Люди Хорца высыпали из храма Мерка, едва закончилась буря и уже добрались до храма Зиралла. Вооружённые короткими жезлами, они вломились внутрь, но маг вряд ли стал бы их там дожидаться. Вопрос в том, как он ушёл с площади. Вряд ли через главный выход, там сейчас мелькали фигуры легионеров и городской стражи. Как я узнал позже, каменная буря задела часть улицы, где стояли стража и легион, и неплохо посекла людей, обратив их в бегство. Почти три десятка человек получили серьёзные раны. Острые каменные осколки как маленькие ножи легко резали кожу, находя брешь в доспехах. Одному легионеру кусок мозаики, похожий на золотую монету, распорол шею, угодив точно в щель между плечевой пластиной и шлемом.

Неприятной новостью стало то, что маг забрал из храма Зиралла не только посох бывшего верховного жреца, но и Символ веры, принадлежащий Вигору. При этом из служителей и жрецов никто не пострадал, чего нельзя сказать о главном зале храма. Даже не представляю, сколько потребуется времени, чтобы вернуть ему прежний вид. Колонны, мраморный пол и даже часть свода — всё было покрыто трещинами и выбоинами. А после применения губительного жезла от мозаики почти ничего не осталось. Вдоль всего зала тянулась глубокая борозда в камне, прерываясь лишь в том месте, где стоял маг. Не слышал, чтобы кто-то смог остановить прямое попадание губительного жезла. Маги всегда хвастались, что всех, кроме асверов он способен превратить в облако кровавого тумана. Даже запрет пришлось вводить, что использовать жезл можно только против тёмных и спятивших магов.

Храмовую площадь я покидал со странным чувством. Приехал за ответами и Символом веры, но не только не получил желаемое, а едва не лишился головы. Этот маг, пока не знаю, были ли он «тёмным», появился слишком неожиданно и сразу полез в драку, едва увидел нас.

— Герцог Хаук! — рядом с нами остановилась лошадь с центурионом Первого легиона. Я как раз собрался садиться в повозку, когда он появился. Он спрыгнул с лошади, стукнул себя кулаком в нагрудник. — Центурион Орик! Простите, что потревожил, у меня послание от генерала Фартариа. Не успел застать Вас дома.

Он полез в поясную сумку, вынул небольшое письмо. Начал было тянуть его в мою сторону, но замер, поймав взгляд чёрных глаз сразу всех асверов, собравшихся рядом.

— В Старом городе тихо? — спросил я, протягивая руку и принимая послание.

— Тихо. Мятежников и крестьянский сброд разогнали, больше не сунутся, — он демонстративно отступил на полшага.

— Спасибо, можешь ехать, — кивнул я.

Центурион поспешно вскочил на коня и умчался в обратном направлении. Я же посмотрел на Ивейн и Виеру осуждающим взглядом, и их словно ветром сдуло. Одна поспешила занять место на багажной полке, в то время как вторая устроилась на месте возницы рядом с напарником.

— Спасибо, — сказал я Диане, когда она приставила подножку.

Нога немного разболелась от ходьбы. Вдоль розового следа от пореза проступили синие следы, предупреждающие, что надо бы мне провести денёк в кресле и как можно меньше двигаться. Если кто-то из девушек получил подобную травму, я бы им так и приказал. А себе не могу — всегда найдётся дюжина «но». Пока Диана убирала подножку и поднималась в салон, я развернул послание. Бруну довольно кратко писал, что надо срочно встретиться. Упомянул разговор с императором и мятежных герцогов.

— Ивейн, — позвал я. За спиной открылось небольшое окошко. — Давай к Королевскому гусю, а оттуда к дому семьи Фартариа. Знаешь, где это?

— Знаю, — сказала она и прикрикнула на лошадей.

Мы неспешно двинулись по улице, и как раз в это время мимо промчалась чёрная повозка Экспертного совета. Я на секунду уловил знакомую ауру, даже выглянул в окно. Внутри точно был Рауль Десмет. Не думал, что увижу его в подобной компании, учитывая, сколько времени он просидел у них в сыром подвале.

У самого популярного ресторана столицы было необычно пусто, но свои двери заведение не закрывало. Внутри тихо, занято всего два столика в разных углах зала.

