— Маме ни слова, — предупредила она, пылая ушами и щеками.

Со стороны ширмы раздался смешок. Лиззи повернула голову — тетушка Вирджиния все-таки решила ее навестить и теперь пыталась спрятать смех под виноватым выражением лица. Хорошо, что к этому времени только волосы промыть осталось. Все-таки принимать ванну под пристальным взглядом призрака удовольствие сомнительное, да и вода остывала.

— Софи, я дальше сама справлюсь. Можешь идти, — попросила Лиззи, когда состав был смыт.

— Если понадоблюсь, зовите. — Горничная оставила колокольчик у столика с банными принадлежностями и вышла за дверь.

Укутавшись в большое белоснежное полотенце, Лиззи выбралась из ванной. Подошла к зеркалу, разглядывая свое отражение и предательские следы вчерашней ночи. И правда, отметины на шее, груди, плечах… Вроде бы нужно злиться на тайлера, но злиться совершенно не хотелось.

— тетушка, я изменилась? — не поворачиваясь, спросила Лиззи. Она видела призрака в отражении.

— Конечно, изменилась. раньше ты всегда просила меня выйти из ванной комнаты, а не начинала разговор, — закатила глаза Вирджиния.

— Нет, я имею в виду…

— Он был хорош? — вместо ответа полюбопытствовала Вирджиния.

Лиззи смущенно кивнула. Конечно, глупо было ждать, что после первой близости у нее изменится разрез глаз, подрастет грудь или произойдет еще какая-нибудь подобная глупость, о которых шепотом на ушко рассказывали молодые леди!

— Что ж, лучше так, чем страдать с нелюбимым, — поддержала ее тетушка. — Надеюсь, ты скоро нас познакомишь.

— Я бы тоже этого хотела, — призналась Лиззи.

Вот только тайлер сидел в тюрьме, и как сообщить об этом родственникам, она не представляла.

Стоило вспомнить о проблеме, и хорошего настроения как не бывало. К тому же, пожелай она поделиться с родителями, не по кристаллу связи сообщать такие новости!

— Вирджиния, а мама надолго уехала к дедушке?

— Ну, как он покричит и успокоится, так она и вернется, — протянула тетушка.

— ты о чем?

— Мне, конечно, попеняют, что я болтушка, но ты же всё равно узнаешь! От твоего отца отказались несколько постоянных кредиторов. Матери пришлось заложить загородный дом, чтобы проект с железной дорогой не остановился. Дедушка, как ты понимаешь, недоволен.

— Это из-за скандала с Сандерсами? — предположила Лиззи, добавив к списку своих прегрешений ещё одно. Вот какой запасной план был у родителей!

— Из-за него или просто из-за боязни рисковать — ты на себя напраслину не наводи. твои родители — люди взрослые, разберутся. А у тебя и других дел немало, ведь так?

***

Дел хватало на несколько дней вперед. Лиззи уже не помнила, когда у нее было свободное время: она постоянно куда-то бежала, что-то делала, договаривалась о встречах… К баронессе Хамель, кстати, тоже пришлось заглянуть и рассказать о тайлере. Она поохала, конечно, не поверив, что гадалец способен на подобную низость, и обещала подумать, чем может помочь. Жаль, к тайлеру было не пробиться, брат явно дал понять, что пока за мистером Марино установлено особое наблюдение и встречи с ним нежелательны. Неважно, кто придет: его любимый богатый дядюшка, не менее влиятельная баронесса или страдающая возлюбленная.

Затем состоялся разговор с роуз. Не слишком приятный, хотя рамолка уже догадывалась, куда делся брат, и костерила его на чем свет стоит. Лиззи от нее тоже досталось — по-родственному, без стеснения.

— А чего стесняться, если ты все одно моей невесткой станешь, — пожала плечами роуз перед тем, как высказать всё, что думает. А отругав, поманила за собой: — Думаю, тебе стоит кое-что увидеть. Идем.

роуз отвела Лиззи к палате художника. Даниэль рисовал и на стук в дверь никак не отреагировал. Не ответил и на приветствие.

— А, мисс Уоллис, это вы. Пришли навестить мистера Поула? — поздоровался с ней доктор Штар, которого Лиззи не сразу заметила. Целитель делал какие-то пометки в журнал о состоянии пациента.

