Слава нашей стороне!

Слава русской старине!

Я рассказывать начну,

Чтобы дети знать могли

О делах родной земли.

ГДЕ ТЕПЕРЬ МОСКВА-СТОЛИЦА, ЖИЛИ РАНЬШЕ ЗВЕРЬ ДА ПТИЦА

Читатель мой, бывал ли ты

На башне университета?

Видал ли с этой высоты

Столицу нашу в час рассвета?

Когда за дымкой голубой,

А в летний зной — совсем лиловой

Москва-река перед тобой

Лежит серебряной подковой.

Всё видно с высоты такой —

Бульвары, площади и парки,

Мосты повисли над рекой,

Раскинув кружевные арки.

Ты ищешь Кремль? Вон холм крутой

Игрушечный Иван Великий,

На луковке его златой

Играют солнечные блики…

Давай займёмся стариной!

Представь себе, читатель мой,

Что там, где столько крыш вдали,

Огромный лес стоял когда-то,

Дубы могучие росли,

Шумели липы в три обхвата,

Полянки вместо площадей,

А вместо улиц — перелоги,

И стаи диких лебедей,

И рёв медведицы в берлоге,

И на заре на водопой,

Где плещет свежесть ключевая,

Шли лоси узкою тропой,

Рогами сучья задевая…

Текла река в лесах, в лугах,

Ладьи скользили по теченью,

А на высоких берегах

Виднелись тут и там селенья.

Славянский люд в них проживал

С десятого, быть может, века,

Тот люд Москвою называл

Глубокую, большую реку.

Природы щедрые дары

Ценить уже умели люди.

Для них заботливо бобры

Вели хозяйство на запруде.

Для них копили пчёлы мёд,

Растила птиц трава густая,

В глубинах москворецких вод

Икру метала рыбья стая.

Они пасли в лугах стада,

Пахали землю под пшеницу,

Купцам сбывали в города

И лён, и воск, и мёд, и птицу.

Из года в год богатый сбыт

Мехам бобра, медвежьим шкурам.

Водой и сушей путь открыт

В Ростов, Владимир, Суздаль, Муром.

Всё это были города

Руси лесистой и огромной.

Столицей Киев был тогда,

Была Москва деревней скромной.

Москва-река, тебе хвала!

В веках ты видела немало.

Когда б ты говорить могла,

Ты многое бы рассказала.

Ты б рассказала нам о том,

Как люди начали селиться,

За тыном — тын, за домом — дом

Росло на берегу твоём

Начало будущей столицы.

Ты отражала в глади вод

Тот первый Кремль и город новый,

Что строил русский наш народ

Под первою стеной сосновой…

Вот этот первый городок

На перекрёстке всех дорог.

О ЦЕРКВАХ, МОНАСТЫРЯХ И О ТОМ, КАК ЖИЛ МОНАХ

Под Москвою, на дорогах,

Средь лесов и пустырей,

В старину стояло много

Сторожей-монастырей.

В них всегда монахи жили,

Пили, ели, не тужили,

Всё давала им земля —

Огороды и поля.

Монастырские угодья

Сразу видны издали —

Так и пышет плодородьем

От монашеской земли.

Монастырская пшеница

Выше роста колосится,

Выше пояса — овёс,

По колена — сенокос.

А работает в полях

Не звонарь и не монах —

Пашут поле батраки,

Крепостные мужики.

Для монаха всё готово:

И от рыбного улова,

И от пчельника доход

В монастырь несёт народ.

Скот разводят для монаха,

Сосны рубят для монаха.

На крестьянских на кормах

Тунеядцем жил монах.

За крестьян молил он бога,

От крестьян дохода много…

Всё, что видно вдаль и вширь, —

Всем владеет монастырь.

Но когда заметят в страхе

Вражий стан со стен монахи

Иль блеснут издалека

Копья вражьего полка,

Тотчас в Кремль гонец-монах

Мчится, стоя в стременах,

Объявить, что под Москвою

Показалась вражья рать,

Чтоб готовы были к бою:

Стольный град оборонять!

А крестьяне между тем

С монастырских крепких стен

Путь в столицу защищали,

Метко били их пищали,

И частенько под Москвой

Закипал горячий бой.

Много раз за стены эти

Укрывались бабы, дети, —

Как объявится беда,

Весь народ бежит сюда…

Сохранились и поныне

Древнерусские твердыни.

Поезжай да посмотри

На Москве монастыри:

Новодевичий, Данилов,

И Андроньев, и Донской.

Эти стены вражью силу

Оттесняли под Москвой.

В монастырской келье узкой,

В четырёх глухих стенах

О земле о древнерусской

Быль записывал монах.

Он писал зимой и летом,

Озарённый тусклым светом.

Он писал из года в год

Про великий наш народ.

О нашествии Батыя

Написал он в грозный час,

И слова его простые

Сквозь века дошли до нас.

РАЗОРЯЯ ГОРОДА, ШЛА МОНГОЛЬСКАЯ ОРДА

Был страшный год, когда все страны

Боялись больше, чем огня,

Батыя — внука Чингис-хана,

Своё соседство с ним кляня.

«Баты-ы-ый!» — пронзающие стрелы,

«Бату!» —как палицы удар.

Его ослушаться не смела

Орда монголов и татар.

Был страшный век, когда монголы

На Русь лавиною пошли,

В осенний день, по степи голой,

Топча сухие ковыли.

Жестоких воинов раскосых

Батый собрал со всей земли,

Быки их юрты на колёсах

С детьми и жёнами везли.

И по Батыеву веленью

За войском следом шли стада,

Как будто бы в переселенье

На запад двинулась орда.

И скрип колёс, и свист нагайки,

И рев быков, и плач детей,

И птиц испуганные стайки

Из-под копыт у лошадей…

Так шла чудовищным потоком

На Русь монгольская орда

В одном стремлении жестоком

Сжигать и грабить города.

Не молодица любовалась,

Играя зеркальцем в руке,

А в день погожий отражалась

Рязань-красавица в Оке.

В зеркальные гляделись воды,

Сбегая весело с холма,

Крылечки, башни, переходы —

Князей рязанских терема.

На площади собор богатый,

За ним раскинулся базар,

Вокруг хоромы и палаты

Купцов рязанских и бояр.

За ними слободы людские,

Дворы, часовни городские…

В тот день морозный, день короткий,

Под снегом спали зеленя,

В тот день у проруби молодки

Смеялись, вёдрами звеня;

У ребятишек шло катанье

На разметённом окском льду,

Когда на поле, под Рязанью,

Батый привёл свою орду.