Она устала. Он устал. Рашиди устал. Все очень веские причины, чтобы разрешить ей уйти. Всё же он ищет оправдания, чтобы оставить её здесь. И не находит.

Возможно то, что он согласился обучать ее, всё-таки было не такой хорошей идеей. Не в том случае, когда его голова занята совсем другим. Тем более, что ей нельзя доверять, ведь она работала в непосредственной близости с королем. В конце концов, она призналась, что предупредит Серубель о нападении, и это была правда. Нет, что касается этой девушки, он должен быть начеку. Нельзя терять из-за неё голову.

— Спокойной ночи, Сепора.

Я просто с ног валюсь, когда добираюсь до спальни, но в моей голове все еще крутится разговор с королем и Рашиди. Теорианцы полагают, что война неизбежна. Я не знаю, чего надеется достичь мой отец с помощью яда Скалдингов, теперь, когда его запасы спектория кончаются, а энергия этого запаса иссякает. Однако, если мой отец так хочет получить яд, что даже готов ради него рисковать, чтобы забрать его из сожженного города Кайра, находящегося далеко за пределами границ Теории, тогда он все еще считает, что у него достаточно спектория, чтобы начать войну с Теорией. Вполне возможно он думает, что его победа будет стремительной, и что запасов спектория будет достаточно для его целей.

Он не знает, что я только что посоветовала его злейшему врагу готовиться к войне. И что я сделаю все, что в моих силах, чтобы остановить насилие.

Моя мама считала, что, если я уйду из Серубеля, это предотвратит начало войны. Она ошибалась. Но теперь, когда я нахожусь в Теории, вне досягаемости отца, я могу кое-что предпринять, чтобы предотвратить ненужное насилие и спасти жизни. С одной стороны, мне хочется верить в то, что я внесла свой вклад, предупредив короля Сокола о возможном нападении, и считать, что сделала все, что могла. С другой, я знаю, что могу сделать ещё больше.

И я боюсь.

Но наиболее насущный вопрос, который крутится в голове и из-за которого сводит желудок: скольким я готова пожертвовать? Разве я не должна быть готова пожертвовать всем, чтобы спасти множество жизней, даже если это жизни теорианцов? Слова короля звучат эхом у меня в голове, и я решительно стискиваю зубы. В войне нет победителей, Сепора. Есть только королевства, понесшие меньшие потери.

Это означает, что среди серубелиянцев неизбежно будут жертвы. Рашиди прав — Теория показала свою силу в прошлом. В настоящее время король Сокол не рассматривает вариант нападения. По крайней мере, он не готов обсуждать такое нападение при мне, как это сделал Рашиди. На самом деле всё, о чем говорит король — это защита и, учитывая его великодушие, которое я до сих пор наблюдала в его характере, я склонна верить, когда он говорит, что хочет мира и предотвратить вторжение. И если он достоин доверия, если он лучший правитель, чем мой отец, то я должна помочь ему.

Нет, не совсем ему. Я просто должна предотвратить войну. Существует разница между переходом на сторону врага моего отца и предотвращением разрушительного конфликта между двумя могущественными королевствами.

Всё же я не могу снабдить мальчишку короля спекторием; не в том случае, когда у него в Кайре, прямо под носом, лежит большое количество яда Скалдингов. И не в том случае, когда Рашиди так стремится напасть. Я не могу подвергнуть такой опасности Серубель. И я никогда не рискну, чтобы меня снова сделали рабыней для создания спектория.

Значит, я не должна давать ему средство для нападения. Но это не значит, что я не могу попытаться дать ему средство для защиты его людей — по крайней мере до тех пор, пока у отца не закончится яд Скалдингов, спекторий или то и другое.

Спекторий, который я создала и спустила в туалет в своей спальне, придал мне массу нервной энергии, которую мое тело едва выдерживает. Однако эта миссия потребует всю энергию, которую я могу собрать, и, хоть меня почти и трясет от силы, пронизывающей меня, я справляюсь, пока иду по темным коридорам дворца.

Так поздно вечером вход для слуг в западном крыле охраняет только один солдат, который следит за перемещением чернорабочих короля. У мужчины на голове шлем, и меч в ножнах, поверх голубой набедренной повязки — скорее всего, это цвет королевской гвардии, и он не скрывает своего удивления при моем приближении.

