Казалось, время остановилось, но усталость и численный перевес были надёжными союзниками воеводы Бориса Гуровского. Сзади раздался стук копыт. Обернувшись, Бадвин заметил мчащегося к нему во весь опор верхом на низкорослой лошадке гнома.

Какое-то время Бадвин продержал бунтовщиков на одном месте, потом начал медленно отступать. Застоявшиеся вражеские вояки радостно навалились на тех, кто был спереди, напирая по всему фронту. Затаив дыхание, я наблюдал как Фаланга медленно, намного медленнее, чем хотелось напиравшим друг на друга бунтовщикам, стала пятиться назад. Вот уже «Боевые Петухи», будто сказочные богатыри, вышли из воды на берег.

Когда полк Садко Вершины показался на поле боя, кавалерия бунтовщиков пришла в движение. Тяжело бронированные рыцари и лёгкая конница осторожно, стараясь не растоптать своих же пехотинцев, начали смещаться вправо, пытаясь пройти по краю брода, чтобы выйти на наш берег. Лошади недовольно фыркали, погружаясь всё глубже и глубже в воду, однако несли наездников к заветной цели. Цель же была очевидна - обойти Фалангу, вывести наконец-то кавалерию на оперативный простор. Для её достижения, Гуровский мог выбрать один из маршрутов: вниз по течению реки с её топкими берегами или вправо, выйдя прямо к холму. Разведка боем показала, что слева расположился полк лучников, а загонять всадников в болото прямо под вражеские болты и стрелы воевода не горел желанием. Оставался холм, за которым дежурили наши кавалеристы и тут-то у бунтовщиков был неплохой шанс прорваться.

«Ребята, - написал я в чате, - садимся на маунтов и выезжаем на холм. Аккуратно, не спеша - нечего заранее напрягать животных».

Пришло время покончить с Рокошем. Для этого надо, всего ничего, уничтожить вражескую конницу, надо загнать её в мешок. Топкие берега Руцы, ниже по течению от брода, для кавалерии непригодны, но я подстраховался и показал воеводе лучиков, дабы наверняка он туда не сунулся. Ему оставался только один путь - к холму и попытаться в честном бою одолеть наших всадников. Однако была у меня одна задумка, граничащая с безумием... Я присоединился к соорденцам, если ты задумал нечто немыслимое, покажи другим, как это делается.

Все, прочитанные мною книги по тактике и стратегии ведения войн, категорически не рекомендовали отправлять кавалерию в атаку на укреплённые позиции, холмы либо начинать конную атаку с возвышенности. Дело в том, что лошадь, спускаясь с холма, набирает приличную скорость и становится практически неуправляемой. Моя же мысль была предельно проста: если ты не можешь управлять скакуном - преврати этот недостаток в достоинство. Огромная масса кавалериста, помноженная на скорость, превращали его не во что иное как в живое ядро. Только необходимо озаботиться надёжной защитой для такого снаряда или он превратится в одноразовый.

«Строимся клином» - отдал я команду на середине подъёма.

Величественный марал по кличке Вихрь, несущий сосредоточенного Харальда, воспринял как должное, когда оказался на острие построения. Слева и справа за ним поднимались другие двуногие, друзья его хозяина, но их скакуны были не ровня могучему северному оленю. Вихрь довольно мотнул головой, когда взобрался на вершину холма, не утерпел и издал трубный рёв - марал ожидал и предвкушал битву.

Сражение шло своим чередом. Я рассчитал все до мелочей. Фаланга Серого Мисаля прекратила пятиться и замерла на одном месте, незыблемой скалой, под которой рокотал и бился прибой вражеских пехотинцев. Рыцари бунтовщиков уже выехали на берег, а за ними лезли с куда большей скоростью, чем продвигались латные всадники, лёгкие кавалеристы. Небольшой участок суши, между холмом и рекой, не позволял нормально развернуть боевые порядки, среди наездников царила неразбериха, раздавались недовольные крики. Они ещё не догадывались о том, что уже находятся в ловушке.

Рёв марала заставил обратить внимание суетящихся внизу кавалеристов на нас и послужил сигналом к атаке.

