– Никак не могла решить, который из них мне больше подходит, вот и сбежала от всех троих, – сообщила она с озорной гримасой – – Представляешь, они все хотели меня захомутать. Женихи! Поэтому я сейчас чувствую себя чуть ли не поблядушкой!

– Ты и есть поблядушка, – с уверенностью констатировала Бриджит. – Тоже мне, новость!

– Вот уж спасибо! – воскликнула Нона.

– Ты даже в школе кокетничала больше других, – напомнила подруге Бриджит. – Я на твоем фоне выглядела просто любительницей.

– Это правда, – согласилась Нона. – Но хватит обо мне. Как дела у тебя?

– Пытаюсь стать фотомоделью, – призналась Бриджит.

– Моделью? Да иди ты!

– А что тут такого?

– Да не знаю… Просто такая дерьмовая профессия… Никаких мозгов не нужно, знай себе вертись перед фотоаппаратами.

– У меня получится, Нона. Мне только нужно начать.

– Ну и ладно, начала – так валяй дальше. Это классно. По крайней мере, выглядишь ты просто великолепно! Все те же потрясающие сиськи и, должна отметить, похудела в тех местах, где это было необходимо. – Ты тоже.

– Гм, – хмыкнула Нона, скорчив рожицу. – Тебя бы на мое место. Чего я только не перепробовала в тех странах, где была: свиные уши, змеиную желчь, бычьи яйца… Как только они могут все это жрать!

– Расскажи мне об этих трех… женихах, – изнывая от любопытства, попросила Бриджит. Нона почесала свой веснушчатый носик.

– Они все были классными. Один из них – негр. Представляю, что было бы с моими родителями! Спятили бы, наверное. А может, и нет – с ними ни в чем нельзя быть уверенной наперед. Знаешь ведь, какие они либералы. Да, кстати, сегодня вечером они устраивают одну из своих любимых вечеринок. Ты приглашена!

– Как поживает Пол? – равнодушно спросила Бриджит.

Красавец Пол Вебстер, художник, брат Ноны… В свое время Бриджит была влюблена в него долго и… безуспешно, до тех пор, пока у нее не появился другой. Только тогда Пол сделал первый шаг и поведал ей о своей любви. Слишком поздно. К тому времени она им уже переболела.

– Женился, да еще и ребенком обзавелся. Что только делается с людьми!

– Он еще пишет? – спросила Бриджит, вспомнив, каким яростным талантом обладал Пол.

– Не-а, он теперь биржевой маклер на Уолл-стрит. Сама честность. Кто бы мог подумать! Уписаться можно…

– Я совершенно не могу представить Пола отцом семейства и добропорядочным служащим. Он, должно быть, действительно изменился.

– Ага, только у меня, знаешь ли, существует большое подозрение, что под этой респектабельной кожурой он по-прежнему остается хулиганом.

– Послушай, сделай мне одолжение, – горячо заговорила Бриджит, – внуши своим родителям: я не хочу, чтобы кто-либо в Нью-Йорке знал, кто я такая. Я сейчас – Бриджит Браун. После всех прошлых скандалов так будет куда спокойнее.

– Как скажешь. – Нона взглянула на часы и передернула плечиком. – Мне пора на работу, – добавила она, хватая со стола счет. – Увидимся вечером. В девять. Надень что-нибудь умопомрачительное!

Бриджит кивнула.

– Приду.

Купер Тернер был знатоком женщин, а Лесли Кейн, вне всякого сомнения, была потрясающей особью. Неудивительно, что вся Америка очень быстро влюбилась в этот эталон американской красоты – с развевающимися рыжими волосами, чувственными пухлыми губками и пышными формами. Стоило ей появиться всего в двух кинолентах, как она тут же стала звездой. Сейчас Лесли снималась в одной картине с Купером и, хотя ему было около пятидесяти, а ей только исполнилось двадцать три, между ними закрутился бурный роман – и на экране, и в жизни. Голливуд любил, чтобы его примадонны были молоденькими, а возраст их спутников не имел значения.

Лесли спала с Купером и по сценарию, и без оного. Стоило ему только взглянуть на нее своими пронзительными голубыми глазами, и она таяла, как льдинка на солнце.

