Диана бросилась его догонять, спотыкаясь на своих уже неверных ногах. Теперь она уже могла отчетливо видеть белого жеребца. Он отбил от табуна двух кобылиц – Наширу и Кэсси, тех самых, что сумел увести за собой в прошлый раз. Он заводил их в направлении пролома в изгороди, где две жерди оказались оторванными. Однако на этот раз жеребец решил не довольствоваться своей обычной добычей, Как только обе кобылицы оказались вне загона, он вернулся к встревоженному табуну, не обращая ни малейшего внимания на человека, который бежал ему наперерез.

Следующей жертвой мустанг избрал гнедую кобылу с жеребенком, который испуганно жался к боку матери. В отчаянии лошадь пыталась ускользнуть от своего безжалостного преследователя и забиться обратно в безопасный табун, но зубы жеребца и его напиравший корпус пресекали всякую попытку лошади присоединиться к остальным ее подругам. Наконец и кобыла, и ее жеребенок перемахнули через проломленную изгородь и остановились, поводя боками около двух ранее отбитых лошадей, которые терпеливо дожидались своего похитителя.

Когда мустанг вернулся к табуну еще за одной жертвой, Диана внезапно подвернула ногу и с лету упала на колени. Гай по-прежнему был футах в пятидесяти впереди нее. У девушки уже не оставалось ни сил, ни дыхания на то, чтобы окликнуть его. Время неумолимо уходило.

Положив ружье на бедро, Диана стала лихорадочно доставать из коробки патроны и вставлять их в магазин. Она лишь раз подняла глаза вверх, чтобы увидеть, как жеребец выбрал на этот раз серую кобылицу и тоже с жеребенком. Кобылица стала опускаться на землю, чтобы избежать его притязаний, но безжалостный удар копытами по спине заставил ее вновь подняться на ноги.

Непослушным пальцам Дианы удалось вогнать в обойму лишь четыре патрона. Она защелкнула затвор, надеясь, что этого будет достаточно. Приподняв ствол, она выстрелила в воздух, на мгновение оглохнув от грохота. Серая кобыла с жеребенком продолжали нестись к пролому, подгоняемые неутомимым иноходцем. Диана снова и снова нажимала на курок, пока заряды в ружье не иссякли. Наконец боек щелкнул вхолостую, и Диана опустила ружье, откинув с глаз слипшиеся от пота волосы.

Четыре кобылы, два жеребенка и белый мустанг летели словно ветер в направлении далеких гор. Две из угнанных лошадей уже знали дорогу и показывали ее новичкам, впервые почуявшим воздух настоящей свободы. Белый как снег жеребец бежал иноходью, словно скользил по льду. Он действительно оказался крепким орешком.

– Господи, ты видела это?! – Гай упал на колени рядом с Дианой и недоверчиво покачал головой, продолжая следить взглядом за исчезающими в полуденном мареве лошадьми. – На этот раз он украл у нас четырех, да так, словно это была для него лишь детская игра, прямо у нас из-под носа.

– Четырех кобыл и двух жеребят, – поправила его Диана, едва шевеля губами. Она услышала шаги по траве за их спинами и обернулась. Это был Майор. Шел он покачиваясь, словно был навеселе.

– И что, больше здесь никого не было?! Неужели никто не видел, как жеребец проник в загон к кобылицам? Их что же, никто не охранял?!

– Нет. – Гай поднялся на ноги. – Кому могло прийти в голову, что мустанг совершит свой разбойный рейд средь бела дня? Это просто фантастика какая-то!

– Это верно. Я сам все прекрасно видел.

– Мы опять отправимся за ними в погоню? Можно попробовать нагнать их прямо сейчас, до того, как они доберутся до предгорий.

– Нет, – покачал головой Майор. – При той скорости, с которой они несутся, они достигнут гор раньше, чем мы оседлаем коней и выедем со двора. Для начала почините изгородь, пока какая-нибудь из оставшихся кобыл не бросилась за ними вдогонку.

– Сейчас займусь этим. – Гай отдал Диане свернутый кольцом кнут и неторопливым шагом направился к зиявшей в изгороди бреши.

