Корабли союзников шли тремя кильватерными колоннами: в авангарде 30 французских кораблей; в центре 30 английских кораблей; в арьергарде ещё 35 английских кораблей.

Де Рейтер посчитал, что с авангардом союзников справятся 10 голландских кораблей — уровень подготовки французов не шёл ни в какое сравнение с вышколенными матросами и офицерами голландцев. А против центра и арьергарда он выделил почти столько же, сколько было у противника в этих отрядах, — по 30 кораблей.

Сражение началось. Голландский авангард контр-адмирала Банкерса атаковал французов, которые излишне удалились от центра. Те, имея численное превосходство, решили частью кораблей повернуть и выйти в наветренное положение. Если бы такое им удалось, то французы поставили бы противника в два огня, голландская линия оказалась бы между двумя линиями французских кораблей. Опасность замысла французов была хорошо понятна на голландских кораблях: на них ядра посыпались бы с обеих сторон. Но когда французы поворачивали, расстояние между их кораблями так увеличилось, что в эти разрывы вошли голландские корабли. Что получилось? Французы могли стрелять в голландцев только из малочисленных кормовых и носовых орудий, а голландские комендоры били по противнику из бортовых. Это сразу дало преимущество голландцам, ведь бортовых орудий в несколько раз больше, чем кормовых и носовых. Строй французских кораблей был нарушен, корабли сразу получили большие повреждения и стали поспешно выходить из боя. Банкере не преследовал французов. Он со своими десятью кораблями был очень нужен в центре.

Центры и арьергарды тоже вели бой. Руперт вёл сражение крайне нерешительно, этому было объяснение — на английских кораблях было много десантников. Оберегая их от голландских ядер, Руперт все время держался на предельной артиллерийской дистанции. Несколько раз он приказывал своим кораблям спускаться «под ветер», то есть отходить от наседавших голландцев.

Корабли Банкерса сразу изменили характер боя. Теперь против 30 англичан было 40 голландцев.

То, что не удалось французам, удалось Рейтеру и Банкерсу: удачным маневром они поставили часть английских кораблей в два огня, а часть окружили. Голландские комендоры принялись осыпать неприятеля ядрами и бомбами.

В это же время напряжённый бой вели арьергарды. Ни англичанам, ни голландцам не удалось сохранить строй линии, все корабли перемешались, и капитаны сами выбирали себе противников.

После полудня Руперту удалось вырваться из тисков голландцев. Он повел потрепанные корабли на соединение со своим арьергардом. К своему арьергарду последовал и Рейтер. Все английские корабли, как и все голландские, еще держались на воде. Бой разгорелся с новой силой. В вечерние часы и решился исход всего сражения. Голландские артиллеристы оправдали надежды своего адмирала. Пошел ко дну получивший многочисленные пробоины один английский корабль, затем — второй. Семь кораблей горели огромными кострами. На шлюпках, на досках, на обломках мачт английские матросы и десантники старались подальше отплыть от страшного места. С заходом солнца бой прекратился. Противники ушли к своим базам. Кроме девяти кораблей, англичане потеряли убитыми около двух тысяч человек. Они не смогли высадить десант. У Рейтера все корабли держались на воде, хотя тоже получили много повреждений.

С.Г. Мороз

В предвоенное время Советский Союз был в числе пионеров освоения реактивной тяги, но репрессии конца 30-х, а затем война привели к тому, что к 1945 году мы сильно отставали от Германии, Великобритании и США. Создававшимся ракетным перехватчикам не уделялось должного внимания, и лишь в 1944-м, когда немецкий Ме-262 и британский «Метеор» уже вступили в бой, дело сдвинулось с мертвой точки. Но тогда еще не было ясно, какая именно реактивная силовая установка нужна, причем лишь немногие склонялись к самому сложному варианту в виде двигателя турбореактивного, предпочтительнее выглядели прямоточные или пульсирующие воздушно-реактивные двигатели, ракетные ускорители или комбинированные мотокомпрессорные силовые установки.

Но война быстро расставляет все на места. Разведка сообщала, что наилучшим образом показывают себя самолеты с турбореактивными двигателями. В феврале 1945 года Государственный комитет обороны поручил конструкторским бюро Яковлева и Лавочкина спроектировать легкий фронтовой истребитель под один ТРД, Сухому — двухдвигательный истребитель-бомбардировщик, а Микояну — перехватчик ПВО, также с двумя ТРД.

В мае 1945 года в распоряжении Бюро новой техники Центрального аэрогидродинамического института оказались немецкие реактивные самолеты нескольких типов и двигатели к ним. Специалисты ЦАГИ рекомендовали Сухому и Микояну в качестве прототипа для обоих «тяжелых» истребителей Ме-262. БНТ ЦАГИ было поручено передать информацию по этому самолету всем заинтересованным организациям, в том числе и ОКБ-155 А.И. Микояна.

Ведущим по реактивному перехватчику И-300 был назначен А.Г. Брунов, талантливый конструктор, проявивший себя еще при проектировании МиГ-1 и МиГ-3.

Реактивный перехватчик предназначался для борьбы с тяжелыми бомбардировщиками вероятного противника на большой высоте в боевых порядках под прикрытием своих реактивных истребителей. Для этого необходимо было совместить в самолете высоту, скорость, маневр и мощь огня. Компоновка с двигателями на крыле, принятая вначале, позволяла разместить в носовой части мощное вооружение, давала хорошие условия работы силовой установки, со скоростью тоже проблем не ожидалось, а вот маневренность получалась слабоватой. Это можно было исправить, приблизив тяжелые двигатели к центру масс, как это было сделано в американском поршневом истребителе «Аэрокобра», хорошо известном у нас.

В то время, как вспоминал ветеран ОКБ Яковлева Е.Г. Адлер, в Микояне «новые короли истребителей» Яковлев и Лавочкин не видели конкурента. После остановки производства МиГ-3 в 1942-м ему пока не удалось запустить в серию ни одного самолета. Яковлев охотно приглашал Артема Ивановича к себе в КБ, показывал ему проект самолета «Як-РДЮ», в котором немецкий ТРД Jumo 004В (у нас он строился под обозначением РД-10) был установлен в носовой части обычного Як-3, а сопло выходило под крыло так, что получался уступ, похожий на редан катера или летающей лодки, что и дало название этой схеме.

И Микоян принял решение тоже использовать такую схему для И-300. Но он не стал копировать идею, сдвинул двигатели назад, а кабину вперед, тем самым уменьшив разнос масс и обеспечив летчику значительное улучшение обзора. В носу осталось место для носовой опоры шасси и необычайно мощного вооружения — двух пушек НС-23 и одной Н-57. Одного 57-мм снаряда этого орудия было достаточно, чтобы переломить «сверхкрепость» пополам.

В отличие от Яковлева, сохранившего крыло Як-3, Микоян смело применил только что появившиеся скоростные ламинарные профили. Предугадал он еще одну проблему — реактивный самолет не мог так быстро погасить скорость, как поршневой самолет. И тогда главный конструктор поставил на истребитель тормозные щитки. Сначала «светила науки» это не оценили, ведь такие приспособления тогда ставили только на пикирующие бомбардировщики, но сегодня без них не обходится ни один истребитель. '

Кабину летчика спроектировали герметичной, а летчика посадили на катапультируемое кресло, причем не скопированное с трофейного немецкого, а своей оригинальной конструкции. Вообще, как говорил автору этой статьи участник создания МиГ-9 А.М. Савельев, немецкий опыт широко применялся только в создании силовой установки, ведь двигатели были немецкие БМВ-003, но в остальном Микоян опирался на собственные силы.