Слова «осознание», «осознавать» звучат часто и повсюду. Злые люди сопротивляются осознанию собственного состояния. Признаком развитой духовности человека является осознание им собственной лености. Люди часто не осознают своей религии, видения мира, и в ходе их религиозного развития им необходимо осознать собственные предположения и склонность к предубеждениям. Благодаря «вынесению себя за скобки» и любовному вниманию, мы развиваем в себе осознание наших любимых и всего мира. Существенной составляющей дисциплины является осознание нашей ответственности и права выбора. Способность к осознанию мы приписываем той части разума, которую называем сознательной, или сознанием. Теперь мы уже можем определить духовное развитие как развитие, эволюцию сознания.

Слово «сознание» происходит от «со-знание», «знание с».[32] Как понимать это «со-»? Знание с чем? Мы уже говорили о том, что бессознательная часть нашего разума обладает чрезвычайным знанием. Она знает больше, чем знаем мы — сознательная часть нашего разума. И когда мы осознаем новую истину, то это происходит потому, что мы у-знаем ее; мы вновь узнаем то, что знали всегда. Не следует ли из этого вывод, что начать сознавать, осознать что-то означает знать с нашим бессознательным, совместно? Развитие сознания есть развитие сознавания в нашем сознательном разуме знания, совместного с бессознательным (которое уже обладает этим знанием). То есть это процесс приведения сознательного разума в синхронность с бессознательным. Это не должно звучать странно для психотерапевтов: часто они сами определяют лечение как процесс «превращения бессознательного в сознательное» или как расширение сферы сознания до взаимодействия со сферой бессознательного.

Но мы до сих пор не выясняли, каким образом бессознательное обладает всем тем знанием, которое еще не усвоено сознательно. Здесь опять мы стоим перед фундаментальной загадкой, на которую нет научного ответа. Опять мы можем только высказывать гипотезы. И опять я не знаю лучшей гипотезы, чем постулирование Бога, Который теснейшим образом связан с нами — столь тесно, что Он является частью нас. Если вы хотите знать ближайшее место, где следует искать благодать, ищите внутри себя. Если вы желаете более высокой мудрости, чем ваша, вы можете найти ее в себе. Это означает, что взаимодействие между Богом и человеком по меньшей мере частично является взаимодействием между нашим бессознательным и нашим сознанием. Проще говоря, наше бессознательное есть Бог. Бог в нас. Мы были частью Бога всегда. Всегда Бог был с нами, Он есть с нами и всегда будет.

Как это может быть? Пусть читателя не пугает мысль, что наше бессознательное есть Бог; эта концепция не может быть еретической, так как по существу она совпадает с христианскими представлениями о Святом Духе, пребывающем внутри каждого из нас. Мне кажется, что это взаимоотношение между Богом и нами легче понять, если представить наше бессознательное как ризому, невероятно богатую и разветвленную корневую систему, которая питает небольшой росток сознания, едва поднявшийся над поверхностью грунта. Этой аналогией я обязан Юнгу, который, называя себя «осколком бесконечного божества», писал:

Юнг никогда не заходил так далеко, чтобы утверждать, что Бог существует в бессознательном, хотя все его труды показывают это направление. Он разделил бессознательное на сравнительно поверхностное «личное бессознательное» и более глубокое «коллективное бессознательное», общее для всего человечества. В моем представлении, коллективное бессознательное есть Бог; сознание — это человек как индивидуум; личное же бессознательное есть интерфейс, связующее звено между ними. И, поскольку оно является связующим звеном, личное бессознательное неизбежно оказывается ареной некоторого беспорядка, сумятицы чувств и борьбы между волей Бога и волей индивидуума. Я уже описывал бессознательное как благотворное, исполненное любви царство. Я верю, что оно такое и есть.

Но сновидения несут не только послания любящей мудрости; часто в них содержатся знаки многих конфликтов; в них бывает не только радость обновления, но и смятение, страх, кошмары. Из-за этого смятения многие исследователи пришли к выводу, что душевные болезни локализуются в бессознательном; бессознательное представляется ими как место, где расположена психопатология, где, словно подземные демоны, гнездятся симптомы и откуда они вырываются на поверхность, чтобы терзать больного. Как я уже подчеркивал, моя точка зрения противоположна. Я считаю, что психопатология обитает в сознании, что психические расстройства представляют собой расстройства сознания. Мы заболеваем только потому, что наше сознательное Я противится бессознательной мудрости. Только потому, что наше сознание расстроено, возникает конфликт между ним и бессознательным, которое ищет возможности исцелить его. Другими словами, душевная болезнь возникает тогда, когда сознательная воля индивидуума существенно отклоняется от воли Бога, то есть от воли собственного бессознательного.

Я говорил, что высшей, окончательной целью духовного развития отдельного человека является единство с Богом. Это означает — знание с Богом. Поскольку бессознательное и есть Бог, то мы можем определить цель духовного развития как достижение божественности сознательного Я. Индивидууму надлежит полностью, всецело стать Богом. Означает ли эта цель, что сознание должно слиться с бессознательным, так чтобы все стало единым бессознательным? Нет.

Здесь мы подходим к главному. Главное заключается в том, чтобы стать Богом, сохраняя сознание. Если росток сознания, развивающийся из корневища бессознательного Бога, сам может стать Богом, то это будет означать, что Бог принимает новую форму жизни. В этом смысл нашего индивидуального существования. Человек, как сознательный индивидуум, рождается с возможностью стать новой формой жизни Бога.

Сознание представляет исполнительную часть всего нашего существа. Именно сознание принимает решения и преобразует их в действия. Если бы мы стали совершенно бессознательными, то уподобились бы новорожденному младенцу — единому с Богом, но неспособному ни на какое действие, которое обнаруживало бы присутствие Бога в мире. Как я уже отмечал, есть нечто регрессивное в отдельных течениях индуистской или буддистской теологии, которые сравнивают с нирваной состояние младенца без границ эго, а саму цель вхождения в нирвану уподобляют цели возвращения в материнскую утробу.

Цель представляемой здесь теологии, как и цель большинства мистиков, прямо противоположна. Это не лишенный эго, бессознательный младенец; это развитое, зрелое, сознательное эго, которое затем становится эго Бога. Если мы, взрослые двуногие, способные делать независимый выбор, влияющий на судьбы мира, сможем отождествить нашу зрелую свободную волю с волей Бога, то тогда Бог через наше сознательное эго обретет новую, могучую форму жизни. Мы станем агентом Бога, его, так сказать, рукой, частью Его. И поскольку мы сможем тогда, через наши сознательные решения, влиять на мир в согласии с Его волей, то и сами наши жизни станут агентами благодати Божьей; они будут работать среди человечества ради Него, создавая любовь там, где ее раньше не было, поднимая наших собратьев на высший уровень осознания, двигая вперед человеческую эволюцию.