Хелена сидела у костерка и занималась привычным в своей новой жизни делом. Плакала. По тенту моросил мелкий дождь, вокруг поляны темной стеной стояли деревья, слегка шурша вечнозеленой хвоей, и только небольшой кусочек неба слегка посветлел, намекая на далекий еще рассвет.

Девушка посмотрела на перстни — целым остался один единственный камень. Пока. Надолго ли? Руки сами потянулись к оставшейся провизии и отправили в рот кусочек вяленного мяса. Одиночество, слезы и голод. С недавних пор постоянные ее спутники. И если голод можно было объяснить «перестройкой организма под действием алхимических препаратов», а слезы — потерями, то одиночество объяснить было нечем. Задавать небу и Эн-Соф вопросы девушка уже тоже устала. Ответов все равно не дождаться. Осталось только плакать, есть и ждать.

Время, что Ррыч отвел под ожидание, постепенно выходило. Дрова закончились. Нужно бы еще за хворостом сходить, да только разве найдет городская девушка в лесу дрова. А уж найти сухие — и вовсе невыполнимая задача. И тут небо хмурое небо озарилось яркой белой вспышкой, на миг отпечатав в глазах Хелены все окружающие предметы и деревья. А когда девушка проморгалась и вытерла слезы, оказалось, что камень в перстне нява уже рассыпался. Ну вот и все. Теперь она совсем одна.

Нет, Хелена понимала, что Ррыч пошел на смертельно опасное дело, но надежда грела душу едва теплившимся угольком. И вот жестокий мир забрал последнего ее спутника. В груди разлился холод и девушка замерла. Больше не хотелось ничего. Не к чему стремиться. Некуда бежать. Только пепел на месте сердца, и безысходность, давящая на плечи тяжелым бременем. Сколько Хелена так просидела, не сказала бы и она сама. Время тянулось, словно карамель в горшочке у повара.

В себя девушка пришла неожиданно. Костер превратился в тлеющие угли и едва грел, кончик носа и руки совсем озябли. Небесная хмарь превратила утро в стылый сумрак, где каждая тень казалась чем-то большим, чем была. Но вот среди деревьев почудилось неверное движение. Вот, что ее насторожило. Она не одна на этой поляне! Ее нашли! Сердце бешено забилось в груди. Разум охватил страх. А вот тело… Тело не стало покорно ждать. Девушка тихо, с несвойственной плавностью, поднялась на ноги и слегка присела. Руки умело выхватили пару изогнутых клинков Листа. Пальцы ловко крутнули орудия убийства и сжали клинки обратным хватом.

Секунды растянулись до бесконечности. Глаза лихорадочно обшаривали стену леса, выхватывая все больше деталей. В ушах стояла тишина, разбавляемая дробным стуком сердца. Еще не время. Нет. Нет. Вот! Ноги резко послали тело вперед, как только глаза увидели неясный силуэт разумного. Сблизившись с противником, Хелена нанесла два четких быстрых удара и отскочила. Уши услышали запоздавший звон стали. Удары отбили? Не беда.

— Подожди… — донесся до девушки приглушенный и странно знакомый голос.

Но тело не хотело слушаться мечущегося в страхе разума и пошло в атаку. Еще два удара были отбиты, а затем в лицо что-то прилетело и опустилась темнота.

Дан тор Эшес отложил читаемое донесение, потому как ничего из прочитанного не понимал. Не от того, что язык был неизвестен, ибо содержимое пергамента было изложено на старом добром общеимперском. Не потому, что документ был накарябан кривыми ручонками, совсем нет. Напротив, текст был написан доходчиво, и даже с некоторой претензией на художественность. И даже не из-за крайней усталости читающего, как ни странно, но нынешним ранним утром, в самом начале рассветной трети, Дан чувствовал себя нехарактерно бодрым. Прошлая треть выдалась на диво спокойной и начальник тайной канцелярии Империи, прозванной в народе как Седьмой Дом, смог, наконец-то, довольно прилично отоспаться. Дан просто не воспринимал читаемое. Глаза привычно скользили по четко выведенным строчкам, но буквы, такое ощущение, теряли скорость между бумагой и взором и сыпались под стол. А все от того, что мысли третьего сенешаля Вечного Императора были заняты совсем другими, не связанными с документом мыслями. Очень занятными, надо сказать. И очень тревожными.

