Обернувшись, Алексей и опомниться не успел, как вдруг тяжелый мужской кулак прилетел ему куда-то в район скулы, заставляя от неожиданности отдернуться в сторону, поморщившись.
- Хоть и знаю, что не поможет, но так хотя бы моя совесть будет чиста, и я буду знать, что использовал все методы, - растирая ладонь, хмыкнул Михаил. И с этими словами скрылся в гостиной, явно давая понять, что на этом разговор закончился.
Ухмыльнувшись, Лёшка без лишних слов, подхватил букет и вышел из квартиры. В голове крутилась одна единственная мысль – у него есть шанс. Шанс все исправить. Во всяком случае, он уже смог заручится негласной поддержкой Михаила, а это в его ситуации значило довольно много. И даже удар, который он, по сути, получил справедливо, лишнее тому подтверждение.
Алексей даже не имел права обижаться на Мишку. Защищая свою родную и единственную сестру, можно было пойти и не на такое… Во всяком случае, Лёша очень сильно сомневался, что будучи на месте Михаила поступил бы столь адекватно и гуманно. И уж точно не позволил бы обидчику подойти и на пушечный выстрел… Хотя что сравнивать. Алексей и на своем-то месте поступает не лучшим образом…
Прислушиваясь к лифту, Мартынов поспешно спустился вниз по лестнице, опасаясь прозевать Киру. Но, к счастью, или, же наоборот, Лёша так до конца и не решил, лифт стоял на месте. А это значит, что Киры нет. Ёлки-палки, скоро десять часов вечера, а её все еще нет дома! В то время, когда рабочий день в редакции максимум до семи. Ну, разве что в периоды аврала могут задержаться на лишний часок. Но не на три же!
Оказавшись на улице, Лёшка втянул полные легкие терпкого ночного воздуха. Как никогда пахло грозой. Да и судя по тому, как затянуло небо тяжелыми чернильными тучами, не давая пробиться и так редким для города звездочкам, скоро польется дождь. Окончательно смывая летнюю пыль и грязь, даже некую наэлектризованность, что за последние дни буквально витала в воздухе. Если бы еще он так же смог смыть и очистить воспоминания от горечи былых обид… Если бы только…
Осмотревшись по сторонам, убеждаясь, что ни машины Киры, ни самой девушки пока на горизонте не предвидится, Лёшка прошел к своему авто. Помявшись еще несколько минут, убеждаясь, что вокруг тихо и никого нет, мужчина забрался обратно в машину, бережно положив цветы рядом с собой. Нервно побарабанил пальцами по рулю, и, откинувшись к спинке сиденья, задумчивым взглядом уставился перед собой, воскрешая в памяти обрывки своего прошлого…
Осень… Промозглая, бесконечная и однообразная. Уже давно канули в лету теплые летние деньки, и даже последние напоминания о них, в виде традиционного сентябрьского бабьего лета. Лишь промозглая сырость и мрачность, неизменная и переходящая изо дня в день. Она давно окутала город, навевая череду тоски и грусти. Казалось, что уже не различить, где день, а где ночь, потому как дожди не прекращались уже почти неделю, не давая никому ни малейшей передышки... Но даже эта нелепая погода не оставляла выбора. И прохожие все так же, как и жарким летом, куда-то спешили. Теперь лишь кутаясь в длинные плащи и прячась за огромными зонтами…
Лёшка никогда особо не жаловал осень. Но в этом году она представлялась ему особенно угнетающей. Наверное, потому, что она лишь отчетливее отражала то состояние души, в котором Мартынов жил уже относительно долгое время. С каждым новым днем эта осень все больше заставляла угасать слабые огоньки надежды на возможные перемены. Она с каждым днем все сильнее окутывала своей паутиной безысходности. День ото дня…
Алексей так устал от подобной жизни. Все пытался вырваться. Все на что-то надеялся… Уже давно перестал планировать, но все так же продолжал верить, что еще не все потеряно… Вот только суровая реальность все отчетливее доказывала обратное…
Уставившись куда-то в окно, Алексей машинально теребил в руках телефонную трубку, не решаясь на такой необходимый ему, но слишком неправильный звонок. Этот бесконечный круговорот грусти и самообмана… Безумного влечения и необходимости… Желания обладать и быть с любимой, и самой обыкновенной жалости, чувства вины… И самое страшное, что создавалось впечатление, что это не закончится никогда. По вине его же мягкотелости и нерешительности. Его глупости… В чем-то трусости…
- Лёша, принеси мне, пожалуйста, чай. Я замерзла, - откуда-то из комнаты донесся капризный женский голос.