— Барышня Сепора, — приветствует он. — От меня вы не ускользнёте.

Насколько я помню, я никогда не встречалась с этим охранником. Он, возможно, был одним из многих, кто преследовал меня, когда я сбежала из гарема, или, может, он слышал рассказы о том дне от кого-то из своей когорты. Я борюсь с желанием съежиться. Это может быть труднее, чем я ожидала. Я не думала, что удастся выйти из дворца без объяснений, но я также не ожидала встретить охранника, который считает, что я пытаюсь убежать.

Я поднимаю подбородок.

— Я иду по приказу Его Величества.

Он поднимает бровь.

— Идете куда?

— В Лицей. Я должна привести оттуда Лингота.

— Король Сокол сам Лингот. Зачем ему услуги другого в столь ранний час?

Будь моя история правдивой, уместной реакцией был бы гнев. Так что мне нужно сейчас разозлиться.

— Вы смеете подвергать сомнению приказ короля? Разве королю для своих личных дел требуется ваше одобрение?

Он облизывает губы, выдыхая через нос.

— Это вы та, в ком я сомневаюсь, барышня Сепора. А не в Его Величестве.

— И каково наказание для того, кто препятствует слуге короля выполнять его приказы?

Его плечи слегка сутулятся, и я понимаю, что попала в точку.

— Я прислуживаю Его Величеству в отсутствие советника Рашиди, который несколько часов назад отбыл в Хемут, — продолжаю я. — Мне придется доложить непосредственно королю, если я случайно столкнусь с неприятностями или проблемами вроде этой, и теперь, конечно, мне придется разбудить его. Очень жаль, ведь он, скорее всего, только что заснул после вчерашних тревожных и напряженных событий.

Учитывая выражение ужаса в глазах охранника, я только что обеспечила себе свободу. О чём действительно стоит сожалеть, так это о том, что я не могу столь же убедительно лгать королю; однако, кажется, что я добиваюсь больших успехов, если встречаю не Лингота.

— Нет, барышня Сепора, нет никакой необходимости будить нашего доброго короля. Но прошу вас, позвольте позаботиться для вас о колеснице и эскорте. На базаре в это время бродит всякий сброд, а колесница сэкономила бы вам много времени.

Я не смею улыбаться, хотя триумф вызывает головокружение. Колесница и эскорт — это больше, чем я смела надеяться. Но я веду себя так, словно меня обременяет подобная задержка.

— Ну хорошо, — говорю я, со скукой разглядывая свои ногти. — Но поторопитесь. Я должна отчитаться перед королем на рассвете.

— Сию минуту, барышня Сепора.

Поездка на колеснице в Лицей оказывается короче, чем я ожидала. Я надеялась, что у меня будет большее времени, чтобы продумать, что сказать невезучему Линготу, которого я выберу для своей поездки. Мне нужен опытный, а это значит, что мне необходимо быть осторожной в словах. Убедить охранника — это одно. Лгать Линготу — совсем другое.

Даже в тени, отбрасываемой лунным светом, Лицей — это каменное чудище с великолепными арками и освещаемыми факелами куполообразными входами. По мере приближения он становится все больше и больше, и я не начинаю восхищаться. Он такой же впечатляющий, хотя и не такой большой, как дворец.

У нас в Серубеле нет ничего подобного Лицею. Учить детей читать, писать и развивать торговые навыки — это обязанность родителей, поскольку у них есть для этого время дома. Все дети также обучаются основам боя с мечом и луком, традиция, переданная от наших самых ранних предков. У нас нет шикарных строений, предназначенных исключительно для обучения, как ранее указал любезно Рашиди. Украсить такое здание даже ещё более роскошно, чем замок в Серубеле — типично для теорианцев и показывает их стремлении к знаниям. И все же я не чувствую горечи, которую испытывала ранее из-за большого честолюбия; напротив, я даже ощущаю легкое восхищение зданием и его целью. Возможно, в Серубеле необходимо поощрять образование. Тогда отец не смог бы так легко убедить совет и армию поддержать войну с таким сильным королевством.