Сам художник сидел на стуле у окна и вдохновенно творил, не заботясь, что брызги черной краски разлетаются по всей палате. Каждый день сестры милосердия меняли белье, кормили и ухаживали за ним: лечение оплатила госпожа Хамель, как и содержание Даниэля в отдельной палате.

— Хорошо, что вы пришли его проведать. только он вас не слышит, — прокомментировал доктор Штар. роуз он не видел и обращался только к Лиззи. — Он отреагировал только раз, когда его попытались вывести на улицу. Закричал и забился в угол. Посттравматический шок. Могут пройти недели, прежде чем он вернется в нормальное состояние.

— А может и не вернуться?

— Велика вероятность, — согласился доктор Штар и посмотрел на карманные часы. — Мне надо проведать других пациентов. Закройте дверь на ключ, когда будете уходить. К сожалению, нам приходится его запирать. Никогда не знаешь, что придет ему в голову в следующий раз.

Целитель ушел. Лиззи подошла ближе, наблюдая, как на холсте большими черными мазками появляется чей-то портрет.

— Жутко, да? — поежилась роуз, кивая на картину. — А теперь посмотри туда.

В углу комнаты стояло несколько портретов с наброшенным поверх холстов чистым покрывалом. Лиззи подошла и сдвинула ткань. В той же манере — мрачной, полной страданий и горя, на одном холсте был изображен портрет миссис бастер, а на другом — бродяги берри.

— Вот же!..

— Именно. такое ощущение, что он рисует смерть. радует, что меня там нет, — поежилась роуз.

Лиззи подошла к художнику.

— Мистер Поул, вы меня помните? — спросила она, встав перед ним. Мужчина никак не отреагировал, продолжая рисовать. Его взгляд смотрел сквозь картину, а черные мазки становились всё более хаотичными. — Вы не знаете, кто хотел вас убить? Это очень важно!

Она случайно загородила свет, и Даниэль недовольно повернул мольберт. От очередного широкого взмаха кисти на журналистку полетели капли краски, оседая на платье и на руках.

— Он тебя не услышит. — роуз со вздохом опустилась на софу в углу. — До него доктор Штар почти полдня пытался достучаться, чуть ли на голове не ходил. Да и твой брат тоже…

— Но ведь нельзя его так оставлять!

— Почему? Он живет в своем, лучшем мире…

— Черно-белом? — Лиззи поморщилась, когда капли в очередной раз долетели до ее юбки и, плюнув на рекомендации, подошла к художнику вплотную. Положила руку ему на плечо — наконец-то он отреагировал, подняв на нее затравленный взгляд. — Вы боитесь? Полиция сможет вас защитить. Пожалуйста, помогите мне! Вас хотел убить мистер бастер? — настойчиво спросила Лиззи, и в этот момент длинная черная полоса перечертила картину и часть ее руки.

— Он у-убил их! — прошептал художник, в ужасе глядя на холст и Лиззи, отклонился назад и с грохотом упал со стула. — Убил! Убил!

В палату вбежала сестра милосердия, следом — доктор Штар.

— Что здесь произошло? Марта, помоги мне его поднять. Мистер Поул, успокойтесь, пожалуйста, дышите, дышите спокойнее!

Художник повторял слова о смерти, а Лиззи смотрела на только что нарисованный портрет. Это была Аделин Милтон, девушка, спрыгнувшая с моста. В этот раз журналистка не сомневалась, кого именно видит перед собой.

***

Ужинали вшестером, ограничившись жареной рыбой и картофелем. Вернее, из живых за столом сидели четыре человека, и четвертым был Керн — он пришел вместе с Габриэлем. Лиззи начинала привыкать видеть его дома. Мама должна была вернуться утром, а призраки слишком давно не видели Лиззи и не хотели раcставаться.

Габриэль ел, уткнувшись носом в какие-то бумаги. Лиззи хотела и в то же время боялась отвлечь его и спросить, какое наказание ему назначили за незапланированный визит к мэру. А вот Керн вел себя, как обычно: развлекал ее и мистера Уоллиса-старшего байками, подшучивал над Габриэлем, не способным отвлечься от документов ради еды. Шумный, болтливый. Лиззи слышала от Габриэля, что у Керна большая семья — и там все ведут себя так. Это пугало. Семь Кернов за одним столом — явный перебор.