– Мне ничего не было известно о дуэли. – Как она посмела возложить вину за Пипа на него? – Я услышал звук ударяющихся шпаг и пошел на него. Все произошло до того, как я поспел туда. Пип не очень искусен в фехтовании.

Томаса уязвило предположение Фиа, что он мог быть секундантом у юноши и не отговорил его от такого безумного шага, зная, насколько искусен в фехтовании Танбридж.

– А когда вы познакомились с ним? Я имею в виду Пипа. Вы ведь еще тогда могли спасти молодого человека, просто не подпуская слишком близко к себе. Чем он заинтересовал вас? Что он для вас?

– Да, – холодно ответила Фиа, – вы правы. Он мне не интересен.

– Черт побери! – взорвался Джеймс. – Если вы не остановитесь, я сам буду вынужден вызвать вас на дуэль.

Фиа положила руку на подлокотник и, опершись на него, встала. Шпага скатилась с колен и со стуком упала на пол, оставляя кровавые пятна на светло-розовом неглиже.

Резкий стук упавшего металла вернул к жизни ухажеров, которые стояли вокруг, словно парализованные. Из толпы молодых людей выскочил один, подлетел к Томасу и ударил по щеке.

– Назовите место, сэр, – потребовал он.

– Я отказываюсь.

– Трус! – крикнул ему в лицо другой.

Тот, кто ударил Томаса, уже замахнулся вновь, но Томас перехватил его руку и остановил.

– Не надо, – ледяным тоном произнес он. – Эта дама не стоит даже вашего сломанного запястья, а уж тем более жизни.

И в подтверждение своих слов он так крепко сжал ему руку, что сам почувствовал – еще немного, и он сломает ему кости. Лицо излишне ретивого кавалера исказилось от боли, он попытался высвободиться, но тщетно. Томас держал его будто железными клещами.

– Я не потерплю... не допущу, чтобы вы оскорбляли эту леди. – Молодой человек задыхался, голос его дрожал и прерывался от боли.

– Томас, успокойся, – попросил Джеймс. Вокруг все роптали. Лица окружающих побледнели. Общее напряжение нарастало.

– Прекратите, – послышался голос Фиа, – отпустите его, прошу вас.

Томас повернулся к ней.

– Не надо хмуриться, мадам. Я не омрачу вашей совести. – Томас посмотрел на мужчину, руку которого он сжимал как в тисках. – Вы можете вызывать меня сколько вам угодно, сэр, – Томас оглядел всех присутствующих, – как и любой из вас, но удовлетворения я вам не доставлю. Ни сейчас, ни позже. Пролито уже достаточно крови из-за нее, а, глядя на ваши глупые лица, – сюда он включил и Джеймса, – я вижу, что прольется еще немало. Но только не моей.

С проклятием Томас отпустил руку мужчины, и тот отступил. Томас подождал, уверенный, что болван постарается отомстить ему. Поэтому он не услышал и не увидел, как Фиа подошла к нему, но неожиданно остро почувствовал ее у себя за спиной. Она стояла к нему совсем близко. Ее синие глаза потемнели, сверкали гневом и были необыкновенно хороши.

– Если кто-то и бросит вам вызов, лорд Донн, то это буду я, – пообещала она низким грудным голосом.

– А вот этот вызов, пожалуй, я приму, – ответил Томас, поворачиваясь спиной к Фиа и к когорте кавалеров, окружавших ее.

Решительным шагом он вышел из комнаты. Он не услышал, как она бросила ему в спину:

– Берегись!

– Пусть экипаж подождет, я быстро, – сказала Фиа, выходя из кареты. – Гунна, пожалуйста, подожди меня здесь.

– Но Фиа! – решительно запротестовала Гунна. Ее шотландский акцент был особенно заметен из-за изуродованных губ. Ей не нравилось, что Фиа опять подвергнется грубости. – Если его семья слышала все сплетни, которые ходят о вас, то сейчас...

– Пожалуйста, подожди, Гунна.

Настоящий тигренок, темнокожий мальчишка лет восьми, в котором снобизма было больше, чем в доброй половине лондонских щеголей, спрыгнул с высоких козел и поспешил по ступеням к довольно скромной парадной двери. Он оценил ее взглядом и с презрительным видом постучал. Вскоре на его стук отозвались.

– Кто там? Ой! – Дверь открыла молоденькая служанка. Рот у нее раскрылся от удивления, когда она увидела богатый экипаж, остановившийся у их крыльца. Экипаж этот предоставил Фиа лорд Стенли, один из ее поклонников. Служанка медленно перевела взгляд на леди Фиа. – О-о-о!

