Чтобы подготовиться ко сну, потребовалось много времени. Я нарядилась в кружевные сексуальные трусики вместо того, что надеваю обычно – как правило, либо ничего, либо флисовая пижама, в зависимости от погоды. Несмотря на то, что время года, безусловно, соответствовало пижамному фасону, в этот раз я выбрала не его. Мне было совершенно некомфортно, а еще я нервничала по поводу ключа, который находился снаружи (несмотря на то, что я знала, что с ним все в порядке, и даже если кто-нибудь увидел, как я выходила, то все, что он мог заметить – как я выбрасываю старые газеты), и, конечно, что сделает со мной Адам, когда заберется в дом. Он просил меня не доводить себя до оргазма перед сном, и в то время, как одна моя половина была недовольна приказом, вторая считала, что было бы невежливо препираться, коль уж он согласился исполнить такую давнюю фантазию. Однако мое тело привыкло засыпать в послеоргазменной дымке, и это сделало процесс отключения еще более трудным. Я лежала, наблюдая изменения светящихся цифр на экране часов, мозг отсчитывал время, воображение и нервы рисовали все более фантастические картины, а я становилась все более раздраженной. Больше я не собиралась таким образом отходить ко сну.

У меня зачесался нос, а может, что-то попало на лицо. Я попыталась вынуть руку из-под теплого одеяла, чтобы избавиться от этого, но оказалось, что она запуталась. С минуту я боролась, однако снова сонно перевернулась лицом в подушку. Двигаться оказалось трудно.

Вдруг я полностью проснулась, сердце застучало – я решила, что кто-то лежит со мной на кровати и частично на мне, мешая выбраться из-под одеяла. Я знала – это он. Я была уверена, что это он. Это был его запах, запах привычного лосьона. Я так думала. Но не могла видеть его лица и нервничала от необходимости убедиться. А что, если это не он? А что, если кто-то другой видел, как я приклеиваю конверт внутри бака? А вдруг это тот парень, который живет через дорогу и однажды принял мою посылку? Или случайно забредшие подростки, которые прогуливались поздним вечером и увидели, как я украдкой роюсь в мусоре? Я знаю свою фантазию, и сердце уходило в пятки, но видеть его я не могла. Мне нужно было удостовериться. Я открыла рот, чтобы произнести его имя, прежде чем сонным сознанием поняла, что не могу это сделать: чья-то рука запечатала мой рот. Я была озадачена. Спальня была освещена утренними лучами. Думаю, было шесть или семь утра. После всех моих переживаний по поводу невозможности уснуть, оказалось, я выспалась просто отлично. По крайней мере, очень хорошо. Если бы только я смогла украдкой взглянуть на его лицо, чтобы убедиться, то могла бы наслаждаться гораздо больше. Вместо этого присутствовало чувство страха, ощущение опасности. Что, если это все-таки не он? Как я могу быть уверена?

Я пошевелилась на кровати, пытаясь выбраться из своего кокона, перевернуться, увидеть его мельком, только чтобы знать для определенности. Он и дальше придавливал меня своим весом, и я фыркнула у него в руках, злясь на свое положение; хрип моего горла пытался выразить что угодно, лишь бы получить от него ответ. Если бы он заговорил, я бы его узнала, и все было бы в порядке. Ноздри переполнились запахом кожи от его перчаток, когда рука плотнее зажала мой рот, сильно надавив на губы, и неожиданно голос прошептал мне в ухо: «Тс-с-с-с-с-с». Был ли это тот мужчина, с которым я лежала несколько дней назад и обсуждала, как горячо это будет, или кто-то совершенно другой? Чем дольше мы лежали, тем больше я убеждалась, что это первый, а не второй, но от этих пяти процентов неуверенности у меня от страха сводило живот.

Он задвигался, но продолжал крепко зажимать рукой мой рот. Я попробовала вдавить зубы в его ладонь, но пространства для маневра не было, даже если бы я была в состоянии укусить настолько сильно, чтоб прокусить перчатку. Я подождала, что будет дальше. Стук сердца отдавался в ушах. Вдруг неожиданно меня окатило холодным воздухом – это одеяло отлетело в сторону. Мурашки побежали от внезапной смены температур, и я рванулась за одеялом – спрятаться и согреться. Он перевернул меня на спину и, в качестве предупреждения, сильнее надавил на рот. Так я и лежала, судорожно сглатывая, получив наконец возможность взглянуть ему в глаза. Это был он. Хотя я и понимала, что так и должно было быть, но облегчение оттого, что теперь я знаю точно, было сродни наркотическому опьянению. Однако нервозность не проходила. Его глаза смотрели оценивающе, я никогда не чувствовала себя настолько незащищенной. Я попыталась успокоить дыхание, чтобы груди не подпрыгивали так сильно, и ждала, что будет дальше.

Он ничего не говорил, но еще раз сильно надавил ладонью на рот перед тем, как немного ослабил хватку. Одна его рука все еще оставалась у моих губ, в то время как другая начала исследовать мое тело, и его прикосновения не были ни нежными, ни дружелюбными. Он лапал меня, нащупывая грудь. Его глаза были наполнены похотью, и я вдруг пожалела, что не надела пижаму. Он приподнял мне бедра, подсунул под них руку и крепко схватил за задницу, а я воспользовалась случаем и немного сдвинулась поперек кровати, пытаясь освободиться от худших из всех его карающих объятий, решив, что для меня это самая лучшая возможность сопротивляться.

Большая ошибка. Его рука снова сжала мне рот, и он так многозначительно посмотрел на меня, что я замерла и насторожилась. Неожиданно я испугалась, что могу разозлить его, и прокляла свой внутренний бунт. Он лапал мою задницу рукой. Когда я прикинула, что может быть дальше, у меня похолодело в животе от страха.

Он наклонился надо мной, его лицо было прямо над моим, и я думала, что он сделает мне выговор, предупреждение, выругает последними словами. Чего я не ожидала, так это того, что другой рукой он схватит меня за нос и сожмет ноздри. Я запаниковала.

Перед этим мы обсуждали игры с дыханием. Я читала об этом, но еще никогда не делала. Я знала, что ему это нравится, он знал, что мне любопытно попробовать; мы обсуждали, как это может происходить, как он может обеспечить мою безопасность, как он распознает сигналы, если этого будет слишком много или недостаточно. Когда мы болтали об этом после секса, уткнувшись друг в друга, это звучало мрачно, но горячо, как что-то, с чем я справлюсь – но сейчас, когда это случилось, мой рассудок немного повредился.

Я почувствовала страх. Я попыталась подавить растущую панику, но у меня перехватило грудную клетку, пока легкие боролись за глоток воздуха. Сердце билось изо всех сил. Его же руки были тверды и неподвижны, выражение лица – безжалостное, а вся поза выражала невозмутимость, в то время как каждая клеточка моего тела была переполнена паническим страхом. У него была власть абсолютно над всем, а в этот момент он проверял, способна ли я дышать. Это ужаснуло меня, я никогда не зависела настолько от кого бы то ни было, но время было неподходящее, чтобы раздумывать об этом. Наконец, он ослабил пальцы. Казалось, будто прошла вечность, но, возможно, все заняло не больше пары секунд. Я глубоко втягивала носом воздух, и этот громкий звук наполнял комнату.

Мы долго просто смотрели друг на друга. Я – осторожно, он – строго, но понимала: он изучает мою реакцию, убеждаясь, что я в порядке. До сих пор он не сказал ничего, но неожиданно наклонился и нежно поцеловал меня в лоб. Он до сих пор зажимал рукой мне рот, и странно было испытывать эту нежность в сочетании с угрозой насилия, но это заставляло меня таять. Я попыталась улыбнуться ему заплаканными глазами. Он задержался еще немного, пока не увидел того, что хотел, и, наконец, отпустил меня.

Облегчение, которое я почувствовала, длилось недолго. Он потянулся к полу и что-то поднял. Я не разглядела как следует, что это было, но, казалось, это было намеренно сделано вне поля моего зрения. Откуда он мог это достать так, чтобы я не заметила?