла волна. Ты слышал, что я сказал? Не всё вертится вокруг тебя! Я завидую твоей ярости, демонский мальчишка. Она заполняет тебя! Она питает тебя, даёт тебе силу. Но мы, все остальные, слушаем, желаем определённости, а находим пустоту. Но в душе мы знаем, что должно быть… что-то, какой-то ответ, какая-то закономерность, порядок, и потому взываем к молчаливым богам — они лучше, чем тьма. Вот и всё, мальчишка. У меня нет для тебя ответов.

— Тогда я пойду искать их в темноте, — сказал Мау, поднимая фонарь. — Пойдём дальше с нами, — добавил он уже спокойнее.

В свете фонаря заблестели дорожки слёз на щеках жреца.

— Нет, — хрипло ответил он.

— Тогда нам придётся оставить тебя здесь, — сказал Мау. — Среди мертвецов. А я думаю, тебе тут не место. Или иди с нами. Тогда на твоей стороне будут хотя бы призрак и демон. Кроме того, нам может понадобиться твоя мудрость.

К удивлению Дафны, старик улыбнулся.

— Думаешь, она у меня ещё осталась?

— Не сомневаюсь. Так идём? Вряд ли там окажется что-то ещё хуже меня.

— У меня вопрос, — быстро вставила Дафна. — Скажите, пожалуйста, как часто сюда помещают нового Дедушку?

— Раз или два за полвека, — ответил Атаба.

— Вы уверены? Здесь их тысячи.

— Эта пещера существует испокон веков, и мы тоже, — ответил Мау.

— Хотя бы на этом мы сошлись, — решительно произнёс Атаба.

— Но это же очень давно!

— Потому здесь так много Дедушек! — ответил Мау. — Это же очевидно.

— Да, — сказала Дафна. — Действительно, всё очень просто, если так посмотреть.

Они тронулись в путь, и она спросила: