— С работы?

— Я решила, что он из управления. Он просил передать тебе вот это.

Она протянула конверт.

— Никто не знает, что я здесь, — сказал Фалькон. — Кроме тебя. Повтори, что он сказал.

— Он сказал: «Насколько я понял, вы ждете старшего инспектора Фалькона. Будьте добры передать ему это». И дал мне конверт.

— Он был испанец?

— Севилец.

Фалькон повертел в руках тонкий конверт. Он поднял его вверх и на свет увидел, что внутри только один листок. Он знал, что это скорее всего очередная угроза и конверт нельзя открывать при Консуэло. Кивнул и положил его в карман.

Фалькон поехал домой на такси и прошел прямо в кабинет, где хранил резиновые перчатки. Открыл конверт с помощью ножа для бумаг и вытряхнул фотографию, завернутую в листок бумаги.

Голое тело Нади Кузьмичевой казалось очень белым в свете вспышки. Она сидела с завязанными глазами, привязанная к стулу, руки заломлены назад. На грязной стене за ее спиной — единственный отпечаток руки ржавого цвета и надпись черным: «Еl precio de la carne es barato» — «Мясо стоит дешево».

Суббота, 27 июля 2002 года

Солнце все так же ярко светило сквозь щели деревянных ставней. Фалькон лежал в кровати. Мысль о Наде, ничего не видящей и такой уязвимой, жгла душу. Сначала он почувствовал ужас, но усилием воли справился с ним и стал сосредоточенно обдумывать смысл послания. Эти угрозы, каждая страшнее предыдущей, все ближе подбираются к его личной жизни. А теперь еще впутали Консуэло — какова их цель? Его преследовали на машине, фотографию Инес прикололи к доске над столом — все это должно было выбить его из колеи, заставить бояться. Они вели себя нагло, предупреждали: мы можем тебя преследовать, и нам плевать, что ты нас видишь; мы можем войти в твой дом, мы все о тебе знаем. Угроза расправы с Надей и использование Консуэло для передачи послания — преследователи увеличили нажим на него. Но для чего? Он понял, что не уснет, побрел в душ и позволил воде вымыть из головы остатки вина, выпитого за обедом. Каждая угроза демонстрировала только наглость. Пока больше ни за кем не следили. Его пытались отвлечь… но от чего?

Фалькон задумался о русских и Рафаэле. Фраза Васкеса — «он обеспечивает их деловые потребности» — засела у него в голове. Естественный ход рассуждений: если человек вел темные дела с русскими мафиози, а потом найден мертвым, его, скорее всего, убили из-за каких-то разногласий. Хотя в данном случае такой вывод казался нелогичным. Русские получали огромную выгоду от сделок с Вегой. Зачем его убивать?

У Фалькона не было причин не верить, что Васкес не участвовал в сделках и никоим образом не общался с русскими. Это вполне соответствовало стилю управления Веги. Судя по тому, что Пабло Ортега видел русских в Санта-Кларе, приезжали они только домой к Веге. Телефонный номер, внесенный в память аппарата в кабинете, подтверждал, что к деятельности фирмы они отношения не имели. Это объясняет, почему была отключена система наблюдения. Ни Вега, ни гости не хотели, чтобы визит был записан на пленку.

Фалькон оделся и спустился в кабинет, где положил конверт и фотографию Нади в пакет для улик. Он уселся в кресло, испытывая злость и разочарование. Бесполезно направлять силы на расследование похищения Нади. Скорее всего русские пытались отвлечь его от пристального внимания к делу Веги, потому что хотели скрыть преступление более страшное, чем еще не доказанное убийство руководителя строительной фирмы.

Он вспомнил, что не дозвонился Игнасио Ортеге и попытался еще раз. Мобильный Ортеги был все еще выключен. Фалькон нашел в книжке Пабло другие телефоны, но ни один не отвечал. Он взял блокнот и просмотрел список дел, которые планировал на утро, пока не отвлекся на самоубийство Ортеги. Беседа с Марти Крагмэном.

Марти Крагмэн находился в офисе «Вега Конструксьонс» на проспекте Република-де-Аргентина. Он доделывал какие-то чертежи на более мощном, чем у него дома, компьютере. Марти сказал, что с радостью побеседует с Фальконом, как только тот приедет. Он договорится с консьержем, чтобы старшего инспектора пропустили. Положив трубку, Фалькон наметил темы для разговора с Марти Крагмэном: одиннадцатое сентября, русские, жена.

