тайлер вытащил зонт-трость из корзины и открыл дверь на улицу.

— Меня не надо провожать! — быстро выпалила Лиззи, боясь передумать. Не хотелось объяснять, почему она живет в доходном доме. С другой стороны, когда ещё выдастся шанс пройти вместе под одним зонтом, плечо к плечу?..

— Я и не собирался, — пожал гадалец плечами, возвращая ее с небес на землю. — В больнице скоро начнутся приемные часы. Но если хочешь, можешь проехаться со мной в кэбе. — Он указал на стоящую в конце улицы карету. — Нам всё равно в одну сторону.

— С чего ты это взял? — с подозрением сощурилась Лиззи. Гадалец был прав, доходный дом Фишера располагался в той же стороне, что и больница, а вот ее родной дом — в противоположной. Но Лиззи ничего не говорила о переезде! — Следишь за мной?

— Ага, переживаю. — По его тону нельзя было понять, пошутил тайлер или сказал правду. — ты ведь разорвала помолвку с Сандерсами. Семья в гневе, тебя лишили наследства и выгнали из дома. — тайлер раскрыл зонт и вышел на улицу. Дождь продолжал накрапывать, замирая крохотными капельками на черном куполе и тотчас срываясь на землю.

— Никто меня наследства не лишал, а из дома я сама ушла. — Лиззи догнала его и спряталась под зонт. Шутки шутками, но ей было очень любопытно, что за шпионскую сеть развел гадалец, раз быстрее других узнавал новости?..

— бунтуешь, значит? — ухмыльнулся тайлер, пододвинув зонт так, чтобы на Лиззи не капало, и сам оказался возмутительно близко. Свежий запах дождя и терпкий — мужского одеколона смешались, создавая в душе странное сочетание тревоги и уюта. — У рамолов бунт лет в пятнадцать проходит.

— А потом?

— Потом мы становимся взрослыми, умудренными жизнью людьми, — с толикой превосходства, за которой скрывалась улыбка, ответил гадалец и галантно открыл перед ней дверцу кэба. Сам он задержался буквально на секунду, что-то сказав проходящему мимо мальчишке-газетчику.

Проходит, как же! У некоторых на всю жизнь остается! — подумала Лиззи, глядя на гадальца, но предпочла промолчать.

Когда Лиззи что-то ломала в детстве, падала и разбивала коленку, дралась с мальчишками, которые обзывали ее странной, то в первую очередь бежала не к матери, а к отцу. Чарльз Уоллис обожал дочь. Он мог быть суровым с сыном, устраивать нагоняй слугам, и на работе его уважали как строгого, но справедливого начальника. Но с Лиззи он таял и позволял вить из себя веревки.

Наверное, поэтому видеть разочарование отца было особенно тяжело. Даже если он просто вздыхал и укоризненно качал головой.

— Возвращайся домой, — снова повторил мистер Уоллис.

Они встретились по приезду отца из командировки, устроились на небольшой веранде в уютном кафе неподалеку от доходного дома Фишера, пили чай с молоком и искали компромисс. Вернее, Лиззи пыталась его выторговать, а Чарльз был непреклонен.

Лиззи знала — он не пришел бы к ней, не случись нападения на мистера Поула. Выдержал бы, пока дочь не вернется сама. Мистер Уоллис всегда уважал ее решения. Но в последнее время вокруг Лиззи было слишком много опасностей, и отец не мог закрыть на это глаза.

— Я понимаю твою обиду на мать и желание доказать самостоятельность, но это не повод рисковать собственной жизнью.

— Я не рискую…

— Лиззи, это не обсуждается. Я закажу на вечер кэб, он перевезет твои вещи, — мягко, но настойчиво сказал отец.

— Много там вещей… — пробормотала Лиззи.

Уезжать из обжитой комнаты не хотелось. Да и с постояльцами она нашла общий язык. Могла составить партию в вист или поддержать разговор, обсудить последние сплетни и вдобавок узнать много нового об изнанке Хостфорда. Но главное, что в родном доме за ней будет намного проще приглядывать. Лиззи не сомневалась, что там, под бдительным оком матушки, она не сможет даже выйти в одиночку на улицу. Что уж говорить о расследовании!

Не сказать, что они сильно продвинулись в делах за эту неделю. тайлеру не удалось выйти на связь с миссис бастер, на записку она не ответила и из дома никуда не выходила. Лиззи тоже не повезло — бывшие любовницы мэра, те, кто проживал в Хостфорде, общаться не пожелали, и в итоге журналистка оставалась у захлопнутой перед носом двери. Вот как понять, что двигало девушками больше — стыд или испуг?

— Дай мне ещё неделю. Всего неделю — и я буду дома, — пообещала Лиззи, взяв отца за руку. Крепкая мозолистая ладонь cжала ее пальцы. Голубые вжзивиб глаза смотрели устало. — Папа, пожалуйста! — она добавила в голос просящих ноток.

Действовало как всегда безотказно. Мистер Уоллис сдался.

— Габриэль за тобой присмотрит, — нехотя согласился он.

Лиззи просияла и поцеловала его в щеку.

— Спасибо, папочка!

— И ты не будешь убегать от охраны, если брат ее приставит, — выдвинул еще одно требование мистер Уоллис.

— только если они не последуют за мной в дамскую комнату, — фыркнула Лиззи. Сейчас она была готова пообещать что угодно.

— И поговоришь с матерью. Она вся извелась, — добавил отец. А вот это уже было нечестно! Лиззи с обидой уставилась на него, и мистер Уоллис смягчил требование: — Хотя бы напиши ей записку, я передам. Простите, принесите, пожалуйста, бумагу и перо, — окликнул он проходящего мимо официанта.

«Ну же, ты ведь творец в эпистолярном жанре, неужели так сложно сочинить простенькую записку!» — сама над собой посмеялась Лиззи, хотя, сказать по правде, смешного в этом ничего не было. Она начала письмо без обращения. «Мама» звучало слишком строго, а «матушка» — фамильярно после скандала.

Лиззи не стала говорить отцу, что на самом деле несколько раз видела маму. Она подъезжала на кэбе к дому Фишера, бродила по магазинчикам рядом — совершенно неподходящим ей по статусу, и пила дрянной кофе в этом самом кафе. Миссис Уоллис надеялась случайно пересечься с дочерью, но пока Лиззи старательно ее избегала.

«У меня всё хорошо», — написала Лиззи, вымучив из себя несколько слов. Подумала и добавила: «Не болей», и сложила листок вчетверо.

— больше ничего не напишешь? — забрал записку мистер Уоллис.

«Я люблю тебя» — хотела бы вывести девушка, но обида все ещё крепко сидела внутри.

— Ко мне в контору заглядывал Остин, — сказал отец, когда Лиззи уже засобиралась уходить.

— Он очень зол? — Она присела обратно за столик. Признаться, она ждала, что жених заявится к ней сам, и приготовилась к разговору по душам. Но Остин не появлялся, и запал погас.

— Скорее, растерян. Не понимает, что сделал не так. Он спрашивал, где ты живешь, а когда я не ответил, нанял детектива, чтобы найти. Но я попросил тебя не беспокоить.

— А помолвка?

— В суд Сандерсы не пойдут. Но, думаю, нам всем лучше не видеться какое-то время. Миссис Сандерс очень зла на тебя.

— Не сомневаюсь.

— А еще она вызывала медиума. Что ты ей сказала?

— Правду, — честно ответила Лиззи.

Она искренне надеялась, что миссис Сандерс не удалось изгнать из дома призрачную свекровь. По крайней мере, бабушка Остина была куда приятнее в общении, чем его мать.

***

разговор с отцом убедил Лиззи, что бывший жених так просто не отступится. разорванная помолвка ударила по его самолюбию, было бы странным, не реши Остин встретиться с бывшей невестой. Она не ошиблась. Несмотря на предупреждение мистера Уоллиса, жених подстерег ее в том же кафе неподалеку от доходного дома. Журналистка зашла за печеночным пудингом, ее подарком постояльцам и соседям (тайлер посоветовал наладить с ними контакт самым простым способом — подкупить вкусной едой), когда ее окликнул знакомый голос:

— Я не ошибся, ожидая, что рано или поздно встречу тебя здесь. ты ведь любишь пончики? — Остин приподнял коробку купленных сладостей и улыбнулся робкой улыбкой, которая раньше особенно в нем нравилась.

— Печеночный пудинг. Пончики с недавних пор исчезли из моего рациона, — достаточно резко ответила Лиззи, показывая собственную покупку.

— Да уж, тему я выбрал неудачную, — признал Остин, и по его смущенному лицу Лиззи догадалась, что он не специально заговорил о ее бывшей работе, а искал предлог для разговора. — ты сейчас занята?