– Передай хозяину, что леди Фиа здесь, приехала выразить свою тревогу и беспокойство мистеру Лейтону, – произнес мальчишка.

– Сейчас... конечно... пожалуйста, входите... я сейчас сообщу. – Девушка вздрогнула, наклонила голову и опрометью бросилась в дом.

– Ты так уверен, что меня впустят? – услышала Гунна голос леди Фиа. Грустный и ироничный, этот голос никогда не соответствовал выражению ее лица, которое всегда оставалось спокойным и ясным. Она поднялась по ступеням, но Гунна успела заметить, как быстро поднимается и опускается от волнения ее грудь. Фиа боялась. Она боялась, что ее не примут здесь. И Гунна увидела это волнение. Она помолилась, тихо попросив Господа, чтобы Лейтоны были добры к Фиа.

Прошло немного времени, и Фиа вышла из дома. Гунна посмотрела на часы, которые висели у нее на платье. Меньше десяти минут. Скорее всего, ее не приняли. Дверь кареты открылась, и Фиа поднялась внутрь. Она избегала встречаться с Гунной взглядом.

– Они отнеслись к тебе без должного уважения? Они... да тебе-то что за дело, как они отнеслись к тебе, – проговорила Гунна.

– Они удивились, – спокойно пояснила Фиа.

– А юноша?

Фиа подняла на старуху синие глаза. Гунна однажды видела айсберг. Глубоко внутри него светился синий свет, и он казался жарким. Такими же были сейчас глаза Фиа.

– Он может двигать рукой, кисть у него подвижна. Рука не повреждена, но он еще очень слаб. – Больше она ничего не добавила.

– Он был рад видеть тебя?

– О да! Очень.

– Тогда я скажу так – это самое главное, – произнесла Гунна, закрывая окошко бархатной занавеской. Карета тронулась. Гунна ненавидела жизнь, которой жила Фиа.

Она видела, что Фиа все более соответствует той роли, которую уготовил ей отец. Только Гунна знала, чего стоит ей эта роль. Ее пугало, что Фиа тратит большую часть души на то, чтобы казаться такой, какой хотел видеть ее отец... Однако Гунна прогнала эти мысли от себя.

– Ты навести мальчика еще несколько раз, – посоветовала она, – привези ему книгу, прядь своих волос, подержи его руку – и он скоро встанет на ноги.

– Нет! – Гунна внимательно посмотрела на Фиа, встревоженная твердостью ее голоса. Фиа дрожала. Фиа, эта маленькая статуя, маленький сфинкс! Старуха села рядом с ней и крепко обняла. – Нет! Мне не стоило привязывать к себе этого юношу. Я не должна была разрешать ему посещать меня, я не должна была принимать его. Но...

– Но что, Фиа? – тихо спросила Гунна.

Фиа повернулась к ней. И тотчас маска слетела с ее лица, сразу стало видно, как уязвима эта молодая женщина, сколько боли и страданий испытывает она. Гунна прижала ее к себе и ласково покачала.

– Знаешь, он так напомнил мне Кея, – прошептала Фиа. – Он обращался со мной так естественно. Мне этого очень не хватает. Боже, помоги мне! Я поощряла его визиты! – Легкая улыбка появилась на ее губах, скорее полуусмешка, полурыдание. – Боюсь, мой эгоизм едва не стоил ему жизни.

– Бедняжка моя!

– Они не хотели пускать меня в дом, – продолжала Фиа, – но не знали, как это сделать, как попросить меня уйти. Мне не следовало приходить. Я внесла только неловкость и сумятицу. Да и вряд ли утешила юношу.

– Ну, успокойся, успокойся, – Гунна поглаживала темные волосы Фиа. – Он всего лишь юноша, а юноши всегда делают всякие глупости. И очень часто из-за своей глупости расстаются с жизнью. Если бы не ты, нашелся бы кто-то другой, – Гунна замолкла, подбирая слово, – какая-нибудь другая...

–...дрянная женщина, – закончила Фиа.

– Нет, просто какая-нибудь другая женщина, – мягко поправила ее Гунна.

– Он сказал мне, что я должна оставить Пипа в покое. – Морщинки на лбу Фиа расправились, лицо застыло. Последние признаки уязвимости исчезли, и Гунна пожалела об этом. Уже много месяцев она не видела Фиа такой, какой она была на самом деле. Такие случаи становились все более редкими. – Он сказал все. Он сказал, что я жажду заполучить в свои сети каждого мужчину, которого встречаю на пути.