Джеймс наверняка слышал эти истории, и все же, казалось, для него они не имели значения. Каждый вечер он спешил к ногам Фиа с дорогими подарками. Томас в гневе сжал кулаки.

– Том, ты просто не понимаешь, – возразил Джеймс. Его голос, гневно звучавший еще минуту назад, был спокоен.

– Надеюсь, что понимаю, – пробормотал Томас. Он понимал, что Фиа неотразима. Кожа ее бела как молоко, уста притягивают, взгляд глаз под черными густыми ресницами так же дерзок и мудр, как взгляд Лилит[2]. – После того что было у тебя с Амелией, как ты можешь смотреть на...

– Остановись! – Глаза Джеймса, обычно столь безмятежные, сейчас сверкали. – Еще немного, и я рассержусь.

– Я не буду драться с тобой на дуэли, Джеймс.

– Но мне приходилось пользоваться и кулаками. Томас горько усмехнулся. Он очень многим был обязан этому человеку. Он в прямом смысле был обязан ему жизнью. Именно Джеймс Бартон выкупил Томаса у настоящего садиста, рабом которого был Томас. Через неделю Джеймс взял его матросом на свое судно.

Джеймс никогда ни о чем не расспрашивал Томаса, никогда не интересовался его прошлым, а сам Томас ни разу не заговаривал с ним об этом, хотя и сказал Джеймсу, что намеревается когда-нибудь распроститься с морем и возродить родовой замок в Шотландии. Он считал, что если расскажет Джеймсу о своей связи с Мерриками, то тем самым затруднит исполнение своей мечты. И еще. Джеймс обязательно отметил бы, что Фиа была еще ребенком, когда Карр предал Макларенов и украл у них родовое поместье.

– Какими чарами она тебя околдовала?! – воскликнул в отчаянии Томас.

– Ты просто настроен против нее. Она мне сказала, что так и должно быть. Но ведь ты ее не знаешь, Том. – Лицо Джеймса стало серьезным, в голосе послышалась мольба.

– Это она сказала тебе? – Том не обратил внимания на его мольбу. Воспоминания нахлынули на него.

Фиа известно, что он в городе, что он и Бартон – компаньоны. Наверняка она предупредила Бартона, что Томас будет категорически против каких-либо отношений между Джеймсом и ею. Эта сука опередила его. В нем закипала ярость.

– Что она тебе сказала? – требовательно спросил Томас.

– Что когда-то ты был другом ее брата, гостил у них в доме, делил с ними стол, спал с ними под одной крышей, а потом предал ее брата, лишив его единственного, что ему было нужно в жизни, – женщины, которую он любил.

Острое чувство вины возникло неожиданно и было особенно острым, потому что Джеймс сказал правду. Фиа рассказала ему то, что действительно случилось. Но все было совсем не так просто.

– Я объяснил ей, что она, вероятно, ошибается, точно так же, как ты ошибся в ней, Томас.

– В одном я не ошибаюсь, – упрямо возразил Томас. – Она сделала из тебя свою собачку.

– Черт побери! – взорвался Джеймс. – Ты ничего не понимаешь, Томас. Ничего.

– Так расскажи мне.

– Я не могу, я дал Фиа слово. Боже! Все так запутано.

– Все, кто рядом с Фиа, в конечном счете, всегда запутываются, – с усмешкой произнес Томас. Он надеялся, что бедняга Джеймс не доживет до того дня, когда ему придется сожалеть о своем увлечении. Мысль эта была очень болезненна для Томаса. Он схватил с кушетки свой головной убор.

– Ты уходишь? – поинтересовался Джеймс.

– Да, сегодня вечером я не вернусь. – Голос Томаса прозвучал сухо. Он знал, что не сможет вернуться, потому что боялся застать ее с Джеймсом.

Завтра он посетит Фиа. Нанесет ей визит. Пусть она убедится, что у Джеймса есть не только компаньон, но и настоящий друг. А пока он отправится на реку, в док. Работа поможет ему справиться с яростью и горечью, которые преследовали его и были невыносимо тяжелы.

Несмотря на все это, он точно знал, что ни одна женщина не важна для него так, как Фиа Меррик.

Предрассветная ночная мгла была наполнена звонкими звуками ударов стали о сталь. Томас вопросительно посмотрел через плечо на мальчика, который факелом освещал ему дорогу.

– Не стоит с ними связываться, сэр, – предупредил его мальчик, кивая головой в ту сторону, откуда доносились звуки. Свет факела искажал его черты. – Лучше пойти другой дорогой.

