– Возьми свои лепешки и засунь их…

– Довольно, Гай! – Резкая команда Холта заставила Гая развернуться к нему лицом.

– А ты, ты… – Гай, казалось, никак не мог подобрать слов, чтобы дать Холту достойный ответ.

Еще одна кобылица подала голос. Откуда-то со стороны послышался топот копыт, и тут же опять последовало тревожное ржание.

– О Господи! – Диана обернулась на возглас Дона и увидела, как по удаленному участку каньона несется в белом пламени своей гривы иноходец, направляясь к их сбившимся в кучу лошадям.

– Он вернулся, чтобы забрать свой гарем! – вновь выкрикнул Дон. Не успели его слова достигнуть сознания ошеломленных путешественников, как жеребец уже отбил от общей группы одну из лошадей и попытался отогнать ее в направлении, откуда только что явился. Натянувшаяся веревка не позволяла кобылице выполнить требование жеребца, которого та уже привыкла считать своим повелителем.

– С его зубами ему ничего не стоит мигом перегрызть веревку.

– Он не цирковая лошадь, поэтому не догадается. – Холт поспешил к стоявшим рядом с биваком оседланным коням. Это были мерины, которые хотя и почувствовали приближение мустанга, никак не отреагировали на его попытку увести кобылиц.

– Эй, Гай, дай мне свой карабин. – Дон бросился к лежавшему рядом с постелью юноши «винчестеру». – У меня здесь отличная позиция для стрельбы.

Диана быстро перевела встревоженный взгляд с Холта, который пока никак не проявил себя, на Гая. Голос Дона, похоже, вывел наконец Гая из состояния завороженной неподвижности. Он посмотрел тяжелым взглядом на отца, ожидая его реакции.

– Не стреляй, Дон. Мы его поймаем.

– Мы его… что?! – Ошеломленный услышанным, Дон оторвал свой взгляд от метавшихся в панике лошадей и недоуменно уставился на Холта. Тот продолжал отвязывать беспокойно переступавшего на месте мерина. Внезапно переменившееся решение Холта, казалось, было для Дона словно гром среди ясного неба, но ничуть не смягчило Гая, по-прежнему смотревшего на отца застывшим взглядом, исполненным горечи и злости.

– Но ведь вы говорили… – цачал было Дон, но ноги уже сами несли его к оседланным лошадям.

– Мы, конечно, не собирались использовать кобылиц в качестве приманки. – Холт рывком взлетел в седло. – Но раз уж так получилось, теперь остается только заарканить этого красавца.

Разъяренный храп эхом разнесся по каньону. Диана обернулась и увидела, что жеребец пытается лягнуть привязанную кобылицу, чтобы вынудить ее освободиться от пут. Страшный удар копыт не достиг цели, поскольку кобыла шарахнулась в сторону, по-прежнему пытаясь высвободиться. Вдруг веревка, сковывавшая ее, обмоталась вокруг задних ног кобылицы, и та, потеряв равновесие, завалилась на бок.

Отчаянные попытки мустанга заставить упавшую лошадь подняться ни к чему не привели, веревка по-прежнему надежно опутывала ее. С яростным ржанием иноходец переключил свои усилия на другую кобылицу, отогнав ее от табуна, насколько позволяла длина веревки.

Царившая в загоне суматоха коснулась всех лошадей. Мерин Холта продолжал свою нервную пляску на месте, высоко задрав голову на грациозно изогнутой шее. Позволив сделать ему несколько прыжков в направлении загона, Холт натянул поводья, чтобы подождать Дона, который никак не мог взобраться в седло. Холт отвязал от луки седла закрепленное на ней лассо и стал, примеряясь, раскачивать сыромятную петлю.

– Ты едешь? – Вопрос его был обращен к Гаю. После гробового молчания он услышал наконец холодный и враждебный ответ:

– Я тебе не нужен. Обойдешься и так.

– Ты – мой сын и всегда будешь мне нужен. – Сказав это, Холт повернул голову к Дону, чтобы выяснить, что того задерживало. Он не стал делать дальнейших попыток увлечь Гая за собой.

Диане хотелось закричать Гаю, чтобы он непременно поехал с Холтом. Для того чтобы удачно заарканить жеребца, присутствие третьего участника могло быть решающим. Но время, когда Гай беспрекословно подчинялся ее желаниям, похоже, безвозвратно миновало. Выход, таким образом, оставался только один.

