Рашиди с Моргом уже ждут, когда Тарик с Сетосом входят в дневные покои. На его столе лежит синее платье, и Тарик немедленно его хватает. Это платье Сепоры. В нём она была, когда покинула Теорию на спине Доди. Это то платье, в котором она была, когда он впервые поцеловал ее на вершине пирамиды.

— У них Сепора, — говорит он скорее себе, чем остальным присутствующим.

Морг встаёт и кланяется.

— Мой король, они также прислали сообщение и… кажется, подарок.

Тарик отрывает взгляд от одежды и смотрит на подарок, который протягивает ему Морг. Это статуэтка из свежего белого спектоия и выглядит она точь-в-точь как Патра. Свежий спекторий. То, чего не должно быть даже в Серубеле. Они нашли нового Создателя?

— А сообщение? — спрашивает Тарик.

Морг передает и его. Тарик разворачивает свиток и сразу же узнает почерк Сепоры и ломанный теорианский. Он получил от нее достаточно много писем, пока она была в гареме, чтобы узнать этот почерк в стопке пергаментов.

Приветствую, Великий Король-Сокол.

Король Серубеля Эрон желает встретиться с вами в любое время и в любом месте по вашему выбору для обсуждения условий мира и доброй воли. Прошу прислать ответ как можно быстрее. Его Величество гарантирует безопасность любого посланника.

С глубочайшим уважением,

Сепора.

Тарик бросает свиток на стол и опирается на него, ища опоры. В письме нет обмана, но это ещё не значит, что это не ловушка. Сепора могла написать его искренне веря, что Эрон хочет мира. В таком случае Тарик может не обнаружить двусмысленности. Она покинула Теорию с изначальным намерением поговорить с королём? В конце концов, она с самого начала была категорически против войны между королевствами. Она говорила, что раньше хорошо знала Эрона, и это было правдой; достаточно ли у нее влияния, чтобы убедить его добиваться мира?

Так много вопросов и такой большой риск. Но шанс, что конфликт между королевствами разрешится, представляет слишком большое искушение, чтобы не попытаться хотя бы выслушать короля.

— Отправьте триста солдат в Кайру, на случай, если они хотят отвлечь нас этой встречей, чтобы собрать яд Скалдингов, — отдаёт он приказ Моргу. — Удвойте охрану на стенах и приготовьте лучников. Отправьте посланника к королю Эрону. Утром он может разделить с нами трапезу, но ему разрешено взять с собой только личную охрану. И барышня Сепора должна сопровождать его.

— Ваше Величество, что если все это время она шпионила для него? — возражает Рашиди. — Что, если это уловка, чтобы…

— Вы меня недооцениваете, Рашиди. Я бы понял, если бы она была шпионом. Она попала к нам совершенно случайно, в этом я уверен.

Рашиди опускает глаза.

— Конечно, Ваше Величество. Мои извинения.

— Вы правы в своей подозрительности, мой друг. Мы все должны быть настороже. Если мир не истинное желание короля Эрона, тогда мы должны выяснит, чего он действительно добивается.

Солнечный свет льется в палатку, когда отец откидывает полог.

— Пора, Сепора. Я надеюсь, ты готова? Ты создавала спекторий, как мы обговаривали, дитя?

Я киваю. Я создала его сегодня утром и закопала свидетельства в яму, которую выкопала в своей палатке. Отец хочет, чтобы я была полностью готовой, заряженной энергией, с ясным умом; не знаю, для чего. Он — король. Он будет вести переговоры.

На самом деле, я одета и готова уже как несколько часов; серубельская одежда почти душит меня в теорийской жаре. Я привыкла к скудной одежде этой страны и теперь понимаю необходимость в ней. Но этот солдатский наряд? Эти брюки и рубашка с длинными рукавами, вышитая золотыми и красными цветами Серубеля, подвязанная на талии длинной веревкой. Наверное, единственный ремень, который они смогли найти. Сейчас это больше похоже на средство для удушения.

Я отсутствовала только несколько дней, но мысль о возвращении в Теорию, о том, чтобы увидеть Тарика, вызывает хаос внутри меня. Мне нечем заняться, и я могу только размышлять о том, что произошло.

