— Что вы хотите сказать?

— Инспектор, дело это темное. Когда мне сообщили, его уже похоронили, а машина пошла под пресс и превратилась в кубик вот такой величины. — Монтес развел руки, изобразив в воздухе куб размером с компьютерный монитор.

— Но ведь кое-кого осудили?

Монтес поднял вверх четыре пухлых пальца с зажатой в них горящей сигаретой.

— А их нельзя было использовать для получения информации?

— Они знали только друг друга. Состояли в одной ячейке кружка, — сказал Монтес. — Эти люди осторожны. Ничем не отличаются от банды террористов или повстанцев каких-нибудь!

— Как вы вообще на них вышли?

— К своему стыду, вынужден признаться, с помощью ФБР, — вздохнул Монтес. — Мы даже кружок педофилов не можем своими силами расколоть.

— Так кружок был международным?

— Именно. Они догадались прибегнуть к услугам Интернета, — ответил Монтес. — ФБР устроило ловушку. Нашли в Айдахо пару, ведущую сайт с детской порнографией, и забрали сайт себе. Они собирали адреса посетителей — там были голубчики со всего мира! — и сообщали местным властям каждой страны. Приятно знать, что и у нас в Испании множество напуганных педофилов, но не думаю, что мы арестуем хоть одного из тех, кого знал Карвахаль. Уверен, все кончено.

— Почему?

— Карвахаль был ключевой фигурой. Сводником. Он знал их. Они знали его. Но не знали друг друга. Их ничего не связывает.

— Карвахаль пообещал всех сдать, чтобы получить свободу?

— Свободу! Нет, чтобы хоть немного скостить срок. Мы пошли на сделку с его адвокатом. Карвахаль должен был указать связи между разрозненными ячейками, а мы — провести разом несколько рейдов и всех забрать.

— Вы узнали, как он осуществлял… э-э… поставки?

— Мы не слишком многого добились, — сказал Монтес, качая головой. — Тогда все только начиналось. Торговлей людьми занималась русская мафия. Проституция их особенно привлекала, поскольку они могли контролировать поставки. Чтобы влезть в торговлю наркотиками, им приходилось отвоевывать территорию, ведь собственного героина или кокаина у них нет. А с проституцией проще — товара у них полно. Более того, они поняли, что это менее опасно и так же прибыльно. На прошлой неделе здесь была румынская девушка, которую продавали и покупали семь раз. Поверьте, инспектор, мы прошли полный виток и вернулись в эру работорговли.

— Расскажите, пожалуйста, поподробнее.

— В бывших Советах население огромное. Много людей образованных, квалифицированных: преподавателей, школьных учителей, строителей, государственных служащих, — но мало тех, кто способен прокормиться в постсоветскую эпоху. Они пытаются выжить на пятьдесят — семьдесят евро в месяц. У нас в Европе, особенно в Италии и в Испании, людей не хватает. Я читал отчеты: Испании требуется дополнительно четверть миллиона человек в год только для поддержания экономики страны и уплаты налогов, чтобы государству было из чего платить мне пенсию. Политику спроса и предложения понимают все и незамедлительно используют в своих интересах. Чтобы попасть в Европу, нужна виза. Я слышал, многие украинцы пересекают польскую границу и получают визы в посольствах Варшавы. Португалия выдает визы довольно свободно, испанскую визу в связи с марокканской проблемой получить гораздо сложнее, но можно без труда записаться в языковую школу или что-то в этом роде. Разумеется, понадобится помощь. И вот тут в дело вступает мафия. Они устроят вам поездку. Они добудут вам визу. Они обеспечат транспорт. Они возьмут с вас не меньше тысячи долларов… Вижу, инспектор, вы начинаете соображать, что к чему.

— Пятьдесят человек в автобусе, расходы — всего несколько тысяч, — произнес Фалькон. — Понятно, насколько это выгодно.

— Мафия получает минимум сорок пять тысяч долларов с одного автобуса, — сказал Монтес. — Но это еще не все: когда эти люди прибывают сюда, их достаточно только припугнуть — и можно заставить работать на себя. Прибывших разбирают мафиозные банды. Женщины и дети занимаются проституцией, а мужчины — каторжным трудом. Это происходит повсюду — Лондон, Париж, Берлин, Прага. В прошлом месяце мой друг на выходные уехал из Барселоны. На дороге в Росес стояли в ряд красивые девушки и махали, чтобы он остановился… И это были не туристки, путешествующие автостопом.