Вход в «Вега Конструксьонс» находился между двумя крупными агентствами недвижимости, которые разместили в витринах рекламу проектов Веги. Консьерж показал Фалькону, где расположен кабинет Марти Крагмэна.

Марти сидел, положив на стол ноги в красных баскетбольных туфлях. Увидев Фалькона, он встал, и они обменялись рукопожатием.

— Мэдди сказала, вы вчера обсуждали Резу Сангари, — начал Марти.

— Верно, — сказал Фалькон, понимая, что Марти так легко согласился встретиться с ним в субботу вечером, потому что был зол.

— Она сказала, вы намекали, что у нее мог быть роман с Рафаэлем.

— Такие вопросы приходится задавать, — ответил Фалькон. — Я только хотел узнать, могла ли она повлиять на психическое состояние сеньора Веги.

— Нелепый вопрос, и я возмущен, что вы его задали, — кипятился Марти. — Вы не представляете, что мы пережили из-за Резы Сангари.

— Я могу только предполагать, — сказал Фалькон. — Я ничего о вас не знаю. Моя задача — выяснять факты, а вы по понятным причинам умалчиваете о некоторых печальных событиях вашей жизни.

— Вы удовлетворены? — спросил Крагмэн, слегка расслабившись.

— Пока что да.

Марти кивнул на кресло по другую сторону стола.

— Ваша жена сказала, что вы были в довольно дружеских отношениях с сеньором Вегой, — сказал Фалькон.

— В интеллектуальном плане — да, — подтвердил Марти. — Вы ведь понимаете. Скучно говорить с человеком, который во всем с тобой соглашается.

— А по ее словам, вы удивлялись, что ваши мнения так часто сходятся.

— Но не всегда. Никогда не думал, что хоть где-то найду человека, считающего, что Франко был прав насчет коммунистов: их надо собрать в одном месте и перестрелять. Я тоже так думаю.

— О чем еще вы думали одинаково?

— Совпадали наши взгляды на Американскую империю.

— Не знал, что такая есть.

— Она называется «мир», — сказал Марти. — Мы не тратим время на дорогую, трудоемкую фактическую колонизацию. Мы просто… проводим глобализацию.

— В записке сеньора Веги говорилось про одиннадцатое сентября, — прервал Фалькон Марти, пока тот не удалился от интересующей старшего инспектора темы. — Пабло Ортега сказал, что, по мнению сеньора Веги, Америка заслуживала того, что произошло одиннадцатого сентября.

— По этому поводу у нас были жестокие разногласия, — сказал Марти. — Для меня это больная тема, одна из немногих. Двое моих друзей работали у Кантора Фицджеральда — вы знаете, конечно, что офис его компании располагался на сто пятом этаже одной из башен Всемирного торгового центра, — и я, как многие американцы, не понимаю, почему они или три тысячи других людей должны были погибнуть.

— Как вы думаете, почему он так считал?

— Американская империя не похожа на другие. Мы считаем причиной нашего могущества не только управление ресурсами, необходимыми в нужный исторический момент для поражения единственного соперника, но и нашу правоту. Мы разрушили целую идеологию не атомной бомбой, а неумолимостью цифр. Мы вынудили Советский Союз играть по нашим правилам и обанкротили. И это самое важное свойство нашей империи — мы можем вторгаться куда угодно, не находясь там физически. Мы можем навязывать условия, являясь при этом воинами добра. Капитализм контролирует людей, создавая у них иллюзию свободы и выбора, но вынуждая придерживаться правильных принципов. Сопротивление грозит гибелью. Никаких гестапо, пыточных камер… Система совершенна. Мы зовем ее «Империей Света».

Фалькон начал было говорить, прерывая оду Америке, но Марти поднял руку:

— Paciencia,[27] инспектор, я сейчас закончу. Это основные составляющие Американской империи, и, как вы поняли, я сейчас использовал то, что Рафаэль считал великим талантом американцев — искусство преподносить информацию. Правда, факт, реальность — пластилин в руках великого манипулятора. Например, как мы можем наступать, если не вторгаемся в страну? Взгляните, как в истории мы выступали Защитниками Добра против Сил Зла. Мы спасли Европу от нацистов, Ирак от Саддама.