Он широко зевнул, так что даже челюсти заныли.

— Ладно. Я знаю, что ты не сможешь управлять его сознанием так, как это сделал бы я. Но постарайся изо всех сил. Я отдам тебе мой перстень. Передашь его гонцу. Таким образом, Мика будет точно знать, что послание от меня.

Остальные распоряжения он передал Катану мысленно, вручил ему кольцо для Роберта и еще одно письмо для Грэхема Мак-Эвана, затем пожелал удачи и отослал прочь. Когда Катан ушел, он выпил еще немного макового отвара, что оставил Стеванус, ополоснул чашу водой и выпил также и воду. Рука болела еще хуже, чем за все эти дни, хотя жар, похоже, и впрямь начал спадать. К тому моменту, как вернулся Катан, он уже крепко спал, и даже не шелохнулся, пока его не пробудили колокола, зовущие к утренней службе, и первое, что он ощутил, была уже ставшая привычной боль в руке.

Толпою устремляются они на душу праведника, и осуждают кровь неповинную.[23]

По крайней мере, жар, как будто, начал спадать. Голова болела почти так же сильно, как и рука. Сказывалось действие маковой настойки, и Райс-Майкл знал, что ему придется принимать еще это снадобье, чтобы вытерпеть все тяготы поездки. Однако ни лоб, ни рука уже не горели огнем, как накануне. Стэйси оставила им тациль, и Катан дал королю еще одну порцию лекарства, прежде чем помог ему подняться с постели.

Райс-Майкл сморщился от горечи, но выпил все до дна. Затем он со стоном выбрался из кровати, и Катан помог ему умыться и одеться. Все тело его болело, и каждое движение причиняло страдание.

— В общем-то, этого и следовало ожидать, учитывая, что вам пришлось перенести еще до того, как лошади вздумалось на вас наступить, — бодро воскликнул Фульк, запаковывая их вещи в седельные сумки. — Хотите, чтобы Стеванус вас осмотрел прежде, чем спуститься вниз.

— Ни к чему. У него все равно не осталось болеутоляющих, которых бы я не попробовал. Увижусь с ним в зале после мессы.

— Хорошо. Я пока спущу вещи вниз, во двор, а потом встретимся в часовне.

Как только он ушел, Райс-Майкл взглянул на Катана, который принес ему шлем и накидку. Как и накануне, он надел кожаные штаны, сапоги и тунику с широкими рукавами, поскольку перевязанная рука не влезала в обычную тунику.

— Как все прошло вчера с нашим другом? — спросил он шепотом.

Катан надел шлем королю на голову и принялся подтягивать ремешки в боковых петлях.

— Можешь прямо все прочесть у меня в памяти, будет безопаснее не говорить об этом вслух.

Закрыв глаза, Райс-Майкл здоровую руку положил Катану на предплечье, и принялся рыться в его воспоминаниях, где увидел наконец образ худощавого, крепко сложенного молодого человека с вьющимися каштановыми волосами и пронзительно-синими глазами, затененными длинными ресницами. Сэр Роберт Эйнсли бесстрашно согласился исполнить поручение короля, которое передал ему Катан, и без малейшего сопротивления подчинился мысленным установкам, которые тот вложил ему в сознание, по мере своих сил и способностей.

— Он уехал еще до полуночи, — пояснил Катан шепотом, когда Райс-Майкл разорвал контакт. — Если будет достаточно часто менять лошадей и не останавливаться на отдых, то прибудет в Ремут через четыре дня.

Сам король выехал из Лохаллина ближе к полудню, поприсутствовав на мессе вместе с леди Стэйси, ее семьей и ближайшими помощниками. Затем был завтрак, во время которого ему пришлось съесть куда больше, чем на самом деле хотелось, и лишь тогда Стеванус дал ему, наконец, снадобье от боли. Вскоре они были уже в седле, и Грэхем, и Сигер с Корбаном выехали следом, поскольку намеревались первые несколько миль провожать короля в качестве почетного эскорта.

Отряды из Ремута, разумеется, отправились с ними, но ополченцы из Кайрори, Шиила и Валорета должны были остаться на севере еще на неделю под командованием Джошуа Делакруа и Айвера Мак-Инниса, на тот случай, если отход торентцев окажется военной хитростью.

