— Возможно, магия Халдейнов напрямую связана с короной Гвиннеда, — предположил Козим после недолгого размышления. — Именно поэтому вы заметили ее проявление только у Джавана.

Марек пожал плечами.

— Я был тогда еще молод, и нам не удалось физически прикоснуться ни к одному из братьев Халдейнов. Но как может быть их сила столь велика? Она ведь, тем не менее, не спасла Джавана Халдейна от предательства его сановников, и не позволила Раису Халдейну сбросить их иго за шесть лет своего правления.

— И все же этой силы оказалось достаточно, чтобы сегодня убить моего господина, — шепотом отозвался Козим.

Марек поник головой.

— Я должен просить тебя никому не открывать эту тайну, Козим.

— Не понимаю, как вы можете надеяться скрыть это, — возразил Целитель. — И зачем вам это нужно? Все Дерини наблюдали за происходящим, и даже издалека прекрасно видели, что там имел место магический поединок.

— Да, конечно. Но они должны верить, что это не магия убила Миклоса… Что это был несчастный случай. Несомненно, он бы умер от ран, даже без всякого вмешательства колдовства.

— Возможно. Но зачем вам внушать им эту мысль? Зачем вселять в души неуверенность?

— Потому что я не желаю, чтобы его люди возгорелись жаждой мщения и устремились в битву, которая изначально не должна была состояться, ибо на сегодняшний день мы пока не можем одержать победу. — Марек уставился на свои руки, затем поднял взгляд на Целителя. — Козим, я не знаю, как тебя просить об этом, но вынужден прибегнуть к твоей помощи. Когда я буду рассказывать эту историю, другие Дерини смогут использовать чары истины.

Козим устремил мрачный взгляд на молодого человека.

— Так вы просите изменить ваши воспоминания, сударь? Чтобы ложь ваша осталась незамеченной?

— Я прошу тебя изменить мои воспоминания, чтобы я мог представить всем полуправду и не быть пойманным на лжи. Я хочу объявить, что Миклос погиб не по вине колдовства. Я не собираюсь утверждать, что магии там не было вовсе, однако, если все поверят в то, что смерть его была просто несчастным случаем, то люди его уйдут восвояси… И, возможно, дождутся того дня, когда я вновь поведу их в бой против Халдейнов.

Козим медленно кивнул.

— Я понимаю вас, сударь, — пробормотал он. — И полагаю, что принц Миклос согласился бы с этим.

Он оглянулся, чтобы убедиться в отсутствии посторонних глаз, а затем вновь обернулся к Мареку.

— Кроме того, я сниму вашу усталость, сударь, — пояснил он негромко, одной рукой касаясь лба Марека. — Откройтесь передо мной.

Четверть часа спустя, чувствуя себя слегка окрепшим после усилий Целителя, Марек встал перед необходимостью сообщить подробности гибели Миклоса его офицерам. Где-то в глубине его сознания таилась мысль, что после этого Козим желает еще раз увидеться с ним, — хотя он не помнил, какова может быть причина для этой встречи, — но пока что Марек с радостью покинул Целителя наедине с его скорбью и постарался больше не думать о нем.

Военачальников Миклоса он собрал в парадном зале замка, но, разумеется, не стал садиться в почетное кресло, что стояло посреди помоста. В былые беззаботные деньки, пока они ожидали ответа Халдейна, Миклос частенько собирал их здесь, а теперь рядом с креслом стоял сам патриарх, мрачно косясь на Марека из-под своей высокой шапки.

Подозвав к себе Валентина, который также искренне скорбел о гибели молодого человека, которого любил, как собственного сына, Марек встал перед креслом, но чуть поодаль от него, чтобы ясно дать понять, что он не собирается узурпировать место покойного. Не в первый раз он порадовался, что вовремя отослал Кариссу с ребенком обратно в Толан, ибо менее всего ему хотелось сейчас сообщать жене весть о гибели ее брата.

И еще больше он страшился, когда в будущем ему придется поведать обо всем королю Ариону.

