Схватившись дрожащими руками за пистолет, я попыталась приставить его себе под подбородок, но Руслан успел выхватить оружие из моих рук и прижал к себе.

— Пташка, что же ты делаешь? — зашептал он, душа в своих объятьях. — Ты должна жить, все позади, тебя же сын ждет. Он судорожно гладил мои волосы, пытаясь таким образом успокоить. Но моя душевная рана была сильнее его стараний.

— Ничего не будет позади, — причитала я, — ничего не будет позади, отдай мне пистолет, я хочу к маме, к Лешему и своему ребенку, к Роме. Они меня ждут там, я не хочу тут находиться! Отпусти меня дай закончить начатое!

У меня началась истерика, которая прибавила мне физической силы. Руслану было сложно удерживать меня, которая орала в голос и просила отдать ей пистолет или застрелить ее, и пыталась вырваться. Кажется, несколько раз я умудрилась укусить мужчину, но он всё равно меня не отпустил.

Когда я устала бороться, столкнулась затравленным взглядом с Волковым — мужчина смотрел на меня с жалостью.

— Увози ее, быстро! — приказал он Руслану и тот сгреб меня в охапку и потащил к машине, пока я всхлипывала что-то невнятное про желание умереть. Язык заплетался и не слушался меня, но смысл моих звуков был понятен. — В машине есть одеяло, накрой её и увози. Мои люди покажут дорогу. Не оставляй её одну, мы тут приберемся, — в вдогонку крикнул нам Волков.

— Иди ко мне, Ника, — приятный в прошлом плед обнял тело, закрывая наготу, а до ушей донесся тихий голос Руслана. Он пытался достучаться до меня, но я не реагировала, — Ника, тебе больно? Назар, у нее кровотечение, что мне делать?

— Езжай за моими ребятами, я вызову врача.

— Ника, только не оставляй меня тут, поговори со мной, ты слышишь меня?

Я продолжала смотреть в одну точку, игнорируя боль во всем теле. Душевные раны ныли сильнее. Если тело реагировало на раздражители и пыталось просить о помощи, то душа умерла вместе с Боно. Я слышала где-то вдалеке испуганный голос Руслана, но не могла ему ответить. Меня постепенно заволакивал туман и язык отказывался подчиняться. Последнее что я услышала, это крик Руслана.

— У нее припадок, где твой врач, Волков?! Мы ее сейчас потеряем!

Пятьсот одиннадцать. Столько капель я насчитала прежде чем в комнату зашел Руслан. Он проверил капельницу и присел рядом со мной. Я не смотрела на него, продолжая считать капли.

Пятьсот двадцать, пятьсот двадцать один..

— Ника, как ты себя чувствуешь? — тихо спросил мужчина.

Пятьсот двадцать шесть, пятьсот двадцать семь…

— Ты очень нас напугала. Тебе принести что-нибудь?

Пятьсот тридцать пять…

— Ты уже третий день лежишь и смотришь в одну точку. Может хоть слово скажешь?

Капли закончились и я отвернула голову к стене. Два дня назад ко мне пришла врач, которая сказала, что у меня был нервный приступ, рассказала о том, что мне наложили несколько швов после побоев тех уродов и про лекарства, которые нужно принимать. Мне было всё равно. Не хотелось ни с кем разговаривать, внутри была пустота. Скорее всего мне колют успокоительные, потому что на душе слишком спокойно и нет эмоций. Или я и правда умерла в тех гаражах, но осталась взаперти этого тела, выполнявшего роль футляра.

Врач сказала, что мне нужно будет работать с психологом. Они будут промывать мне мозги, рассказывая, что жизнь продолжается. Говорить шаблонными фразами и помогать найти смысл в жизни. Не хочу. Ничего этого больше нет и быть не может. Я не хочу жить после того что натворила. Не смогу. Меня уничтожили. Затоптали. Унизили.

За всё в этой жизни нужно платить и за предательство — тоже. Я предала Боно и поплатилась. Это будет мне уроком: нельзя мстить, месть разрушает и бумеранг бьет, ох, как больно.

— Ладно. Раз ты со мной не хочешь говорить, пойдем другим путём, — я вздрогнула от грохота стула под Русланом, когда тот вставал. Через минуту в комнате послышался звук быстрых и легких шагов, после которых на кровать запрыгнул Игорь.

