Бойцы, участвующие в отражении атаки пришельцев, были подготовлены по максимуму: инопланетные инструкторы, нанятые Сильмарой, работали не за страх, а на совесть, готовя из обычных парней бойцов, способных противостоять вышколенным десантникам Черного Корпуса. Увы, за столь короткое время, конечно, подготовить бойцов в должной мере невозможно. Но земляне имели одно преимущество, которого не могло быть у вторженцев: землян было много, очень много, и они сражались за свою землю, за свою жизнь. А даже зверь дерется за свое логово гораздо ожесточеннее, чем обычно, особенно, если ему больше некуда деваться, если он загнан в угол.

…Наконец защитное поле исчезло, и толпа — не менее двух сотен — насекомоподобных механических тварей ринулась вперед. Роботы стреляли экономно, и каждый их выстрел находил свою цель. Полковник с болью в сердце смотрел, как умирают его люди.

Но и роботы несли потери — они не выдерживали прямого удара тяжелого танкового снаряда, разлетаясь в клочья, как если бы мальчишка врезал дрыном по спелой дыне. Летели куски металла, шевелящиеся конечности, взрывались элементы питания — через пять минут после начала атаки роботов осталось штук двадцать, но и они скоро были уничтожены точным снайперским огнем батарей, танков и лучеметов.

Танки тоже горели. Их сожгли больше половины, кроме тех, что были укрыты под тяжелыми бетонными перекрытиями. Флаеры летали, как слепни, и жалили туда, где находилась боевая техника землян, откуда летели снаряды и очереди плазмоидов.

В воздухе не было никого, кроме вражеских флаеров: командование решило не выпускать истребители, пока их не переоборудовали под современные реалии — на них срочно устанавливали генераторы защитного поля и бластеры. Хотя делалось все возможное, чтобы поскорее выпустить модернизированные истребители в бой, но дело это сложное, потому к началу вторжения не успели.

Полковник с интересом отметил, что десантники за защитным полем замешкались — забегали их командиры, отдавая какие-то приказы, а потом случилось неожиданное: десант быстро втянулся внутрь транспортника, пандус закрылся, и бот стал подниматься вверх.

Земляне закричали, зашумели: победа, победа! Но полковник с тяжелым сердцем смотрел вслед уходящим звездолетам. Он знал: теперь они сменят тактику. На их месте он бы отказался от крупномасштабного вторжения в одном месте и начал просачиваться сквозь оборону землян мелкими группами. Так все и будет. Это была проба сил. Теперь они будут осторожнее.

Полковник вылез из укрытия и пошел на командный пункт — пора было узнать, каковы потери в его подразделении. Сердце ныло от нехорошего предчувствия. Он смотрел на выжженную землю, чадящие остовы танков и думал о том, что человек никогда не ценит то, что имеет, пока не потеряет.

— Похоже на всплытие подводной лодки, правда? — усмехнулся Слава, наблюдая, как с жены стекают потоки воды.

— Ты зубы не заговаривай! Что ты там увидел у Гены такого, что у тебя глаза вытаращились, будто у глубоководной рыбы? — настойчиво потребовала Лера. Зачерпывая воду из озера, она плескала ее на мужа. — В грязи весь измазался! Ил налип, не отстает.

— Черт с ним, с илом. Ладно, слушай…

Слава кратко изложил основное, что увидел в мозгу монстра. По мере рассказа, глаза Леры раскрывались все больше и больше, а челюсть отвисала все ниже и ниже. Под конец она попыталась что-то сказать, жалобно пискнула и закашлялась, покраснев, как помидор. Слава похлопал ее по голой спине, участливо спросив:

— Кто теперь у нас глубоководная рыба? А? Щучка моя хвостатая!

— Сам ты щучка! — запоздало ответила Лера, хорошенько прокашлявшись. — Так что думаешь делать?

— Что делать? А что можно сделать, имея в корабле биолабораторию, ну-ка, скажи мне!

— Хм… понятно. А как возьмешь образец опухоли?

— Резать к чертовой матери! — как сказал один персонаж из старого кино. Чего же еще?

— Ты думаешь, Гене это понравится?

— А куда ему деваться? Прикажу — значит, будет терпеть. Извини, но это в его интересах.