Хотя покойный король Нимур, отец Ариона, дал убежище новорожденному сыну Имре и Эриеллы Фестилов после реставрации Халдейнов, но Арион никогда не оказывал действенной поддержки своему честолюбивому кузену-изгнаннику, в особенности, после того как сам стал королем десять лет назад. Сказать по правде, если бы не дружба и покровительство принца Миклоса, то Марек мог бы никогда не дожить до взрослых лет, и еще меньше было бы у него шансов снарядить сегодняшний поход… который, к несчастью, обернулся столь сокрушительной неудачей.

Теперь Марек опасался, что его положение при королевском дворе Торента станет еще более шатким, нежели в юности. И хотя незаконность происхождения и инцест его родителей никто в открытую не ставил Мареку в вину, он прекрасно сознавал, какое пятно лежит на его имени, и стереть его можно было, лишь отвоевав родительскую корону. Но теперь вместе с гибелью Миклоса умерла и надежда на успех, а этого никогда бы не произошло, если бы Марек сам не поторопился ринуться в бой.

— Господа, вы, должно быть, уже много чего слышали об обстоятельствах гибели принца, — заявил Марек собравшимся воинам, едва осмеливаясь поднять на них глаза. — В том, что несчастный случай стоил жизни моему кузену, я вижу глубочайшую насмешку судьбы, ибо слишком многое было нынче поставлено нами на кон, однако магия не имеет к его смерти никакого отношения.

— Но там же было колдовство, — воскликнул один из капитанов, — и именно вы с принцем первыми применили его, сударь.

— Принц Миклос нанес первый удар по предательнице Судри Рорау, — возразил Марек, — и хотя она ответила ему с помощью магии, мы были к этому готовы. Однако мы не ожидали вмешательства Халдейна, хотя и давно подозревали, что у этого рода имеется доступ к неким способностям, сродни колдовству Дерини. К несчастью, я до сих пор не могу сказать точно, какая там была доля магии Судри, а что исходило от Халдейна. Однако вопрос этот чисто риторический, поскольку причиной гибели моего кузена послужили обычные телесные ранения. Тем не менее, мы постараемся в будущем внимательно изучить вопрос о способностях Халдейнов.

— Но только не в этом походе! — воскликнул другой капитан. — Он уже стоил жизни нашему принцу.

— И я скорблю вместе с вами, — начал Марек.

— Это понятно, сударь, — произнес другой голос. — Однако мы не готовы следовать за вами через границу Гвиннеда. Пока был жив наш принц, мы подчинялись его приказам. Но теперь наша преданность принадлежит его брату-королю, которому может не слишком понравиться то, что вы использовали торентские войска для достижения своих целей.

Марек склонил голову.

— Я принимаю ваши слова, сколь бы горьки они мне ни казались, сударь, — произнес он негромко. — И отчасти я также виню себя за гибель принца Миклоса, и хочу напомнить вам, что он приходился мне кузеном, а моей жене — братом. Мне страшно подумать о том, как я стану отвечать на вопросы, что зададут мне моя супруга и ее брат король Арион, когда я скажу им о смерти Миклоса… Что же касается похода на Гвиннед, то уверяю вас, принц Миклос никогда не питал таких намерений, по крайней мере, в эти дни. Поэтому я уважаю ваше решение, и даже не стану предлагать вам пересмотреть его.

Солдаты возбужденно зашептались, выражая свое согласие, и он подождал, пока шум замолкнет, чтобы продолжить:

— Остается еще несколько практических вопросов. — Он поднял руку, чтобы привлечь их внимание. — Если военачальники его высочества согласны, то я предлагаю на рассвете начать отступление из Кулликерна, с поднятыми знаменами и под бой барабанов. Гонец в течение часа отошлет соответствующую ноту в гвиннедский лагерь, а нынче ночью я намерен бодрствовать у тела моего кузена. Те из вас, кто желает последовать моему примеру, могут ко мне присоединиться.