Диана наконец отдышалась и встала с земли, зажав под мышкой ружье стволом вниз. Она внимательно взглянула на отца, и ей совсем не понравилась болезненная бледность его лица.

– Тебе не надо было сюда так спешить.

– Наверное, ближе мне уже не удастся рассмотреть этого красавца. – Он вновь взглянул в направлении гор, словно мог еще увидеть удаляющийся маленький табун. Разнообразные чувства без труда читались в его усталом взгляде. Восхищение великолепным созданием дикой природы перекликалось с тревогой по поводу той опасности, которую представлял для их хозяйства необузданный нрав белого жеребца.

– Пойдем назад в дом, Майор. – Диана подумала было, что отец не слышал ее, но он вдруг развернулся и двинулся в обратном направлении.

– На западе всегда существовало множество поверий, связанных с белыми лошадьми. Некоторые из них живут и поныне. – Казалось, он говорит сам с собой, не обращаясь к своей единственной слушательнице, хотя и отдавая себе отчет в ее присутствии. – Считалось, например, что белые кони не отличаются достаточной силой и выносливостью. Во время кампании Крука против индейцев племени сиу в семьдесят шестом один из его отрядов имел белых коней, которые показали себя ничуть не хуже остальных. Индейцы же не любили таких лошадей, так как их слишком легко заметить в темноте. Вероятно, по той же причине белых коней недолюбливали впоследствии ковбои да и вообще жители запада. И тем не менее, несмотря на все эти предрассудки, белая лошадь остается воплощением гордости, силы и символом царственности. Сколько великих людей и завоевателей предпочитали их лошадям любой другой масти! Странная противоположность воззрений, – пробормотал он чуть слышно. – Весьма странная.

Сидя за обеденным столом, Диана сквозь ресницы изучающе рассматривала Холта. Он взглянул на нее только раз, когда вошел в дом, поприветствовав коротким кивком головы. Вид у него был мрачный, даже зловещий. Он напоминал ей камышового кота, которого что-то рассердило, но он намеренно игнорирует обидчика и лишь раздраженно бьет себя хвостом по бокам, демонстрируя свое крайнее недовольство. Диану пробирала мелкая неприятная дрожь. Она невзначай бросила взгляд на руки Холта, которые были так близко знакомы с ее собственным телом.

Волны удушливого жара стали пробегать по ее телу, жара плотского желания. Она уставилась в свою тарелку, стараясь успокоить взволновавшуюся кровь и сконцентрироваться на смысле того, что он говорил, а не на своем томлении.

– …взять дополнительных лошадей и припасов по крайней мере на неделю, просто на всякий случай. Отправимся завтра с первыми лучами солнца.

Майор был совершенно согласен с планами Холта и спросил:

– Кого вы намереваетесь взять с собой?

– Руби, Гая, возможно, Дона, ну и я сам, конечно, поеду.

На этот раз Диана не стала предлагать свою кандидатуру. Гай взглянул на нее в ожидании возражений. Он выглядел предельно напряженным, чем-то сильно озабоченным и разозленным. Затем его взгляд лезвием полоснул по Холту, но сам он так ни слова и не произнес.

После обеда Диана занималась бумагами отца. Время прошло быстро. А вечером, покончив с ужином, она решила наконец выйти из дома, но дальше дощатого крыльца так и не двинулась. Усевшись на перила, она оперлась спиной о столб, поддерживающий кровлю, и свесила ноги, устроившись на своем насесте лицом во двор. Девушка стала в задумчивости любоваться пастельными красками заката, заливавшими склоны далеких гор всеми оттенками оранжевого и желтого.

В удлинившихся вечерних тенях от раскидистых деревьев Диана заметила Гая, который направлялся к дому. Однако вместо того чтебы войти, он приблизился к сидевшей на перилах Диане. Он взглянул на нее снизу вверх, подняв к ней смущенное лицо.

– Не хочешь прогуляться со мной? Мне надо бы поговорить с тобой кое о чем.

Диане безумно хотелось отказаться, сославшись на усталость, но что-то в его голосе заставило ее принять его приглашение. Очевидно, что речь не шла о романтической прогулке под ручку в лучах заходящего солнца. Что-то сильно его беспокоило, и она просто не могла отказать ему в участии.