– Я еду с вами! – крикнула она Холту и направилась к оседланным лошадям.

– Господи, нет! – Решительный протест Холта заставил Диану остановиться. – Оставайся там, – добавил он уже более мягким тоном, – где, я знаю, ты будешь в безопасности!

Аргументы, которые Диана готова была произнести в пользу своего участия, так и застыли у нее на губах. Она и впрямь уже долгие годы не практиковалась в метании лассо и понимала, что неумелый охотник мог представлять собой в этом деле скорее помеху, чем оказать действительную помощь. Диана безропотно повернула назад к костру, покоряясь требованию Холта.

Дон справился наконец со своей норовистой лошадью и, сдерживая ее рыскание, присоединился к Холту. Он также сжимал в руке петлю и был готов к предстоящей бескровной охоте. Всякие сомнения и неуверенность, которые он попытался было выразить, услышав о намерении Холта, теперь бесследно исчезли, и лицо его выражало лишь решимость хорошо сделать свое дело. Он выглядел предельно собранным и готовым к выполнению, в общем-то, обычной ковбойской работы.

– Какой у вас план? – спросил он коротко.

– Все будет зависеть от поведения жеребца. Не исключено, что он набросится на одного из нас. Если его целью окажусь я, то бросай первую петлю. Постараемся взять его в клещи. Смотри же, не промахнись, – предостерег компаньона Холт. – Ты готов? – Дон кивнул и надвинул шляпу поплотнее на лоб, затем он поерзал в седле и, убедившись, что оно надежно закреплено и не сползет на сторону в решающий момент, сказал:

– Будем держаться на некотором расстоянии друг от друга, чтобы мустангу пришлось выбирать из нас кого-то одного.

Когда всадники слегка отпустили повод, лошади одновременно рванулись вперед. На ночном выпасе по-прежнему царил полный хаос. Ярость жеребца, в которую он впал, видя невозможность подчинить кобылиц своей воле, заставляла Диану испуганно вздрагивать. Она бросила встревоженный взгляд на Гая, который стоял в нескольких футах от нее с видом невозмутимого зрителя.

Чем ближе всадники приближались к поросшему травой лугу, тем дальше расходились в стороны их лошади. Они обходили выпас стороной, опасаясь запутаться в веревках, которые сдерживали кобылиц. Белоснежный иноходец заметил их появление и стал раздраженно встряхивать головой, заставляя трепетать на ветру свою роскошную гриву. Диана взирала на немые угрозы мустанга затаив дыхание, понимая, что они могут в любой момент самым сокрушительным образом реализоваться.

Его грозное и пронзительное ржание, казалось, хлестнуло по обнаженным нервам женщины. Словно выпущенный из пращи, он молнией полетел навстречу возникшей опасности. Сердце Дианы мучительно сжалось, когда в ее сознании возникла яркая картина: Руби и его неудержимо пятящийся конь. Своей первой жертвой жеребец избрал Дона.

Краем глаза Диана видела, как взметнулось, расправляясь в полете, лассо, брошенное Холтом. Рука не подвела его, и петля обвила белую шею иноходца. Холт быстрым движением обмотал веревку вокруг луки своего седла и весь напрягся в ожидании того момента, когда жеребец всей своей массой рванется, затягивая петлю у себя на шее. Дон тоже выжидал, продолжая медленно вращать лассо у себя над головой и всей своей расслабленной посадкой игнорируя надвигавшийся на него белый вихрь.

Однако все произошло иначе. Стоило только жеребцу ощутить на себе удавку, как, не замедляя хода, он мгновенно изменил направление своего полета, поворачивая в противоположную сторону. Совершив свой молниеносный разворот, мустанг с той же яростью бросился на нового противника, стрелой вытянув шею параллельно земле и широко раскрыв оскаленную пасть. Предостерегающий крик вырвался из горла Дианы, заглушив команды, которые Холт пытался подавать Дону.

Пришпорив коня, Дон бросился в погоню за уходящим от него мустангом и тут же метнул свое лассо. Когда петля уже готова была опуститься на голову бешено несущегося животного, иноходец вильнул в сторону ровно настолько, чтобы благополучно избежать очередной удавки на своей шее. Пока Дон поспешно выбирал пустой аркан, Холт пытался быстро смотать свое провисшее лассо и одновременно увести свою лошадь из-под неумолимо надвигавшегося удара со стороны взбешенного мустанга.