Когда Лесли было еще только четырнадцать, над ее постелью висел плакат. Купер Тернер. Герой ее мечты. В журналах для поклонников кинозвезд девочка читала все, что касалось Тернера, и, Боже, как она ненавидела всех женщин, с которыми он спал! Неужели он не понимал, что обязан дождаться ее!

Когда по ночам в спальню Лесли приходил ее отчим, наваливался на нее раздувшимся брюхом и обжигал омерзительным пивным дыханием, девочка закрывала глаза и вызывала в памяти образ Купера. Пришпиленный к стене над расшатанной постелью, он смотрел, как жирный отчим рычит и хрюкает, лежа на своей падчерице.

Как часто ей хотелось врезать ногой по его тухлым яйцам и убежать. Но она не могла этого сделать – по крайней мере, до тех пор, пока в соседней комнате лежала и умирала от рака ее больная мать. В тот же день, когда мать наконец отошла в мир иной, Лесли сбежала. В ее кармане лежала украденная у «папаши» тысяча баксов, а душу переполняли честолюбивые мечты, которые должны были служить для девочки стимулом в предстоящем путешествии. Прощай, Флорида! Привет, Лос-Анджелес! Лесли было восемнадцать, и выглядела она на зависть каждой женщине, поэтому прошло совсем немного времени, и ее заметила мадам Лоретта – женщина, умевшая с первого взгляда распознавать тех, на ком можно заработать деньги. На протяжении многих лет мадам Лоретта являлась самой известной бандершей Голливуда и поставляла смазливых девчонок сластолюбивым кинозвездам. Главными требованиями, которые она предъявляла девицам, были свежесть и неиспорченность. Чем невиннее, тем лучше. Она немедленно вытащила Лесли из дорогого магазинчика на Родео-драйв, где та работала, и поселила в роскошной квартире.

Лесли была естественной. Умело пользуясь своей изумительной внешностью и обаянием, она вскоре очаровала всех клиентов мадам Лоретты, и, к вящей радости последней, они превратились в постоянных.

Однако у Лесли не было ни малейшего желания до конца своих дней оставаться девочкой по вызовам. Обслуживать богатых стареющих мужчин отнюдь не являлось мечтой ее жизни. Она стремилась к большему. Ей хотелось настоящей любви, и вот однажды, дожидаясь, пока в гараже на Санта-Палм ей помоют машину, Лесли повстречалась с ней в лице Эдди Кейна. Он прославился еще в детстве, снявшись мальчишкой в нескольких картинах, а сейчас возглавлял службу распространения на киностудии «Пантер».

Эдди Кейн был типичным голливудским экземпляром и в отношении женщин был не промах. Одного взгляда на Лесли ему оказалось достаточно, чтобы он мысленно сжег свою толстую записную книжку с телефонами многочисленных любовниц. Поначалу Эдди не подозревал о том, что в свое время она являлась одной из наиболее высокооплачиваемых девиц мадам Лоретты, и, надо сказать, Лесли приложила все усилия, чтобы муж как можно дольше пребывал в этом блаженном неведении. Однако со временем правда все же выплыла на свет, проложив глубокую трещину в их отношениях.

Это было тяжелым временем для Лесли, но она твердо решила не возвращаться к прошлому. Девушка устроилась работать в фешенебельный салон красоты, и через несколько недель ее приметила там Абигайль, жена Микки Столли. Абигайль настояла на том, чтобы Микки устроил для этой ослепительной красавицы кинопробы, и примерно в это же время, до одурения нанюхавшись кокаина, Эдди врезался на своей дорогой «мазератти»в бетонную стену, оставив Лесли молодой вдовой.

Ее кинопробы стали подлинной сенсацией. Через год она стала звездой.

И впрямь, нередко думалось Лесли, если ты чего-то очень захочешь, здесь, в Голливуде, может осуществиться абсолютно все.

Теперь она находилась в постели с Купером Тернером, являясь для него воплощением всего, о чем он только мог мечтать. Сам же он тоже являлся ее воплощенной в явь мечтой.

Лесли перекатилась на живот и провела своими идеально наманикюренными ногтями по его гладкой обнаженной спине. Был обеденный перерыв, и они находились в мотеле неподалеку от киностудии. Обед в понимании Купера представлял собой непрерывный получасовой секс, в течение которого Лесли успела кончить столько раз, что уже сбилась со счета. Он был просто феноменальным любовником!