Вскоре троим келдорским лордам пришло время проститься с королем.

Натянув поводья, они коснулись рукой груди, безмолвно склонив гордые головы. Райс-Майкл, от которого Ран с Манфредом не отходили ни на шаг, не смог подъехать к ним, как бы ему того ни хотелось, но, восхищенный их горячей преданностью, он отвесил им церемонный поклон, сожалея лишь о том, что не может сказать вслух, как высоко ценит их верность, и как сильно он мечтал бы остаться среди них.

Вскоре всадники исчезли в облаке пыли, направившись обратно в Лохаллин, а королевский отряд двинулся дальше.

Маковая настойка приглушила боль, и вскоре Райс-Майкл перестал предаваться пустым размышлениям и бесплодным надеждам, поскольку мог думать лишь о том, чтобы не задремать и случайно не упасть с седла.

Тем временем, из опустевшего военного лагеря Ансель, Джесс и Тиег незаметно наблюдали за отъездом короля, отметив и его перевязанную руку, и бледный вид, и худобу. Тиег покачал головой, когда отряд двинулся прочь через равнину Йомейра.

— Хотелось бы мне взглянуть на его руку, — пробормотал он. — Похоже, рана причиняет ему сильную боль.

— Видимо, нам с тобой следует ненадолго навестить леди Стэйси, — заметил Джесс. — Думаю, это наш лучший шанс, пока мужчины уехали провожать короля.

Четверть часа спустя слуга ввел двоих гостей в гостиную замка Лохаллин, где худощавая энергичная молодая женщина с темно-рыжими волосами разбирала содержимое объемистых сундуков. Еще несколько служанок подметали и скребли полы, вытряхивали меховые покрывала и занимались прочими хозяйственными делами, как заведено в любом поместье. В изящной резной колыбели довольно агукал ребенок, а рядом дремала пара серых волкодавов, — достаточная причина, почему слуги не возражали проводить двоих незнакомцев к своей госпоже.

— Эти люди хотели видеть вас, леди Стэйси.

Рыжеволосая женщина покосилась на двоих пришельцев, продолжая складывать зеленую тунику.

— Да?

Джесс склонил голову и попытался ментально прощупать ее, но у женщины имелись хоть и слабенькие, но защиты, поэтому он тут же отступил.

— Мы друзья короля, сударыня. Могли бы мы поговорить с вами наедине?

Она оценивающе смерила их взглядом.

— Король уехал час назад, — промолвила она.

— Да, верно, — отозвался Джесс.

Взор темных глаз вновь остановился на них, затем она указала на дверь в углу комнаты, что вела к винтовой лестнице.

— Пойдемте сюда.

Они последовали за ней, и один из волкодавов тут же устремился на винтовую лестницу, нетерпеливо виляя хвостом. Отворив низенькую дверцу на верхней площадке, она впустила гостей на огражденную парапетом ровную крышу донжона. Теплое солнышко припекало, и легкий ветерок шевелил волосы. Потрепав волкодава по лобастой голове, она обернулась к мужчинам.

— Несмотря на то, что вы одеты по-нашему, не думаю, что вы из Келдора, — заявила она. — Я готова поговорить с вами ради короля, который является моим сюзереном. Что вы хотели мне сообщить?

Вместо ответа Джесс протянул ладонь, сложенную лодочкой, и создал в ней серебристый огонек. Свет его был почти не заметен под прямыми лучами солнца, но этого оказалось достаточно, чтобы у женщины от изумления расширились глаза. Волкодав зевнул.

— Мы пришли сюда в надежде помочь королю, сударыня, — прошептал Джесс, загасив огонь. — К несчастью, нам так и не удалось приблизиться к нему, чтобы предложить свою поддержку. Мой спутник — Целитель. Мы надеялись, вы сможете рассказать нам о том, что за рану получил король. Возможно, мы постарались бы подобраться к нему позже в пути.

Удивленным взглядом она смерила голенастого, нескладного Тиега, затем вновь устремила взор на Джесса.

— Он никогда не говорил, что ему помогают Дерини, — промолвила она.

— Сановники не должны догадываться об этом, — пояснил Джесс. — Дружба с Дерини уже стоила жизни одному королю Халдейну.