— А где работают мужчины?

— На заводах, в мастерских, на стройках, складах, шоферят — любая черная работа. Даже в теплицах до самой Уэльвы. Девушки там тоже работают. Лет пять назад, чтобы найти проститутку, надо было очень этого захотеть… ну, или свернуть случайно не на ту улицу. Районы красных фонарей были изолированы. Теперь, бывает, идешь в собственный гараж и натыкаешься на девицу, которая вышла «поработать». — Монтес прикурил следующую сигарету от окурка и продолжал с печалью в голосе: — Я уже не гожусь в ищейки и борцы за нравственность, стар стал. Этот мир меня подавляет… Вы говорили, есть еще вопрос, инспектор. Торопитесь, пока я не погряз в отчаянии и не выбросился прямо на стоянку.

Фалькон замялся, он видел, что человек измотан, чувствовал его неодолимую усталость и разочарование.

— Шучу, инспектор, — сказал Монтес. — Не беспокойтесь обо мне — я уже близок к финишу. А вот молодых ребят в расцвете карьеры нельзя не пожалеть. Их ждет долгий и трудный путь.

— Я хотел спросить про Себастьяна Ортегу, но это может подождать до следующего раза.

— Не стоит дожидаться следующего раза. Со мной все в порядке, инспектор. Мне просто нужен отпуск, — откликнулся Монтес. — Почему вас интересует Себастьян Ортега?

— Пабло Ортега — сосед Рафаэля Веги. Судебный следователь по этому делу — Эстебан Кальдерон.

— Вот как! Я бы не стал сводить этих двоих в одной комнате.

— Что там, собственно, произошло? Это дело кажется странным.

— Какую версию вы слышали?

— Я слышал, что он похитил мальчика, насиловал его несколько дней, а потом отпустил. И покорно ждал, пока за ним придет полиция.

— Именно это ему пришили в суде: похищение и сексуальное насилие, — поэтому Кальдерон и судебный исполнитель смогли упрятать его на двенадцать лет, — сказал Монтес. — Я не работал по этому делу, но все же… Обратите внимание: Себастьян Ортега не пытался бежать. Ничего не сказал о своем поступке. Так и не дал собственную версию происшедшего. В такой ситуации немудрено, что судейские дали волю воображению. Вопрос номер один: зачем он похитил мальчика? Вопрос номер два: зачем ему нужна была специальная комната для содержания пленника? Вопрос номер три: зачем он связал мальчика? Ответ на все эти вопросы в головах следователей и обвинителей сложился такой: Себастьян Ортега планировал и подготовил все, чтобы иметь возможность изнасиловать мальчика, когда захочется. Вот только… он этого не делал.

— Не делал чего?

— Он его не насиловал… вернее, тому не было никаких доказательств. Мальчик тоже сказал, что Себастьян Ортега ничего такого с ним не делал. Тогда, думаю, судья переговорил со следователями, а те — с родителями мальчика. В итоге записали видео — сам мальчик в суде не выступал, — и в записи заявление жертвы выглядело более убедительным или более неправдоподобным, смотря как подать.

— И какова же была цель похищения?

— Они знали друг друга. Жили в одном районе. Не решусь назвать их друзьями из-за разницы в возрасте, но они приятельствовали. Так что у Себастьяна Ортеги не было нужды похищать мальчика. Он пригласил его к себе в квартиру. Дальше начинаются странности. Себастьян держал мальчика в изолированной комнате, которую подготовил раньше, связал. На первой беседе мальчик сказал, что поведение Ортеги его напугало, но Ортега ребенка не обижал.

— Не понимаю, — сказал Фалькон. — Так что делал Себастьян?

— Читал ему детские книги. Пел песни… он, вероятно, был неплохим гитаристом. Готовил ему еду и разрешал пить сколько угодно кока-колы.

— Зачем же он его связал?

— Мальчик сказал, что должен идти домой, иначе отец рассердится.

— И так продолжалось несколько дней?