— Доброго дня, герцог Хаук, — управляющий, как всегда, дежурил у входа, только стойку с журналом записи передвинул немного дальше, а с противоположной стороны двери появился охранник, тихо сидевший на стуле. — Вам отдельный кабинет?

— Нет, спасибо, я заглянул совсем не за этим. Мне нужно передать сообщение господину Персивалю. Он должен мне услугу.

— Да, конечно, я передам, как только увижу господина Персиваля, — кивнул мужчина резко посерьёзнев.

— Скажите ему, что только что из храма Пресветлого Зиралла похитили посох и Символ веры, маленькую шкатулку, в которой хранится кусочек белой кожи. Я хотел бы вернуть эти вещи и не бояться, что похититель вернётся за ними вновь.

— Негодяи посмели осквернить храм и похитить реликвии? — нахмурился управляющий. — Посох и шкатулка. Господин Персиваль всенепременно об этом узнает.

— Спасибо, — кивнул я и вышел из здания.

Мне почему-то подумалось, что на подобное мог пойти кто-то из соратников или последователей Персиваля по Кровавому культу. Очень не хотелось сталкиваться с этим магом вновь. Так бывало, когда внутренний голос говорил, что за определённое дело лучше не браться, ничем хорошим это не закончится. И подвёл он меня всего один раз, когда я залез в замок барона, попав на галеру.

Забравшись обратно в повозку, вытянул больную ногу.

— Диана, слушай, у тебя какая-нибудь заколка есть? — я показал на дыру в штанах. — Стыдно герцогу в таком виде в гости идти.

Окошко за моей спиной вновь открылось, и Ивейн просунула знакомую баночку — в таких мы продавали мазь от серых пятен. Внутри обнаружился набор маленьких блестящих серебряных заколок.

То же самое время, западный выход из города

Синяя улица Витории проходила по дуге от центра города и упиралась в западные ворота, переходя в большое кольцо из торговых лавок и ремесленных мастерских. Каждый, кто входил в город с запада, попадал на эту многолюдную и шумную улицу. В жаркий день аромат свежего хлеба здесь смешивался с запахом солёной кожи, древесных опилок и клея. Отдельной группой стояли три лавки портных, давно выкупленные и принадлежащие одному человеку. Знал об этом узкий круг людей, поэтому яркие вывески и дорогие наряды в витринах до сих пор соперничали друг с другом. Справа от них расположилась обувная лавка, слева — просторный дом торговца тканью.

Торговцы и ремесленники больше других боялись болезней, которые разносят большие толпы людей, поэтому когда в городе пошли слухи о чуме, главы гильдий собрались и единодушно решили закрыть торговлю. Стража, отвечающая за безопасность западных кварталов, получила немало золота, чтобы перекрыть улицу. Так как указом главы города через западные ворота могли проезжать только телеги с продовольствием, то на оживлённом торговом кольце последние несколько дней было удивительно пусто.

Возле дома торговца тканью остановились две женщины. Одна из них подняла голову, посмотрела на вывеску, вторая принялась громко стучать в дверь.

— Пятеро, — сказала Фир, чувствуя намерения пяти человек в доме. — Охранник.

Прочная дверь скрывала звуки, но со стороны подсобного помещения, где наверняка находилась небольшая каморка охранника, вышел человек с ярким намерением прогнать любого гостя. Если прислушаться, можно было уловить маленькую искорку любопытства. Пин хмыкнула, говоря, что самые любопытные из людей — самые глупые.

— Лавка закрыта! — послышался грубый мужской голос из-за двери. Щёлкнул засов небольшого смотрового окошка и в просвете появилось небритое грубое лицо. Увидев двух женщин в одинаковых платьях прислуги явно богатого дома, он смягчил тон. — Закрыта лавка.

Пин ещё азартней принялась колотить кулаком в дверь, словно не замечая охранника. Тот даже опешил от такой наглости. Мужчина не мог разглядеть их лица из-за низко надвинутых капюшонов плащей. Что-то прорычав, он хлопнул смотровым окошком, затем послышался звук отодвигаемого засова. Дверь довольно резко открылась, показав фигуру крупного мужчины в одежде из грубой плотной ткани. Но сказать он ничего не успел, так как получил короткий удар в солнечное сплетение и тяжело ввалился в помещение.