— Мама, ты долго еще отдыхать будешь? — спросил ребенок и я повернула к нему голову. — Я скучаю, а ты всё спишь. Луслан меня не пускает к тебе, ты на меня обиделась? Я тебя оголчил? Плости меня.

— Львенок, мой, — зашептала я, прижимая малыша к себе. Горячие слезы рванули из глаз, застилая зрение, — как я могу на тебя обидеться, я просто устала и спала. Ты меня не обидел, я тебя люблю сильно-сильно, — мы не виделись с ним эти дни и я думала, что Волков не подпустит меня к малышу.

— Спала? Как медведь? — он задумчиво посмотрел на меня и заботливо поправил мне волосы. — Но медведи спят зимой…

— Я неправильный медведь, — попыталась улыбнуться и покосилась на Руслана, который наблюдал за нами.

Через пару минут он отобрал Игоря, не дав нам наговориться, и мы снова остались наедине. Мужчина присел рядом и хотел взять меня за руку, но как только он потянулся ко мне, я попятилась. Было неприятно, когда меня трогали. В памяти сразу всплывали события того дня, когда меня чуть не изнасиловали. По этой причине ко мне приходила женщина-врач. Мужчину я к себе не подпустила, закатываясь в истерике, чтобы убрал от меня свои руки.

— Ника, — осекся Руслан, убирая ладонь, — Волков подготовил документы и ты можешь уехать с сыном. Как только окрепнешь, я перевезу вас в Питер. Ты хочешь быть с сыном?

— Хочу, — увидев Игоря, на душе стало тепло и, если нужно, я готова встать прямо сейчас. Не позволю, чтобы меня с ним снова разлучили.

— Раз хочешь, начинай вставать и выходить. Ты в доме, не в больнице. Ребенок за дверью. Захочешь его увидеть, вставай и выходи. Поняла меня?

— Я прямо сейчас встану, — слишком торопливо вскакиваю с кровати, от чего голова кружится и я теряю равновесие. Руслан рефлекторно ловит меня, чем вызывает новую истерику.

— Не трогай меня! — вскрикиваю и вырываюсь из его рук, пятясь к стене. Почувствовав спиной комод, я остановилась и начала нервно искать, чем можно обороняться.

— Я ухожу, Доминика, — слышу голос Руслана и поворачиваюсь к нему. Мужчина, выставив руки перед собой, начал пятиться к выходу, — я не хотел тебя напугать. Игорь ждет тебя за этой дверью. Соскучишься, выйдешь.

Он громко хлопнул дверью. Убедившись, что осталась одна, я села на пол, обнимая себя руками и разрыдалась. Сама не поняла, что нашло на меня, когда Руслан коснулся моей спины, в попытках удержать от падения. Перед глазами в очередной раз всплыли воспоминания о грязных лапах этих ублюдков, захотелось вырваться и защищаться. Я была готова броситься на мужчину, если бы не его фраза о том, что он уходит. Если бы пытался удержать, не знаю, что было.

— Ром, ты мне нужен, — заскулила я, закусывая кулак, чтобы не кричать в голос от боли. Она душила меня, разрывала изнутри, — улыбайся, несмотря ни на что. Как бы больно не было, улыбайся….

Качаясь, подобно маятнику из стороны в сторону, я повторяла слова своей матери, улыбаясь в безумной улыбке.

— Сложно, мам. Очень сложно, — шептала, полагая, что мама меня слышит, — они мне сделали очень больно, я не знаю, как мне с этим справиться одной. Я все это сама натворила, мама. Я так хотела отомстить, что потеряла тормоза и это моя плата. Я позарилась на святое, я предала нашу любовь!

У меня снова началась истерика и я заскулила, поджимая под себя ноги, забиваясь в угол. Услышав мой вой, в комнату зашел Руслан, изумленно смотря в мои пустые глаза. Он что-то сказал, вероятно, попросил к нам подойти, потому что спустя мгновение в помещение зашел Волков, вставая напротив меня. Я замерла, столкнувшись с его тяжелым, горящим взглядом. Одним взглядом он заткнул мою истерию и та на цыпочках вышла из комнаты. Даже она, предательница, меня трусливо покинула.

— Больно? — спросил он, присаживаясь напротив на корточки.

Я ничего не ответила, потупив взгляд.