Солнце безжалостно палило, неподвижно застыв в зените. Диана несла уже третью за этот день смену и гнала табун по неширокой горной долине. Они приближались теперь к тому месту, где к основной ложбине должна была примкнуть другая, менее просторная. Пегая кобыла явно намеревалась принять левее и войти в пересохшее русло реки, где почва была более каменистой, что неизбежно заставило бы всадников поотстать. Однако именно там и должен был сменить Диану Руби, который планировал заставить взмыленный табун двигаться несколько в другом направлении.

Приближаясь к отрогу примыкающего к долине ущелья, Диана замедлила ход своей лошади. Почти немедленно перед беглецами вырос силуэт Руби, который собирался привести в исполнение свой план. Завидев его, лидирующая кобылица резко приняла в сторону, и остальные лошади немедленно последовали за нею, найдя в себе силы перейти на еще более резвый галоп. Руби бросил коня им наперерез, принимая от Дианы эстафету нескончаемой многодневной гонки и стараясь развернуть табун.

Притомившаяся лошадь Дианы охотно послушалась повода и перешла на тяжелый шаг, тряся головой и разбрасывая вокруг белые хлопья мыла, слетавшие с ее вороной шеи. Диана отметила, что белый мустанг, безусловно, заметил появление нового свежего преследователя и, кажется, разгадал его маневр. С развевающейся, словно белое пламя, гривой иноходец начал совершать плавный разворот, и воздух сотрясся от его раздирающего душу громкого ржания. Глаза Дианы непроизвольно расширились, когда она увидела, как белоснежный жеребец бросился вдруг на своего противника. Шея коня была вытянута параллельно земле, уши плотно прижаты к голове.

– Руби! – предостерегающе вскрикнула Диана.

Но Руби и сам уже заметил столь внезапную атаку и натянул поводья. Его лошадь, почуяв грозившую ей опасность со стороны надвигавшегося жеребца, в ужасе встала на дыбы, вырывая поводья из рук седока. Диана видела, как Руби что-то кричал и махал рукой, пытаясь отогнать взбесившегося иноходца. Она пришпорила лошадь и бросилась на подмогу.

Подобно белому смерчу разъяренный мустанг налетел на бедную лошадь Руби. Тот пытался избежать столкновения и отвернуть своего скакуна, но лошадь вдруг стала совершенно неуправляемой и, пятясь, присела на задние ноги. Руби с ловкостью акробата взобрался ей на шею, но тут конь потерял равновесие и завалился на спину, придавив наездника.

Мустанг не удовлетворился падением своего недавнего преследователя, и, оскалив зубы, напал снова. Лошадь Руби вскочила на ноги и стремглав бросилась прочь. Ее хозяин попытался последовать ее примеру, но жеребец ударами копыт сбил его с ног.

Диана изо всех сил подгоняла свою лошадь ударами повода – та устало путалась ногами в переплетении высокой травы и шалфея. Когда они подоспели, жеребец развернулся навстречу новой угрозе. В какой-то весьма неприятный момент Диане показалось, что он сейчас бросится и на нее, но кровавые глаза обратились в направлении удалявшихся кобылиц, которые начали разбегаться в стороны, избавившись от жестокого прессинга со стороны их неутомимого повелителя. Сделав огромный прыжок, мустанг припустил своей неподражаемой иноходью вслед вышедшему из повиновения гарему.

Подъехав к распростертому на земле телу, Диана резко натянула поводья. Лошадь остановилась как вкопанная, подогнув колени от неожиданности и захрапев от боли в окровавленных губах. Ошеломленная всем произошедшим, Диана не удержалась в седле и кубарем скатилась на землю, крича от страха и отчаяния. Приземление было довольно болезненным, но она ничуть не поранилась и, вскочив на ноги, бросилась к Руби, пошатываясь от пережитого шока. Он лежал на боку и стонал.

– Руби, – позвала Диана, осторожно перевернув его на спину.

– Не трогай меня, – еле проговорил тот и тут же закашлялся кровью.

– О Господи! – Она не замечала слез, струившихся из ее глаз. Резко поднявшись на ноги, Диана побежала к его лошади. Выхватив из чехла ружье, она трижды выстрелила в воздух. Затем снова бросилась к Руби, швырнув ружье на землю рядом с собой.

– Проклятый жеребец, – продолжая отхаркиваться, простонал тот.

