Как мы сможем убедиться в дальнейшем, система мозга и разума чрезвычайно сложна. Следует остерегаться склонности выискивать единственное простое объяснение для любых сложных ментальных явлений, а тем более – для духовности. Как предупреждал К. С. Льюис, «“Видеть насквозь” что-либо – все равно что не видеть»[157].
В сущности, на позициях генетики Хеймер стоит лишь одной ногой. А другая помещается на мягкой почве эволюционной психологии, о которой мы подробно поговорим далее, в главе 7. Нетрудно понять, чем объясняется в данном случае притягательность эволюционной психологии. Если бы Хеймер действительно обнаружил ген, систематически определяющий трансцендентный духовный опыт, ему было бы незачем доказывать, что этот ген приносил пользу нашим предкам, – а именно это и пытался сделать Хеймер. Если бы генетический эффект был убедительно продемонстрирован, его истоки оказались бы в лучшем случае второстепенным вопросом. К примеру, существует простая комбинация генов, которая определяет голубой цвет глаз у некоторых этнических групп. Дают ли голубые глаза преимущества? В некоторых случаях – возможно[158], однако за голубые глаза отвечает строго определенная наследственная структура. Поэтому вопрос о доисторической пользе голубых глаз интересен, однако, по большом счету, избыточен для понимания происхождения этой особенности. Генетическая гипотеза относительно РДМО должна достигнуть того же уровня строгости, чтобы считаться научно обоснованной.
В отсутствие четкой информации из доисторических времен или из сферы генетики эволюционные психологи обращаются к теориям, построенным на основе функциональной нейробиологии. К примеру, возможен ли «элемент Бога» – видимая характеристика или цепочка мозга, порождающая идею Бога? Или, может быть, даже характеристика, которая вызывает конкретную идею божественного потому, что не функционирует как полагается?
3. Существует ли вообще элемент Бога?
«Несмотря на то что в наши дни это общеизвестно, меня не перестает удивлять то, что все богатство нашей ментальной жизни – наши религиозные чувства и даже то, что каждый из нас считает своим внутренним личным «я», – всего лишь деятельность мелких крупинок желе у нас в голове, в нашем мозге. И этим все исчерпывается»[159].
«Наука замечательно объясняет то, что поддается научному объяснению, а в остальном ей свойственно искать ключи от машины там, где особенно светло»[160].
В запоминающемся романе Марка Зальцмана «Лежа без сна» сестра Святой Иоанн Креста сталкивается с трудным решением. Несколькими десятилетиями ранее она отказалась от детства, полного эмоциональных лишений, ради строгих правил молчания, аскетизма и молитв в монастыре кармелиток близ Лос-Анджелеса. Монастырская жизнь принесла ей порядок и покой, но годы проходили безрадостно, не принося удовлетворения. Потом у сестры Иоанн начались странные видения, которые она сумела превратить в прекрасные тексты, составившие популярную книгу «Воробей на крыше». Эта книга помогла пополнить средства монастыря и даже привлекла в орден еще одну сестру. Ничем не примечательная ранее сестра Иоанн становится своего рода духовной «звездой», осыпаемой милостями.
Но вместе с видениями к ней приходят сильные головные боли. Поначалу сестра Иоанн охотно принимает их, считая, что должна пострадать ради Божьей любви. Потом головные боли усиливаются и наконец начинаются эпилептические припадки. Обратившись к неврологу, сестра узнает истину: у нее височная эпилепсия, вызванная крошечной опухолью над правым ухом. Ей объясняют, что «височная эпилепсия иногда вызывает изменения в поведении и мышлении, даже если у пациента не наблюдаются припадки. К таким изменениям относится гиперграфия (стремление к писательству), усиление, но вместе с тем сужение эмоциональной реакции, навязчивый интерес к религии и философии[161].
Кроме того, сестре Иоанн сообщают, что апостол Павел, как и основательница ее религиозного ордена, Тереза Авильская, – «вполне вероятные кандидаты» на такой диагноз, как височная эпилепсия.
Опухоль можно без труда удалить, после чего видения скорее всего прекратятся. Значит, эти видения никогда и не были ничем, кроме как болезнью? Сестра Иоанн понимает, что всю ее жизнь с материалистской точки зрения можно рассматривать всего лишь как патологию, нечто вроде душевной болезни:
Идеал беспрестанной молитвы – гиперрелигиозность. Готовность принять целибат – гипосексуальность. Подчинение воли посредством подчинения тела, достигнутое регулярными постами, – анорексия. Ведение подробного духовного журнала – гиперграфия[162].
Соглашаться ли ей на операцию, которая положит конец видениям?
В этой главе мы рассмотрим вопрос о том, является ли религиозный, духовный или мистический опыт результатом каких-либо заболеваний или нарушений мозга. К примеру, действительно ли эпилепсия – корректное объяснение духовного опыта, как указывает писатель Зальцман, представляя нам дилемму сестры Иоанн?
Нейробиологи Джеффри Сейвер и Джон Рабин из Центра неврологических исследований Рида при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе заявили, что это вполне возможно. Они считают, что эпилепсия и РДМО тесно связаны и что решающую роль играет лимбическая система. Кроме того, нейробиолог Вилаянур Рамачандран утверждает, что височная эпилепсия может быть ключевым триггером РДМО.
Правы и они? Действительно ли болезни или нарушения мозга приводят в действие модуль, элемент или цепь Бога?
Прежде чем мы приступим к рассмотрению этих вопросов, пожалуй, следовало бы прояснить терминологию. Для целей этой книги «религиозным» назван опыт, возникающий в результате следования некой религиозной традиции. Под духовностью понимается любой опыт, якобы подводящий человека, который его приобретает, к соприкосновению с божественным (другими словами, не просто любой опыт, который ощущается как значимый). Мистицизм обычно понимают как стремление к измененным состояниям сознания, позволяющим мистику осознавать космическую реальность, которую невозможно постичь в нормальном состоянии сознания.
Божественное безумие
Действительно ли эпилепсия – истинное объяснение ключевого духовного опыта?
«Противоречивые новые исследования позволяют предположить, что наличие или отсутствие у нас веры в Бога может быть не просто вопросом свободы воли. В настоящее время ученые полагают, что в мозге ревностных верующих имеются физические отличия»[163].
Если процесс написания статей для журналов когда-либо будет автоматизирован, полезным пробным образцом могло бы стать обилие появившихся в последние годы материалов по эпилепсии и духовности[164]. Вот как можно было бы автоматизировать написание такой статьи:
1. Для начала задаться вопросом, являются ли «наши религиозные чувства» или «наши самые сокровенные мысли» «всего лишь навсего» результатом работы нашего мозга. (Первое лицо множественного числа придает личный оттенок).
2. Дать определение религии, духовности или мистицизма – настолько широкое, чтобы под него подпадали мойка машин с целью сбора средств в фонд местной волейбольной команды, любовь к музыке или способность задумываться о превратностях судьбы. Мало кто из читателей решит, что это к ним не относится, – конечно, если они захотят причислить себя к этой группе.
