Улыбка девушки была похожа на мою, и на фотографии, которую помощник шерифа показывал мне в больнице, была она. Я почувствовала острое жжение в желудке. Ревность? Неужели я испытывала к ней ревность? Да нет, этого не могло быть. Она же моя подруга. Моя лучшая подруга, если мне сказали правду.

Мне хотелось узнать о ней больше.

Действуя со всей осторожностью, я отцепила от доски одну нашу с ней фотографию и поднесла ее ближе к глазам. Ее улыбка вызвала у меня дрожь, а мой взгляд непроизвольно скользнул от фотографии вверх. Ярко-красный цвет поблек от комнатного света, сменившись унылыми оттенками серого. Я вся покрылась гусиной кожей.

Холодно. Как здесь холодно, и темно, и только шум в ушах… сильнее — тише, сильнее — тише…

Закрыв глаза, я затрясла головой, надеясь избавиться от этого мрачного чувства, вдруг возникшего неизвестно откуда. Я заставила себя открыть глаза, и комната снова наполнилась яркими живыми красками. Мой взгляд снова остановился на фотографиях, приколотых к доске. Изображение было размытым, снимали со вспышкой — просто мимолетное видение: какая-то высокая светловолосая девочка в мягкой красной шляпе, широко улыбаясь, протягивает ко мне руки.

Изображение девочки исчезло, словно его никогда и не было на снимке. Не понимая, в чем дело, я всматривалась в фотографии, надеясь найти эту девушку на одной из них. Она запомнилась мне десятилетней, а на снимках, приколотых к доске, не было ни детей, похожих на нее, ни девушки постарше, в которую она могла бы превратиться. Обескураженная и разочарованная, я отошла от доски. Девочка была теплой и настоящей — не такой, как другие. Я была бы счастлива видеть ее фотографию на стене среди прочих.

— Смотрите, кто вернулся.

Вздрогнув при звуке этого глубокого голоса, от неожиданности я вскочила, выронив фотографию на пол. Не понимая, в чем дело, и все еще не придя в себя, я обернулась.

Какой-то парень, высокий и худощавый, стоял в дверях. Карие глаза, почти скрытые копной каштановых волос, смотрели на меня. На лице — озорная гримаса. Чутье подсказало, что этот парень — мой брат. Мы похожи. Значит, это Скотт. Мы с ним разнояйцевые близнецы. Так, по крайней мере, мама объяснила мне, когда мы ехали домой.

Слегка откинув назад голову, он с любопытством смотрел на меня.

— Тебе не надоело парить всем мозги? Может, расколешься и посвятишь меня во все свои дела?

Пихнув ногой фотографию под кровать, я провела вдруг ставшими липкими ладонями по бедрам.

— Что… О чем ты?

Пройдя в комнату, Скотт остановился в паре метров от меня. Мы были с ним одного роста.

— Ну и где же ты все-таки была, Сэм?

— Не знаю.

— Не знаешь? — Он рассмеялся, и вокруг его глаз собрались морщинки. — Может, уже хватит? Лучше скажи, что вы с Касси затеяли на этот раз?

— Касси пропала, — чуть слышно пробормотала я, уставив глаза в пол. Ведь она была не похожа на ту девушку, фотографию которой показывал мне помощник шерифа. Наклонившись, я вытащила из-под кровати снимок.

— Это Касси, так?

Сосредоточенно нахмурившись, брат посмотрел на фото.

— Ну да, это Касси.

Быстрым движением я положила фотографию на прикроватный столик.

— Я не знаю, где она.

— На этот счет у меня есть кое-какие соображения.

Интересно. Я быстро повернулась к нему.

— И что же это за соображения?

Скотт плюхнулся на мою кровать и лениво потянулся.

— Да все, блин, очень просто. Ты, наверное, ее грохнула, а тело куда-то заныкала. — Он рассмеялся. — Это мое главное соображение.

Кровь отхлынула от моего лица, я почувствовала удушье.

Улыбка Скотта исчезла, когда он взглянул на меня.

— Сэм, да что ты, старуха, да я же просто прикалывался.

— Ой, — простонала я.

Сладкое облегчение от этих его слов мгновенно охватило меня; сев на край кровати, я уставилась на свои обломанные ногти. В одно мгновение все в комнате стало серым и белым. Единственным оставшимся цветом был красный — живой, трепещущий красный цвет под моими ногтями.