– Это еще почему? – спокойно отозвался Томас, сворачивая именно на звук. – Или меня там кто-то поджидает, чтобы отнять кошелек?

– Нет, – ответил провожатый, окидывая внимательным взглядом фигуру Томаса, словно оценивая ее, – вы великоваты, пожалуй, да и кулаки у вас что надо. – Голос его звучал дружелюбно. – Мое дело посоветовать. Эта дорога ведет к Йоркской лестнице, которая спускается к реке. Довольно темное местечко, мало кто здесь бывает. Даже стражники сюда не доходят, хорошее место для дуэли.

– Для дуэли? Так то, что мы слышали, – дуэль? – спросил Томас.

Его провожатый пожал плечами. Томас дал ему монету. Где-то впереди в доме открылась дверь, и из нее вывалилась пара с трудом держащихся на ногах мужчин. Мальчик тут же поспешил к ним, чтобы предложить помощь в качестве проводника по темным улицам. Томас повернул к набережной. Здесь было совсем темно, в нос ударил резкий запах канализационных стоков.

Он продолжал идти вперед. Если все пойдет как нужно и его завтрашний короткий разговор с Фиа возымеет действие, тогда через несколько дней ему удастся покинуть город и отправиться на север в родовое имение Остров Макларенов.

Привязанность, которую он испытывал к родовому замку, изумляла его самого. Ведь он никогда не жил там и видел его всего лишь несколько раз, да и то подростком. И все же казалось, что земля и замок источали какую-то притягательную силу, которая действовала не только на него, но и на остальных Макларенов. Возможно, это объяснялось тем, что их изгнали с родной земли и они просто устали быть бродягами.

– В следующий раз, когда тебя охватит желание пролить кровь, советую найти повод поумнее. – Голос Танбриджа эхом прозвучал по набережной. Томаса охватил ужас. Он напрягся и постарался определить, откуда раздается этот голос. Черт бы побрал этот вечный лондонский туман! Мало чем отличающиеся друг от друга коридоры улиц создавали полнейшую путаницу. Казалось, что звук идет совсем не оттуда, откуда он раздается. Послышался удаляющийся стук башмаков о мостовую. Мужской голос позвал на помощь. Другой голос что-то ответил и растворился во тьме пустым эхом.

– Где вы?! – прокричал Томас.

– Здесь, – отозвался из темноты молодой голос, – ради Бога, скорее, он без сознания! Помогите!

Томас поспешил на голос. Он побежал по темной улице, которая вскоре закончилась небольшим двориком, окруженным с трех сторон невысокими зданиями, каменные стены которых покрывала противная мокрая слизь. На противоположной стороне двора находилась арка, под которой можно было разглядеть ступени, спускающиеся к реке.

– Где вы?

– Здесь! О, слава Богу, это вы, сэр! Помогите мне. – Под аркой можно было различить фигуру. Томас поспешил вперед и обнаружил молодого человека, согнувшегося над лежащим телом. Даже в предрассветной мгле он увидел поблескивающую черную лужу крови. Это был Пип Лейтон.

Одна его рука прижимала к груди платок, другая была неестественно согнута. Рядом с Пипом лежала шпага. Другая шпага, вся в крови, валялась неподалеку. Это было единственное, что успел разглядеть Томас.

Бедный глупый мальчишка! Томас гневно пнул ногой шпагу, и она со стуком покатилась по ступеням. Затем он повернулся к другому юноше:

– Кто вы?

– Альберт Хенингтон, сэр, – ответил тот дрожащим голосом.

Томас почти не слышал его. Он опустился на колени рядом с телом, отбросил бесполезный платок, который прижимал к груди Пип неподвижной рукой, и внимательно осмотрел рану. Она была глубокой и ровной. Лезвие вошло в тело резко и быстро, и затем его так же быстро вынули. Кровь вытекала из раны свободным потоком. По тому, как она текла, было ясно, что легкое не задето. В то же время она и не пульсировала, как если бы была задета артерия.

Это открытие обрадовало Томаса. Слава Богу! Рана не так серьезна, как показалось с первого взгляда, да и рука не пострадала. Он выждал еще около минуты, отмечая про себя, что такие раны наименее опасны. Потом Томас оторвал чудесные брюссельские кружева с манжет рубашки Пипа, приложил к ране свой чистый платок и крепко привязал его оторванными кружевами.

вернуться

2

Лилит – демоническая соблазнительница из Ветхого Завета.