«Закрытый» доклад был до предела насыщен разнообразнейшими примерами. Охватывал длительный период. Словом, претендовал на исчерпывающую характеристику становившегося самостоятельным отрезка истории. Однако за таким, внешне беспристрастным, подходом все же проглядывало сокровенное. Вряд ли случайно практически все, о чем сообщал Хрущёв, относилось только к судьбе партфункционеров. Да еще далеко не всех, а лишь тех, кто оставался во властных структурах после 1934 г. Вне этого ряда оказались военачальники, врачи Лечсанупра Кремля, некоторые депортированные народы.

Непонятным выглядело и другое. Если главным обвиняемым стал считаться Сталин, то зачем потребовалось неоднократно упоминать 1938 г. как некий рубеж? Только потому, что в январе 1939 г. арестовали, а потом и расстреляли Ежова, заменили его на Берию? Обычная ли это недоработка, результат поспешности при подготовке доклада, или преднамеренность?

Сегодня, много лет спустя, приходится признать, что, сводя все «лишь» к репрессиям, к личности Сталина, к зловещей роли НКВД — МГБ, партийный аппарат — подлинный автор «закрытого» доклада, шел на сознательный обман. Подтасовку. Пытался таким образом скрыть на самом деле происходившее в высших эшелонах власти. Не допустить возможности догадаться об истинных мотивах тайной, закулисной борьбы. Схватке, выражавшей не одно лишь стремление к личному лидерству, но и альтернативные взгляды на политику. В том числе — попытку провести коренную реформу, призванную значительно ослабить роль партии. Ограничить функции ее, а следовательно, и партаппарата.

Возвестила о том 5 декабря 1936 г. новая Конституция. Та самая «сталинская», статья вторая которой провозглашала: «Политическую основу СССР составляют Советы депутатов трудящихся». Третья же уточняла: «Вся власть в СССР принадлежит трудящимся города и деревни в лице Советов депутатов трудящихся». И только в одной из последних статей, в 126-й (!), о праве на объединения в общественные организации, в конце перечисления их отмечалось: «Наиболее активные и сознательные граждане из рядов рабочего класса и других слоев трудящихся объединяются во Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков)… представляющую руководящее ядро всех организаций трудящихся, как общественных, так и государственных».

Два года спустя ещё не устоявшуюся, не утвердившуюся, а потому и неосознанную тенденцию развил «Краткий курс». Фундаментальный труд, далеко не случайно никогда больше не дополнявшийся, не дописывавшийся. Не просто подводивший «основные итоги исторического пути, пройденного большевистской партией». Отнюдь не формально, не только по времени создания заканчивавшийся рассказом о новой конституции. Ставил на том точку.

О том же свидетельствовал и иной, столь же красноречивый факт. То, что выход в свет «Краткого курса» совпал с прекращением репрессий. Нет, не массовых, которые продолжались, а исключительно тех, что дамокловым мечом висели над высшим эшелоном власти. Над членами Полит- и оргбюро ЦК ВКП(б), над наркомами, первыми секретарями ЦК компартий союзных республик, крайкомов и обкомов. Над всеми, кроме Сталина.

В самом начале 1938 г. в состав Политбюро и оргбюро входило 17 человек. Спустя год репрессировали пятерых из них. На первой сессии Верховного Совета СССР первого созыва в январе 1938 г. сформировали Совнарком Союза ССР. В его составе был двадцать один человек, которые одновременно не состояли членами высших партийных органов. К концу того же года пятнадцать из них арестовали, расстреляли. В целом из 38 высших руководителей партии и страны за один год репрессировали 20. Более 50 процентов!

После XVIII съезда, проходившего в марте 1939 г., неожиданно наступило умиротворение. За четырнадцать последующих лет, по июль 1953 г., тот же высший эшелон власти, численно постоянно возраставший — СНК СССР только с 1938 по 1941 гг. увеличился с 26 до 45 членов, — потерял лишь семерых. Из них М. М. Каганович покончил самоубийством, А. И. Шахурин «всего лишь» получил срок. Четверо же — Берия, Меркулов, Абакумов, Кузнецов — сами имели прямое отношение к карательным органам. Первые трое возглавляли НКВД — МВД, МГБ, а А. А. Кузнецов как секретарь ЦК курировал эти министерства.