Слабое хныканье — кто-то плакал.

Скотт схватил меня за руку.

— Послушай, ты в порядке?

Я заморгала — видение и звуки исчезли. Спрятав ладони, я кивнула ему.

— Да, я в порядке.

Он сел на кровати и пристально посмотрел на меня.

— Блин, а ты, похоже, и вправду не прикалываешься.

— Не прикалываюсь в чем?

— Да во всей этой фигне с амнезией — ведь я же поспорил на деньги, что вы слиняли куда-то, балдели там несколько дней, а сунуться домой не могли, пока не протрезвели.

Что он, черт возьми, плетет.

— Я что, часто проделывала такое?

Скотт разразился громким лающим смехом.

— Да… чего-то я не врубаюсь. Ты, похоже, и вправду не прикалываешься.

Теперь и я почувствовала, что наш с ним разговор зашел в тупик.

— И как ты это понял?

— Ну как… Для начала, ты не выперла меня из своей комнаты и не пригрозила, что устроишь мне веселую жизнь.

— А что, раньше я это делала?

Брат смотрел на меня широко раскрытыми глазами.

— А что, нет? Ведь ты даже била меня. Однажды я дал тебе сдачи, но хорошо, что мы быстро успокоились. Папа разбушевался. Мама не могла прийти в себя от ужаса.

Я сдвинула брови.

— Так мы что… дрались друг с другом?

Снова упав на кровать, Скотт покачал головой.

— Черт, все как-то странно.

Кто бы сомневался… Я снова посмотрела на свои руки и вздохнула.

— Ну а как насчет убийства Касси и сокрытия ее тела? С чего ты это брякнул?

— Да я же шутил. Ведь вы же лучшие подруги. — Он ухмыльнулся. — А по правде говоря, вы ведь последние два года больше смахивали на заклятых подруг. И между вами постоянно существовало какое-то скрытое соперничество. Это началось, когда выбирали королеву класса[4] и ею стала она. По крайней мере, так ты говорила всем, но я думаю, что это началось, когда вы обе перешли в старшую школу[5] и обе начали встречаться с Делом-трахальщиком.

— Делом-трахальщиком? — Я откинула со лба прядь волос. — Так это же мой бойфренд.

— Он твое все.

Я поморщилась — замечание Скотта мне не понравилось, но вслух я произнесла:

— А я не помню… Его я тоже не помню.

— Ну, блин, это будет уже настоящим ударом по его самолюбию. — Брат оскалился. — А ты знаешь, это, пожалуй, самое лучшее из всего, что когда-либо с тобой происходило.

— То, что я потеряла память и не знаю, что произошло со мной, ты это имеешь в виду? — Внутри меня закипала злость — сильное и знакомое мне чувство. — А знаешь, я очень рада, что ты прямо-таки тащишься от этого.

— Да это совсем не то, что я имел в виду. — Скотт сел, глядя мне прямо в глаза. — Ты наводила ужас на всех, кто тебя знал. А это… ну то, что произошло сейчас, это как бы улучшение.

Я снова почувствовала противный внутренний холод — то самое неприятное ощущение вернулось. Так, значит, я наводила ужас? Я закусила губу, чувствуя горькое разочарование от того, что в моей голове не нашлось ничего, что могло бы подтвердить или опровергнуть сказанное Скоттом.

Кто-то негромко кашлянул.

Мы повернули головы и… Вау! Ничего, кроме вау! Моя челюсть, отвиснув, опустилась на покрывало. Высокий парень стоял в дверном проеме моей спальни. Темно-каштановые волосы почти полностью закрывали его лоб и завивались возле ушей. Его кожа была почти оливкового цвета и на фоне моей бледности выдавала в нем потомка либо коренных жителей Америки, либо латиноамериканцев. Его широкие скулы придавали лицу экзотический вид, сильные челюсти были плотно сжаты. Рубашка с длинными рукавами плотно обтягивала его плечи и бицепсы. Тело парня было атлетическим, стройным и мускулистым.

Черная бейсболка свешивалась с кончика его пальца — похоже, он про нее забыл. Наши глаза встретились, и я почувствовала, что в груди у меня что-то зашевелилось. Его магнетические глаза были ярко-голубыми. Такой цвет имеет послезакатное небо, когда день закончился и вот-вот наступит ночь — в общем, цвет сумерек. В его взгляде я заметила неподдельный интерес ко мне и озабоченность.