— Хотя нам ничего не известно об их путешествии, — говорил преподобный Уолл, его голос набирал силу, — мы много знаем о мире, в котором они жили. Это был мир воинов и сборщиков податей, мир бюрократов и политиканов, мир, озабоченный вопросами собственности и власти, мир, занятый своими делами…

Ди опять закашлялась. Порывшись в папке для нот, вытащила леденец от кашля в бумажной обертке. Развернула и сунула в рот.

— …мир, слишком занятый своими делами, чтобы обратить внимание на неприметную пару, пришедшую издалека, — произнес нараспев преподобный Уолл.

Вирджиния передала программку с каракулями Шерон. Ди наклонилась, ей тоже хотелось прочитать. На программке было написано: «Что случилось вчера вечером после репетиции? Когда я ехала домой с ярмарки, тут были полицейские машины».

Ди схватила программку и снова начала рыться в папке. Нашла карандаш, нацарапала: «Кто-то забрался в церковь» — и передала программку Шерон и Вирджинии.

— Ты шутишь, — прошептала Вирджиния. — Их поймали?

— Нет, — ответила Шерон.

Двадцать третьего числа репетиция должна была начаться ровно в семь. Но без пятнадцати восемь хор все еще ждал, когда можно будет петь гимн, пастухи и ангелы прыгали вдоль стен, а преподобный Уолл клевал носом позади кафедры. Второй священник, преподобная Фаррисон, передвигала цветы в горшках на ступенях алтаря, чтобы освободить место для яслей, регент Роза Хендерсон, стоя на коленях, прикрепляла фанерные стволы к картонным пальмам. Пальмы уже два раза падали.

— Пожалуй, так мы проторчим здесь до завтрашней предрождественской службы. — Шерон прислонилась к двери.

— Я не могу задерживаться, — взглянув на часы, сказала Вирджиния. — Мне до девяти нужно попасть на ярмарку. Миген вдруг объявила, что хочет «Барби на школьном балу».

— Горло болит жутко, — пожаловалась Ди. — Здесь жарко или у меня поднимается температура?

— Жарко в этих балахонах, — ответила Шерон. — Зачем мы их надели? Это же репетиция.

— Роза хочет, чтобы все было в точности так же, как завтра во время службы.

— Если завтра я буду себя чувствовать в точности так же, я умру, пытаясь откашляться, заметила Ди. — Мне нельзя болеть. У меня подарки не завернуты, и я еще даже не думала, что приготовить к Рождеству на обед.

— У тебя хотя бы подарки есть, — отозвалась Вирджиния. — А мне еще надо купить что-нибудь для восьми человек. Не считая «Барби на школьном балу».

— У меня ничего не готово. Нужно написать рождественские открытки, сходить в магазин, завернуть подарки, испечь пирог. Да еще родители Билла придут, — сказала Шерон. — Ну скорей, пора начинать представление.

Роза и ангел из младшей группы хора поднимали пальмы. Деревья сильно клонились вправо, будто над Вифлеемом несся ураган.

— Так прямо? — обернувшись, крикнула Роза.

— Да, — сказала Шерон.

— Ложь в церкви, — съехидничала Ди. — Нехорошо.

— Хорошо, — взяв в руки программку, сказала Роза. — Слушайте все. Богослужение пойдет в таком порядке. Входная песнь в исполнении духового квартета, гимн, вступительная молитва, объявления; преподобная Фаррисон, здесь вы собираетесь говорить о начинании «Для малых сих»?

— Да, — ответила преподобная Фаррисон. — А можно сделать короткое объявление прямо сейчас? — Она повернулась к хору: — Если кто-нибудь хочет пожертвовать что-то еще, приносите ваши дары в церковь завтра до девяти утра. В девять мы будем раздавать подарки бездомным. Нам нужны еще одеяла и консервы. Пожертвования приносите в зал общины.

Преподобная Фаррисон прошла в дальний конец храма, а Роза продолжала:

— Объявления, «Приди, приди, Еммануил», проповедь преподобного Уолла…

Услышав свое имя, преподобный Уолл проснулся.

— А! — Он потащился к кафедре с пачкой пожелтевших машинописных листков в руке.

— Ну нет, — возмутилась Шерон. — И рождественское представление, и проповедь. Мы не уйдем отсюда до скончания века.

— Не просто проповедь. А та же самая проповедь, — сказала Вирджиния. Двадцать четыре минуты. Я ее наизусть знаю. Он читает ее каждый год с тех пор, как появился у нас.

— Он читает ее всю жизнь, — прошептала Ди. — Могу поклясться, в прошлом году я слышала, как он что-то говорил о первой мировой войне.

— «И пошли все записываться, каждый в свой город, — бубнил преподобный Уолл. — Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета…»

— Ну, это уж слишком, — прошипела Шерон. — Он что, все целиком читать собирается?

— Мы ничего не знаем об этом путешествии из Вифлеема, — продолжал старик.

— Спасибо, преподобный Уолл, — сказала Роза. — После проповеди хор поет «О город Вифлеем», и Мария с Иосифом…

— Чему учит нас история их путешествия? — все больше воодушевлялся преподобный Уолл.

Роза заспешила по проходу и поднялась на ступени алтаря.

— Преподобный Уолл, сейчас нет необходимости читать проповедь целиком.

— О чем эта история говорит нам теперь, когда мы стремимся оправиться от последствий мировой войны? — вопросил священник.

Ди пихнула локтем Шерон.

— Преподобный Уолл. — Роза подошла вплотную к кафедре. — К сожалению, у нас сейчас нет времени, чтобы выслушать вашу проповедь целиком. Нам нужно сделать прогон представления.

— А! — Преподобный Уолл собрал свои бумажки.

— Итак, — продолжала Роза. — Хор поет «О город Вифлеем», и Мария с Иосифом идут по центральному проходу.

Мария с Иосифом в купальных халатах и носках в крапинку встали в дальнем конце храма и пошли между рядами по центральному проходу.

— Пожалуй, нет, Мария и Иосиф, — передумала Роза. — По центральному проходу пойдут волхвы с Востока, а вы идете из Назарета. По боковому проходу.

Мария с Иосифом послушно пустились рысцой по боковому проходу.

— Нет, нет, помедленнее. Вы устали. Весь долгий путь из Назарета вы проделали пешком. Попробуйте еще раз.

Они отбежали назад и снова пошли, сначала неторопливо, потом опять заспешили.

— Паства их не видит, — покачала головой Роза. — Нужно освещение. Преподобная Фаррисон, мы можем осветить боковой проход?

— Ее здесь нет, — сказала Ди. — Она за чем-то пошла.

— Я ее позову. — Шерон вышла в коридор.

Мириам Берг как раз входила в комнату, где размещалась воскресная школа для взрослых, с бумажной тарелкой глазированного печенья.

— Ты не знаешь, где преподобная Фаррисон? — спросила Шерон.

— Минуту назад была в канцелярии, — ответила Мириам.

Шерон отправилась в канцелярию. Преподобная Фаррисон стояла у письменного стола и разговаривала по телефону.

— Когда приедет фургон? — Она кивнула Шерон, давая понять, что сейчас освободится. — Вы не можете выяснить?

Шерон смотрела на стол и ждала. Около телефона стояло стеклянное блюдце с леденцами от кашля в бумажных обертках, а рядом банка копченых устриц и три банки чилима. Вероятно, «для малых сих», уныло подумала Шерон.

— Через пятнадцать минут? Хорошо. Спасибо. — Преподобная Фаррисон повесила трубку. — Минуточку, — сказала она Шерон и пошла к входной двери.

Преподобная Фаррисон открыла дверь и высунула голову наружу. Шерон обдало холодным воздухом. Наверное, пошел снег.

— Фургон придет через несколько минут, — сказала кому-то преподобная Фаррисон.

Шерон через витражное стекло пыталась рассмотреть, кто там, на улице.

— Я отправлю вас в приют, — сказала преподобная Фаррисон. — Нет, вам придется подождать на улице. — И закрыла дверь. — Ну, так что вы хотели? поворачиваясь к Шерон, спросила она.

Все еще глядя в окно, