Я выглянул в иллюминатор. Мы по-прежнему плыли в небе, а под нами, насколько я мог судить, расстилалось Китайское море.

Звуки битвы доносились по крайней мере полчаса, затем выстрелы прекратились, но яростно препирающиеся голоса слышались еще некоторое время. Наконец и голоса стихли. Я услышал шаги по коридору, услышан, как в замке моей двери поворачивается ключ…

Прищурившись от яркого света, я разглядел на пороге высокую фигуру. Одной рукой незнакомец придерживал дверь, а в другой сжимал револьвер. Он носил свободные восточные одежды, но черты его красивого лица были несомненно евразийскими. Очевидно, в жилах незнакомца текла смесь китайской и английской кровей.

— Доброе утро, мистер Бастейбл. — У него было безупречное оксфордское произношение. — Я — генерал Шоу. С этой минуты «Скиталец» находится в моем подчинении. Полагаю, у вас есть некоторый опыт в управлении воздушным кораблем. Буду крайне признателен, если вы позволите воспользоваться им.

У меня челюсть отвисла от изумления. Я знал этого евразийца. Да и кто его не знал! Обратившийся ко мне человек был известен, как атаман свирепейшей шайки бандитов, досаждающей Центральному правительству Китайской республики. Это был Шуо Хо Ти, правитель Чжили!

«Из огня да в полымя», — было первой моей мыслью. Но потом я вспомнил, что многие китайские правители держат пленных европейцев исключительно ради выкупа. Это могло сыграть мне на руку — британское правительство в состоянии заплатить за мое освобождение.

Я улыбнулся про себя, подумав, что Корженевский и K° по неведению взяли на борт шайку негодяев еще более отъявленных, чем они сами. Мне это показалось очень смешным.

Генерал О.Т.Шоу (или Шуо Хо Ти, как он величал себя среди китайских сподвижников) создал столь мощную армию преступников, ренегатов и дезертиров, что по сути дела владел огромной территорией в провинциях Чжили, Шаньдун и Цзяньсу. Его армия держала под контролем все пути сообщения между Пекином и Шанхаем; с поездов и автотранспорта генерал взимал такие «пошлины», что торговые перевозки и связь стали осуществляться исключительно по воздуху. Но не каждый воздушный корабль мог считать себя в безопасности, если летел достаточно низко для пушек генерала Шоу. Центральное правительство было не в состоянии совладать с бандитами — слишком уж оно боялось искать помощи у иностранных держав, которые правили обширными территориями Китая, не входящими в республику: ведь чужеземцы — преимущественно японцы и русские — могли захватить владения Шуо Хо Ти под предлогом военного содействия и остаться там навсегда. Это и давало власть генералу и ему подобным.

Встреча с такой одиозной и знаменитой личностью застала меня врасплох, и на какое-то время я лишился дара речи.

— По… почему вы хотите, чтобы кораблем управлял я? — наконец выдавил я из себя.

Высокий евразиец пригладил прямые черные волосы (это придало его облику что-то демоническое) и ответил:

— К сожалению, мистер Барри мертв, а капитан Корженевский ранен. Так что вы — единственный, кто в состоянии справиться с такой работой.

— Барри мертв?.. — Наверное, я должен был обрадоваться, однако вместо этого меня охватило чувство потери.

— Мои люди действовали слишком быстро, когда увидели у него в руках оружие. Они, знаете ли, боятся умереть на такой высоте — считают, что демоны высших сфер заберут их души. Невоспитанные, суеверные люди, эти мои единомышленники.

— Капитан ранен тяжело?

— В голову. Ничего серьезного, но у него все плывет перед глазами, и управлять судном он, разумеется, не может.

— А его дочь… и граф Гевара?

— Заперты в каюте вместе с капитаном.

— А Джонсон?

— Последний раз его видели на внешней площадке. Полагаю, он оступился и упал за борт.

— Боже мой… — прошептал я. — Боже мой… — К горлу подкатил ком. — Пираты… убийцы… не могу поверить…

— И тем не менее, это правда. Мне очень жаль. — Я узнал его спокойный голос — без сомнения, это он, генерал Шоу, спорил с анархистами в каюте напротив. — Но больше я не собираюсь убивать. Судно у нас в руках, и мы можем отправляться в Шаньдун… Трагедии не случилось бы, если б ваш Гевара не упорствовал. Ему, видите ли, нужно было в Бруней, хотя я предупреждал, что его там уже поджидают англичане.

— А вам-то откуда об этом известно?

— Я — вождь, а вожди должны знать все и использовать знание на пользу своего народа, — уклончиво ответил он.

— Что будет со мной, если я откажусь помогать вам?

— Вас больше должно интересовать, что будет с остальными. Мы, конечно, не запытаем их до смерти… Вам это, наверное, не понравится, ведь они ваши враги… Но с другой стороны, — его правая бровь насмешливо поднялась, — они наши белые братья.

— Кем бы они ни были… Я презираю этих людей, но не держу на них зла… и мне бы не хотелось, чтобы ваши костоломы пытали их.

— Если все пойдет как надо, никто не пострадает. — Генерал Шоу поставил револьвер на предохранитель и опустил руку, но прятать оружие в кобуру не спешил. — Хочу заверить вас, что я убиваю не ради удовольствия. И клянусь: каждому на борту «Скитальца» будет сохранена жизнь… в том случае, если мы благополучно доберемся до Утренней долины.

— Где находится эта долина?

— В Шаньдуне. Это моя резиденция. Я покажу дорогу, когда мы достигнем Учана. Первоначально мы собирались летать в Кантон, а там пересесть на поезд, но кто-то — подозреваю, Джонсон, — сообщил по телефону, что мы на борту. Пришлось изменить планы — теперь мы вынуждены лететь прямиком в долину. Трудностей не возникнет…если только граф Гевара не станет возражать.

Значит, Джонсон был на моей стороне! Он нашел свою смерть, пытаясь спасти меня и сообщить властям обо всем, что твориться на борту «Скитальца»! Ужасно… Джонсон погиб, спасая меня, а теперь его убийца просит, чтобы я отвез бандитов в безопасное местечко… Впрочем, если я откажусь, другие тоже пострадают… Хотя некоторые из них и заслуживают смерти, но не такой, какую уготовил им Шоу. В подобной ситуации глупо строить из себя героя. Я глубоко вздохнул и, понурившись, ответил:

— Вы обещаете никому не причинить вреда, если я соглашусь?

— Обещаю.

— Ладно, генерал. Я поведу этот чертов корабль.

— Очень благородно с вашей стороны, дружище. — Шоу просиял и, похлопав меня по плечу, сунул револьвер в кобуру.

Когда я поднялся на мостик, смятение мое усилилось при виде пятен крови — на палубе, на переборках, на приборах… По меньшей мере один человек был зверски убит в этом тесном помещении, возможно, это был несчастный Барри. Бледные, растерянные рулевые находились на своих местах; за спиной у каждого стояло по двое китайцев, увешанных ножами, револьверами и патронташами крест-накрест. В жизни своей я не видел столь злодейских рож. Запятнанные кровью карты и судовые журналы в беспорядке валялись под ногами — никто и не пытался прибраться на мостике.

— Пока здесь не будет чисто, я и пальцем не пошевелю, — холодно заявил я.

Генерал Шоу произнес что-то на кантонском диалекте. Двое его приспешников крайне неохотно покинули мостик и вернулись с ведрами и швабрами. Пока бандиты драили палубу, я осмотрел приборы и убедился, что они не повреждены, если не считать нескольких царапин, оставленных пулями. Только телефон оказался разбит — вдребезги, профессионально. Возможно, это сделал сам Джонсон перед тем, как выбежать на внешнюю площадку.

Наконец бандиты закончили приборку, и генерал указал мне на центральную консоль. Мы летели на опасно низкой высоте — не более трехсот футов.

— Рулевой—два, подняться до семисот пятидесяти футов, — мрачно приказал я.

Матрос безмолвно взялся за штурвал. Корабль задрал нос, да так резко, что Шоу подозрительно сощурился и потянулся к кобуре. Но затем мы выровнялись. Я разложил на столе карту Китая и углубился в ее изучение.

— Что ж, думаю, я найду дорогу в Учан, — сказал я спустя несколько минут. В крайнем случае можно двигаться вдоль железнодорожных путей, но это потребует больше времени, а я сомневался, что генерал согласится на задержку — судя по всему, он желал прибыть на место к рассвету. — Однако прежде я хочу удостовериться, что пассажиры и капитан живы.