Миссис Мидуэл почти весело хмыкнула.

— Так ведь и нечисть, Бет, если верить народным сказаниям, далеко не всегда дурная. Или, по крайней мере, не настолько дурная, как пишется в Святом Писании.

Тут я не выдержала и воскликнула с возмущением:

— Ну что же за глупости только порой приходят в голову людям! Какая нечисть, скажите на милость?! Уж от вас-то я не ожидала подобного!

Миссис Мидуэл молчала, а когда я повернулась и посмотрела на нее. Пожилая дама задумчиво и как-то особенно насмешливо улыбалась.

— Что такое? — спросила я, предчувствуя подвох.

Женщина сверкнула лучезарной улыбкой.

— Доводилось мне в юности знавать одного молодого человека, Бет, престранного молодого человека. И я могу поспорить на что угодно, не без чертовщинки он был, тот мистер Ричардсон. А во время последней встречи этот человек так и вовсе сказал мне как будто в шутку, что он фэйри, да не просто фэйри — рыцарь Благой королевы, — поведала миссис Мидуэл почти весело. Но только почти, стоит сказать. — С тех пор мы с ним никогда не встречались.

Вся эта история звучала так, словно моя хозяйка хотя бы отчасти верила в нее.

— Благой королевы? — только и могла переспросить я, плохо понимая, о чем вообще идет речь.

Видимо, речь о каких-то сказках, которые читала я лишь в далеком детстве, а после напрочь позабыла. А в школе нас не поощряли в изучении всяческого фольклора.

— Как же много вы потеряли, моя дорогая, из-за вашего прекрасного образования, — с легкой снисходительностью произнесла миссис Мидуэл. — Фэйри, моя дорогая, согласно поверью делятся на Благой двор, которым правит Королева, и Неблагой двор, которым правит Король.

В памяти всплыли слова одной из нянь. «И тут Благая королева…»

— Ну и в чем же разница? — поинтересовалась я, чувствуя, что мир вокруг меня понемногу сходит с ума.

Миссис Мидуэл пожала плечами.

— Ну, для людей особенной разницы как будто и нет, Бет. Всякая нечисть нас, смертных, мало ценит, как говорит народная молва. Впрочем, Благой двор куда менее кровожаден, ради прихоти его подданные убивают реже, чем те, что приходя из двора Неблагого. Вот от этих добра ждать не стоит.

А ведь до этого момента мне и в голову не могло прийти, что вот так моя хозяйка относится к старым легендам. Если не верит, то хотя бы знает.

— И та Дикая Охота, которую якобы повстречал в детстве, если бы все было на самом деле?..

Господи помилуй, и что я только спрашиваю у собственной хозяйки? А ведь считала себя образованной и трезвомыслящей девушкой!

— Если бы все происходило на самом деле, то мистера Дарема должны были тогда разорвать на части призрачные псы, — пояснила как ни в чем не бывало моя хозяйка, и тут явилась повариха, которой срочно потребовалось что-то обсудить.

Воспользовавшись возникшей возможностью, я попросту сбежала в сад, пытаясь спастись от всей мистической круговерти, в которой завертелась внезапно вся моя жизнь.

Фэйри. Скажут тоже… Какая нелепость — искать оправдание происходящего в потустороннем! Да еще и приписывать некие сверхъестественные свойства бедному Джулиану Кину! Словно бы никого более подходящего не нашлось!

«И ведь он вошел в церковь!» — возмутилась про себя я и тут же испугалась тому, что мои мысли уже пошли по пути самого дремучего суеверия. Я словно бы поверила, что среди жителей Сеннена действительно может ходить нечисть, и вот эта самая нечисть действительно не смогла бы переступить порог храма.

— Но ведь фэйри нет! — под нос пробормотала я и тяжело вздохнула.

Мистера Дарема я старательно избегала, используя для этого все возможные уловки, однако все они не помогли, когда викарий лично явился в дом аккурат к завтраку с явным намерением подкараулить меня и, наконец, переговорить с глазу на глаз.