– Не двигайся. Пожалуйста, Руби, лежи спокойно. Сейчас придет подмога.

Руби умолк, по-видимому, потеряв сознание. Не зная, что можно было для него сейчас сделать, Диана достала из сумки флягу с водой. Смочив платок, девушка принялась стирать кровь с губ Руби. Рубашка его была разорвана, и на груди виднелись многочисленные кровоподтеки, оставленные копытами разъяренного дикаря.

Казалось, прошла вечность, прежде чем она наконец услышала топот приближавшихся коней. Холт, Дон и Гай прибыли на место трагедии с интервалом в несколько секунд. На ослабевших ногах Диана поднялась с земли им навстречу.

– Что случилось? – выдохнул Холт, бросившись мимо Дианы к раненому и опустившись рядом с ним на колени.

Диана не была уверена, что он слушает ее подробный рассказ о происшествии. Она сама удивлялась относительному спокойствию собственного голоса, учитывая, что ей только что пришлось пережить. Хотя слезы на ее щеках еще не просохли, плакать она уже перестала. Она следила за тем, как Холт пытался определить тяжесть полученных Руби повреждений – прощупывал его пульс, проверял рефлексы. Руби был жив. Холт медленно поднялся, и пальцы его сжались в кулаки. Он продолжал мол-^ ча смотреть на распростертое на земле тело старого ковбоя.

– Черт бы тебя побрал, Руби, – проговорил он чуть слышно, обращая свои слова главным образом в адрес собственной беспомощности и вызванной этим растерянности.

Глаза раненого оставались закрытыми, но губы тронула чуть заметная улыбка.

– Здорово я набрался, да, Холт? – И он опять начал кашлять и харкать кровью.

– Все обойдется, только держись. – Это был приказ, резкий и не терпящий возражений. Когда Холт выпрямился, глаза его сверкали гневом. Он обратил свой напряженный взгляд по очереди на Дона и Гая. – Забери лошадь Руби и скачи на ранчо. Пусть пришлют помощь. А ты, Гай, возвращайся в лагерь и привези сюда несколько одеял. Ты поезжай с ним, Диана.

– Нет! – У нее было ужасное чувство, что он специально отсылает ее, чтобы она не присутствовала здесь, когда… Диана запретила себе строить дальнейшие предположения. Дон был уже в седле и пришпоривал своего коня, поворачивая в сторону далекого ранчо.

– Пусть она остайется, Холт, – неожиданно раздался в ее защиту слабый, хриплый голос Руби. Его правая рука безвольно приподнялась, словно хотела коснуться Дианы. Она немедленно бросилась на колени рядом с ним, принимая эту протянутую руку, словно чувствуя, что несчастный желает именно этого. Ему потребовалось приложить немалое усилие, чтобы просто открыть глаза. Они смотрели на нее, исполненные боли.

– Твои глаза голубые, как небо. Все собирался сказать тебе это еще с тех пор, как ты была маленькой девчушкой. Да, голубые, как небо. – Он снова закашлялся. Диана поискала в карманах платок и вытерла струйку крови на его подбородке. Слезы снова душили ее. – Там, вероятно, ангелы меня не ждут, так что пусть хоть один ангелочек посидит теперь со мной по эту сторону могилы.

– Давай же, Гай, – нетерпеливо проговорил Холт. – Отправляйся наконец!

Диана повернула голову, чтобы взглянуть на удаляющегося в направлении лагеря Гая. Холт принялся снимать седла с трех оставшихся с ними лошадей. Он складывал седла на землю, а попоны собирал, чтобы укрыть ими зябнувшего Руби.

– Зря только время тратишь, Холт. – Коричневое, иссохшееся от ветра и солнца лицо Руби исказила гримаса боли.

– Тише. – Диана коснулась пальцами его губ, которые были липкими и теплыми от свежей крови. – Не надо разговаривать, Руби. Побереги силы.

– Не затыкай мне рот, детка. Все говорят старому Руби, чтобы он заткнулся. – Голос его прозвучал горько от долго копившейся обиды. – Когда человек умирает, у него есть право хотя бы поговорить. А другие пусть в этот раз послушают, а не отмахиваются, как от назойливой мухи.

– Мы слушаем тебя, Руби, слушаем, – попыталась успокоить его Диана, смахивая слезу со щеки. – Но ты вовсе не умираешь.