- Вперед!!! - Заорал я, превращая посох в глефу, и уже спокойнее добавил в чате:

«Щиты! Все кастуйте щиты на переднюю шеренгу».

Да, атака всадников с возвышенности неуправляема. Да, они превращаются в камикадзе, если решаются на подобный маневр. Только все это относится к обычным милишникам, а мы - монахи, которые могут не только махать копьём, но и колдовать.

Столкновение было ужасным. Сила удара была такова, что несмотря на все наложенные защитные заклинание, бойцы первой шеренги вылетели из седел, только Харальд остался верхом. Однако главная задача была выполнена - все вражеские рыцари попадали на землю и контуженные вяло шевелились в грязи, напоминая крабов в своей броне. Встать им не позволили копыта наших коней, которые в следующую секунду превратили в фарш то что должны были защищать надёжные латы.

Мы обрушились на ошалевших лёгких кавалеристов, будто соколы, пикирующие на мирно крякающих уток. Первого своего противника я заколол, второго - сбил с лошади ударом древка глефы по голове, а оказавшись в тесноте, разделил глефу на две равные части, превратил каждую в меч и принялся яростно рубиться.

Сбоку кто-то упал... Если ранен, под конскими копытами не выжить, и я послал скакуна вперёд и влево, чтоб не топтать своего. Вплотную возле меня оказался противник с трилистником на щите, даже для замаха мечом места было мало, но я не растерялся - перехватил за руку нападавшего и вздыбил лошадь, выдёргивая всадника из седла. Следующий попытался ударить меня копьём (ну не дурачок ли? в эдакой-то тесноте), я спокойно уклонился и вонзил меч ему в глотку.

Сдавленные между рекой, холмом, конницей и пехотой, вражеские кавалеристы повели себя не умнее баранов в загоне: бестолково толкались, мешая друг другу. Задние, не понимая, что творится впереди, продолжали лезть в ловушку, те, кто были в середине, не только не могли пустить коней в атаку на противника, но даже поворачивались к нему с большим трудом, а передних свои же намертво прижали к нам. Это ещё не было победой, но она уже отчётливо маячила впереди.

Наконец-то до всех лёгких кавалеристов дошло: впереди ждёт только смерть. Им не хотелось умирать, это была не их война и, развернув лошадей, всадники ломанулись назад, прямо через строй своих пехотинцев...

Находясь в гуще схватки, Сигихард Бадвин не мог видеть, что произошло, но по раздавшимся сбоку крикам понял, что мисальдер повёл в бой кавалерию. В успехе их предприятия полковник не сомневался: он не раз видел, как численный перевес из залога победы превращается в причину поражения. Атакованные бунтовщики перепугались и растерялись, но перепуганный и растерянный противник может натворить немало бед, если позволить ему прорваться. Да, часть вражеских солдат повернёт назад через многострадальную мель, кто-то влетит в болото, но те, кому отступать некуда, будут пробивать стену лбом, благо стена не столь уж и толстая.

Сейчас главное не отступать и держать линию. Хвала богам Прайма и всем Пластам Мирозданья, его люди это понимают... Ага, «Стальные Бороды» поперли со всей силы! Ничего, надолго вас не хватит, надо думать, монахи положили немало народа и остатки кавалерии отступают, выдавливая пехоту. Будь у «Бород» немногим лучше экипировка... окованные металлом копья и выкованные гномами доспехи... Фаланге бы не устоять. Это мисальдер, после каждой битвы, всю лучшую экипировку, доставшуюся ордену в качестве трофеев, передавал в Фалангу. По качеству снаряжения его бойцы могли соперничать с рыцарями, а Шиманьский снабжал пехотинцев второсортными вещами. За время боя Бадвин изрядно устал и теперь берег силы, позволяя себе бить лишь наверняка.

«Стальные Бороды» (вперемешку с «Боевыми Петухами») попытались прорваться, но длинные вражеские копья не позволяли навалиться в полную силу, а мечи и секиры противников из первой шеренги безжалостно делали своё дело. Перед латными пехотинцами лежали груды убитых, тем, кто рвался вперёд, приходилось пробираться между трупов, что обороняющимся было лишь на руку. Дело послушников - остановить, а добивать будет кавалерия. Крики сзади становились громче, мисальдер все рассчитал правильно.