Дан рассеянно посмотрел на свой рабочий стол. Массивный, сделанный из драгоценного астрарийского бука. Стол радовал своей монументальностью и тем, что выглядел скорее рабочей лошадкой, чем породистым скакуном, который без дела простаивает в стойле. Протяни руку и можно достать до аккуратно лежащей пачки бумаг, или до писчего стила. Тут сенешаль оборвал свои размышления ни о чем, положил на стол неведомо как оказавшееся в руках стило и заставил себя собраться. Бесполезно оттягивать момент встречи с Императором. Рано или поздно, но господин должен услышать то, что уже пару третей жжет Дана изнутри. Каким бы неприятным не было это знание.

Сенешаль мягко поднялся из рабочего кресла и, пройдя шагов десять по лохматому ковру, добрался до дубового шкафа с бумагами. Не глядя извлек оттуда последнюю сводку из Альянса, а конкретно — из Адраита, и не спеша двинулся к выходу. Пока разум Дана блуждал в своих невеселых мыслях, его тело уверенно продвигалось по анфиладам и коридорам дворцового комплекса. Очнулся сенешаль в тот момент, когда ноги вынесли его на открытую галерею Императорской башни.

Времени до аудиенции оставалось достаточно, потому Дан остановился у парапета. Открывшийся вид никогда не надоедал, и сенешаль часто отдыхал на этом месте душой и телом, когда позволяли погода и дела. Сегодня глазам Дара предстала захватывающая панорама северо-восточного побережья Внутреннего моря, омываемого спокойными аквамариновыми волнами. Ясное утро позволяло лучам Ока освещать хорошо видимое дно, усеянное кораллами и водорослями. Легкий бриз доносил аромат соли с ноткой цветущей равнины. А вдали в неясной дымке едва угадывался Край. Тор Эшес расслабленно прикрыл глаза. И непозволительно расслабился, за что тут же и поплатился.

— Доброй трети, третий сенешаль, — раздался над ухом бархатный баритон.

Едва не вздрогнув от неожиданности, но справившись с этим порывом, Дан развернулся к Оррвелу тод Праго. Лицо третьего сенешаля выражало вежливость и легкую заинтересованность в собеседнике. Полезное профессиональное свойство. Дан даже спал, кажется, с таким выражением. Пальцы правой руки сами собой сложились в знак для огненного пульсара. Первый Алхимик, Почетный Чтец Звезд и глава научного департамента Империи насмешливо сощурил глаза, от чего голубоватая кожа в уголках глаз расцвела новыми сеточками морщинок, и добродушно хмыкнул в ухоженную бороду.

— Вы так бурно встречаете меня, лорд-протектор, — алхимик демонстративно перевел спокойный взгляд на зарождающийся пульсар. — Не подскажете мне причину вашего радушия?

Не смотря на простоватый вид, простоватый чистый камзол и простоватое же происхождение Оррвел входил в первые две дюжины самых опасных боевых магов Империи, а потому имел полное право подтрунивать над многими аристократами совершенно безнаказанно. Получить по щам от возведенного в дворянство низкородного не улыбалось никому. Так еще такие поединки чести иногда заканчивались и смертями, и увечьями. Непреднамеренными. Конечно же.

Дан же прощал Оррвелу такое поведение по отношению к себе не из-за страха быть отлупцованным на арене, там еще «куда чайка полетит», а потому, что оба они входили в тайный круг приближенных к Вечному Императору. Да еще и симпатизировали друг другу. А между приятелями, почти друзьями, подначки — обычное дело.

Досадуя про себя, Дан сжал кулак и пульсар, жалобно пшикнув, просочился облачком безопасного дыма между пальцами.