Миссис Мидуэл, разумеется, встретила местного священника с привычной теплотой и пригласила к столу. От завтрака преподобный не отказался, что, собственно говоря, не удивило ни мою хозяйку, ни меня. После смерти миссис Хайнс никто к викарию так и не нанялся, хотя мистер Дарем отчаянно пытался найти новую прислугу. Так что дом священника понемногу зарастал грязью, а жил Генри Дарем исключительно впроголодь, то пытаясь собственноручно сжечь дом в процессе готовки, то выбираясь в единственное в Сеннене кафе, то скитаясь по соседям в поисках пропитания. Словом, одинокий холостяк, оставшись в доме без женской помощи, худел и страдал.

После завтрака священник настоял на том, что нам непременно нужно поговорить наедине, и почему-то моя нанимательница не помогла мне увильнуть от ненужного разговора. Более того, юркой рыбкой пожилая дама выскользнула из столовой.

— Простите, мистер Дарем, но мне необходимо идти, дела, — попыталась я самостоятельно спастись от викария, однако этот человек не привык отступать.

Он заступил мне дорогу с видом решительным и почти грозным.

— Разве можно настолько бесстыдно лгать в лицо священнику? — спросил Генри Дарем, темным утесом нависая надо мной.

Какой же он все-таки громадный…

— Так я и не исповеди, преподобный, — хмыкнула я, даже не пытаясь скрыть издевки. Но одно стало совершенно ясно — так просто, без боя из комнаты не вырваться, а бой уже заведомо проигран: мистер Дарем физически сильней меня.

— А жаль, — отозвался священник с тем неописуемым сарказмом, свойственным только одном Генри Дарему. — Исповедаться бы не помешало, учитывая, по краю какой пропасти вы ходите, мисс Мерсер.

Я вскинулась, нахмурилась зло. Против всех ожиданий, речь викарий явно вел не о нашей возможной свадьбе.

— Не знаю, о чем вообще вы говорите, мистер Дарем! Ваша фантазия, очевидно, в очередной раз разыгралась!

Да, била я без всякой жалости, жестко, по больному месту, но, видит Творец, викарий меня вынудил! На миг лицо Генри Дарема исказилось в почти болезненной гримасе, но у мужчины хватило самообладания, чтобы если не успокоиться, то хотя бы достоверно изобразить спокойствие.

— А насколько сильно разыгралась ваша фантазия, мисс Мерсер? Вы ведь совсем недавно расспрашивали всех вокруг о некоем госте на маскараде, том, что носил шутовской костюм, — вкрадчиво напомнил мистер Дарем.

Донесли, стало быть. Хотя чему тут удивляться? В Сеннене каждое произнесенное слово молниеносно становилось известно всем и каждому.

— А ведь его, на самом деле, никто и не видел. Нет, говорят, что, возможно, и был этот самый шут среди гостей, вот только вы же сами понимаете, мисс Мерсер, нельзя не обратить на такого человека внимания. Его бы все запомнили, все до единого.

Это был настоящий приговор.

Я тяжело дыша смотрела прямо в глаза мистера Дарема и не знала, что же должна сказать. Но викарий и не ждал моего ответа. Он был ему не нужен.

— У вас только два варианта: или вы помешались, или вы повстречались на маскараде с чем-то потусторонним, сверхъестественным, — закончил почти с торжеством преподобный.

Я про себя повторила слова священника.

— Вы ведь и сами понимаете, что все далеко непросто, иначе бы не расспрашивали про того шута. И не просидели бы практически до самого конца празднества в углу, бледная и испуганная. Но пережитое почему-то не мешает вам потешаться над моей историей о Дикой охоте. А ведь вы сами, похоже, повстречали существо того же порядка.

Слова мистера Дарема слишком уж перекликались с моими недавними беспокойными мыслями.

— Как он назвался? — продолжить задавать вопросы викарий. И это была не исповедь — нет, нет, никакая не исповедь! — допрос!

И я почему-то ответила, сдавленно и бессильно:

— Он никак не назвался.

Мужчина нахмурился, расстроенный тем, что не удалось получить еще одну кроху правды.

— Не назвался… Какая же забавная манера вести переговоры. Но что тогда он предлагал, мисс Мерсер? Он ведь наверняка что-то предложил?

Этого вопроса я уже не выдержала, метнулась мимо священника.