Вот откуда в докладе чисто фрейдистская оговорка, неоднократное поминание 1938 г. как действительно рубежного! О нем и Хрущёв, и те, кто готовил текст его выступления, знали. Помнили. Никогда не могли забыть, когда же лично они, и только они, избавились от страха за собственную жизнь. Перестали опасаться за карьеру, за привилегированное положение.

Нет, не случайно 1938 г. назойливо поминался. И не только потому, что обезопасил, вывел из-под чуть ли неизбежного удара высшее руководство. Еще и потому, что решениями XVIII съезда началось реформирование партии. Постепенное отстранение ее от безраздельной власти. Одна из резолюций съезда объявила о ликвидации всех отраслевых отделов аппарата ЦК ВКП(б), кроме сельскохозяйственного. О сохранении за последним только двух функций. Прежде всего — подбор и расстановка кадров. Кроме того, «работа в массах», т. е. пропаганда и агитация.

Продолжило перестройку постановление Политбюро от 4 мая 1941 г. о назначении Сталина председателем СНК СССР, которое в подлиннике именовалось более значительно: «Об усилении работы советских центральных и местных органов». В его констатирующей, не публиковавшейся, как и само название, части отмечалось: цель постановления — необходимость «еще больше поднять авторитет советских органов». Подразумевалось — за счет партийных.

Трагическое утро 22 июня вынудило отказаться от намеченных планов. Заставило принять прямо обратные решения. Еще 16 июля, за три дня до вступления в должность наркома обороны, Сталин восстановил в армии институт военных комиссаров. Четыре месяца спустя вместе с Андреевым, исполнявшим вместо Жданова обязанности второго секретаря ЦК, провел постановление о воссоздании в МТС и совхозах политотделов. Ничего не стал предпринимать, когда в обкомах, крайкомах, ЦК компартий союзных республик стали снова образовывать отраслевые отделы. Якобы без них невозможно улучшить работу в народном хозяйстве.

Однако восстановление явно порочной системы «двоевластия» государственных и партийных структур так и не дало положительных результатов. Не изменило катастрофического положения. И тогда-то Маленков, чей опыт неизмеримо обогатился деятельностью в составе Государственного комитета обороны, чьи позиции в аппарате возросли после отъезда Жданова в Ленинград, перешел в атаку. Без шума, излишнего привлечения внимания он вернулся к курсу, намеченному XVIII съездом: 9 октября 1942 г. добился ликвидации института военных комиссаров; 24 мая 1943 г. — упразднения должности замполитов рот и одновременно сокращения политработников армии на 33,5 тысячи человек; 2 июля — закрытия из-за полной ненадобности Военно-политической академии имени Ленина. Все эти решения принимались ради достижения одной, нескрываемой цели — укрепления единоначалия.

Для решения той же задачи, но в более сжатые сроки, ликвидировали и остальные чрезвычайные органы ВКП(б). 9 января 1943 г. — политотделы на железных дорогах, 18 февраля — на морском и речном флотах, 31 мая — в МТС и совхозах. А 6 августа упразднили и должности отраслевых секретарей обкомов, крайкомов, ЦК компартий союзных республик. Тем самым вернулись к тому положению, что существовало в канун войны. И даже несколько продвинулись вперед. В том же ряду следует рассматривать «самороспуск» Исполкома Коминтерна 15 мая 1943 г. «Самоликвидацию» всемирной коммунистической партии, отнюдь не случайно происшедшую в те же месяцы.

В начале же следующего года была сделана попытка продолжить перестройку: 24 января Молотов, Маленков, Хрущев направили Сталину проект постановления ЦК «Об улучшении государственных органов на местах». Констатировали: «Наши местные партийные органы в значительной степени взяли на себя оперативную работу по управлению хозяйственными учреждениями, что неизменно ведет к смещению функций партийных и государственных органов, подрыву их ответственности и к усилению бюрократизма».