Эта охотная готовность отца добиваться мира, а не войны. Его готовность вести переговоры с Тариком и заключить договор. Он даже говорил об открытии торговли между Теорией и Серубелем, чтобы предложить им свежий спекторий для лечения Тихой Чумы. И каким бы я была человеком, если бы отказалась? Я могу помочь предотвратить войну и облегчить последствия болезни. Это был бы настоящий мир. Мама, конечно, дала бы своё одобрение.

Отец устроил банкет по случаю моего возвращения и почтил мое присутствие тостом за мир. Безусловно, у отца кружится голова от новых планов, как у ребенка с новой игрушкой.

Что вызывает еще большее недоверие. Никогда еще я так не желала быть Линготом.

Но я не знаю, что еще я могу сделать ради гармонии.

— Мы не должны заставлять ждать короля Сокола, Магар, — говорит отец, таща меня за запястье к выходу из палатки.

Единственное, о чём я не сказала при разговоре с отцом, это что Тарик добрый и справедливый, и не склонен к насилию или нетерпению. О тайных Создателях среди освобожденных рабов я, конечно, тоже умолчала. Не помешает, если отец неправильно оценит Тарика, потому что, похоже, только страх заставляет его делать добро. Пусть думает, что Тарик скорее раздавит Серубель своими ногами, чем примирится с ним. Пусть мучается вопросом, примет ли Тарик его предложение свободной торговли спекторием или просто возьмет то, что хочет, как опасается отец. Просто потому, что у Тарика есть сила.

Пусть отец думает, что Тарик такой же жадный и властолюбивый, как и он сам.

Я также скрыла тот факт, что Тарик Лингот. Если я не доверяю отцу, то и Тарик стоит, но в отличие от меня у него есть способность понять его истинные намерения. Я не могу отнять у него это преимущество сейчас, когда это так важно.

Когда мы подходим к Змеям, я вижу Нуну, и мое сердце сжимается. Должно быть, отец послал за ней. Я скучала по своему дорогу свирепому Защитнику. Она приветствует меня, наклоняя голову, чтобы я погладила её, отчего отец бросает на меня неодобрительный взгляд. Но не ругает. Я сажусь на нее и следую за ним, когда мы плавно взмываем в небо. Его снисходительность вызывает у меня дрожь. Было время, когда я бледнела под его взглядом. Но это время давно прошло. И всё-таки в его глазах присутствует блеск, который свидетельствует о ложном терпении; я видела этот блеск раньше, прежде чем отец начинал меня бить и говорил о том, что я не оправдала его ожиданий. Насколько с его стороны милосердно обращаться со мной мягко, тогда как меня уже давно пора было выпороть.

Вместе мы присоединяемся сзади к ряду солдат, во главе которого летит генерал Галионон на своём Змеи, на тот случай, если Тарик сделает маловероятный ход и атакует нас в небе. Я на опыте узнала, что независимо от того, путешествуешь ты пешком или верхом на Змее, огромная пустыня тянется бесконечно. Наши палатки исчезают, а стена Аньяра появляется на горизонте тонкой полосой. Река Нефари пролегает тонкой нитью по правую сторону от нас. И как бы я не щурилась, я не вижу и тени Парани, прячущихся под поверхностью воды.

Интересно, что сейчас делает Тарик. О чем думает, чего от меня ждет. Примет ли к сведению моё присутствие? С другой стороны, в письме он требовал, чтобы я обязательно приехала. Может он уже узнал о моем обмане. Возможно, король Сокол уже ненавидит меня за то, что я скрыла от него.

Вскоре мы опускаемся ниже, пресекаем стену, которая защищает Аньяр, пролетев прямо над ней, и Галион направляет нас в сторону дворца. Мы перемещаемся в теорийском небе, как будто оно хорошо нам знакомо; Галион, должно быть, с дюжину раз изучил карту, прежде чем мы вылетели.

Под нами, люди на базаре смотрят на нас в изумлении, собираясь группами, чтобы понаблюдать за спектаклем в небе. Отсюда открывается вид на дворец, и сверху он выглядит намного величественнее. Аккуратность архитектуры даже в самых высоких точках внушает благоговение. Благоговение, испытать которое я была слишком занята, пока находилась в Теории.