Ева. Все такая же. Все та же. Когда, казалось, все вокруг меняется с регулярной периодичностью, только одна она остается прежней. Ничто не учит её жизни. Даже теперь, спустя несколько месяцев после аварии, после не самой удачной операции… Порой Алексею казалось, что она застряла где-то там, в прошлом. В каком-то своем, выдуманном мирке, в котором ей было наиболее удобно и комфортно. Там, где не было ни проблем, ни сожалений о содеянном, ни страха перед будущим. Только иллюзорно-образцовая семейная жизнь, которая уже по определению не может быть таковой… Но самое ужасное, что Лёша не мог ей запретить вести себя таким образом, не мог что-либо изменить…
Нет, он, безусловно, мог наплевать на все принципы, на все муки совести и попросту уйти. Да, возможно, именно так было бы правильнее. Или если и не совсем правильно, то, по крайней мере, справедливо по отношению ко всем троим. Хотя с другой стороны он никогда и не пытался убедить Еву, что у них есть будущее. Он изначально был с ней откровенен, и как бы она себя не вела и не делала вид, что все отлично, изначально знала, что ничего толкового из этого не выйдет…
Да, Алексей все так же не мог уйти. Все так же был не в силах бросить жену в подобном состоянии одну…
Тогда, когда выяснилось, что пластическая операция прошла безуспешно, и вроде бы известный и хороший хирург толком ничего не смог сделать, оставив Еву с изуродованным лицом, у неё случился довольно серьезный нервный срыв, которого так опасался Петр Степанович. И после которого ей достаточно долгое время приходить в себя и восстанавливать душевное равновесие. Жуткий период. Серьезное испытание, выйдя из которого, жена отчасти замкнулась в себе.
Иногда у Лёшки создавалось впечатление, что она впала в какое-то аморфное состояние, и категорически отказывалась из него выбираться, придумывая все новые и новые, неимоверно абсурдные и нелепые тому причины. Если поначалу она частенько обвиняла Лёшу в случившемся с ней, снова и снова намекала, что если он уйдет от неё, то с подобной внешностью вряд ли кому-то понадобиться еще, то теперь она попросту смирилась. Лишь изредка посылала немые укорительные взгляды на мужчину, тем самым подливая масла в огонь и незримо напоминая о его вине.
Девушка больше не верила, что может стать прежней Евой. Умницей, красавицей, вернуться к любимой работе, снова стать одной из самых популярных ведущих. Отчасти изуродованная внешность, огромные шрамы на пол лица, и боязнь снова пойти на риск, чтобы хоть что-то изменить, поставили на всем этом крест. Первое время все популярные таблоиды только и пестрили заголовками вроде тех, что Ева Белова теперь в страшных увечьях, и больше никогда не станет прежней, а журналисты так и пытались урвать кусочек сенсации, надеясь заполучить заветные фото нынешней Евы. Этот момент стал последней каплей, заставляя девушку окончательно замкнуться в себе, прячась дома ото всех и вся…
Она категорически отказывалась пойти на еще одну операцию, опасаясь очередного провала. Да и сам Константин Игоревич теперь тщательно проверял связи, выискивая того, кто действительно может помочь. Несколько раз у него это практически получилось, но, к сожалению, дальше обследований дело не дошло, потому как Ева каждый раз только и делала, что упиралась рогом, напоминая отцу, чем в прошлый раз закончилось его желание помочь. На это Белов не мог ничего возразить, но, тем не менее, как и сам Алексей, все еще не терял надежды. А еще, как ни странно, но ради Евы он уже практически смирился с ролью Алексея в жизни Евы. И Мартынов пока не особо понимал, что это ему может принести в дальнейшем. Планируй он жить с Евой нормальной семейной жизнью, то непременно бы порадовался, что тесть, наконец, практически принял его в семью. А так… Лёша просто пока не мог уйти. Чувство вины съедало его изнутри, и он намерен был изначально сделать хоть что-то, чтобы помочь Еве… Правда пока что его роль в этой ситуации вертелась исключительно вокруг заботы о жене…