— Ох… представляю… А инструмент? Инструмент какой? И где делать операцию? Тут, у хартов? Они нас не прибьют за увечье, нанесенное их божеству? Странно все получается…

— Странней некуда, — задумчиво протянул Слава. — Вот что, давай-ка подумаем, как вскрыть черепную коробку Гены, не убив его. А еще — чем вскрывать. Не топором же рубить кости… Нам надо-то кусочек, с булавочную головку!

— Давай спросим у самого Гены: как он, не против, если мы покопаемся у него в голове?

«Гена, ты болен. У тебя в мозгу опухоль. Мы хотели бы тебе помочь. Ты не против?»

Монстр скосил глаз на человека у себя на спине и, помолчав, сказал:

«Я не против. Что я должен сделать?»

«Позволить взять у тебя кусочек опухоли. Для этого нам как-то нужно проникнуть в твою черепную коробку и взять образец. Вероятно, будет больно. Ты сможешь потерпеть? И еще вопрос: ты чувствуешь боль в голове? У тебя не бывает периодов, когда ты забываешь, где ты был, не можешь понять, где находишься?»

Монстр помолчал, потом неожиданно захлопал пастью так, что от него начали разлетаться брызги, и долго не мог успокоиться. Лера с широко раскрытыми глазами следила за его действиями, потом с опаской спросила:

— Чего это он? У него судороги?

— Сдается мне, что наш Гена смеется, — проворчал Слава. — «Ген, чего смешного я спросил?»

«Смешно. Потому что я постоянно в состоянии, когда ничего не помню и не знаю, где нахожусь».

— Слава богу, хоть чувство юмора у него сохранилось, — вздохнула Лера. — Так что не все потеряно. Интересно, почему за такое долгое время опухоль не смогла его съесть? Может, у него очень сильный иммунитет?

«Ген, так что насчет боли? Ты можешь ее терпеть?»

«Я не чувствую боли в голове. Она у меня как онемела. Щупальца — чувствую. Лапы, спину — все чувствую. А голову — нет. Ее просто нет. И я всегда как в тумане…»

— Как все запущено-то… Слав, мне его так жалко! Тысячи лет его ест эта гадость, и конца-краю не видать. Только это… а если мы чего-то ему повредим и он умрет? Последний из Предтеч! Я буду всю жизнь чувствовать себя преступницей.

— А я буду чувствовать себя преступником, если не попытаюсь помочь! Человека… хмм… разумное существо заживо съедает какая-то погань, а я брошу его без помощи из страха как-то навредить? Нет уж! Пошли в деревню. Будем искать инструменты. Эх, доставить бы его в Шарги… Кстати, чего-то он затих. «Шарги, ты как там? Давно с тобой не общались!»

«Я тут. Жив и очень здоров. Занимаюсь с вашей девчонкой. Поймал ее в лаборатории — она попыталась залезть в лабораторный бокс. Чуть не получилось, как в тот раз с Хагрой. Помнишь? Понажимала клавиш и уселась в бокс. Сейчас ее волокут в свою каюту, она вопит и грозится, что пожалуется тебе, а ты ее муж, и ты нам всем покажешь, как ее обижать. Вот так».

«М-да-а. Скажи ей, что я гневаюсь и, как только прилечу, надеру ей зад. А еще — выгоню на улицу. Пусть слушается тебя и никуда не лезет!»

«Бесполезно. Она не верит и кричит, что это демонские отродья взбунтовались против людей. А ты нас всех накажешь, как только прилетишь. А ее сильно полюбишь. И насчет зада… я не буду ей говорить. Она неверно поймет».

«Так и сказала? Полюблю?»

«Тебе запись включить?»

«Не надо… Вот чертова кукла! Тогда пусть сидит в своей каюте до нашего возвращения. Запри ее на фиг и все. Визор включи — пусть фильмы смотрит. Еда-питье у нее есть, симулятор… Кстати, как она с ним? Не спятила?»

«Да нет. Использует в меру. Так-то разумная девка, но вот какого рожна полезла в бокс?»

«А ты спроси ее. И правда, чего она в бокс полезла?»

«Говорит: интересно. Пульт перед боксом ведь неспроста — хотела посмотреть, чем это закончится. Поэкспериментировать».

«Вот чертовка!.. Она мне даже начала нравиться».

«Хм… а разве она тебе раньше не нравилась? Я же чувствовал твое возбуждение».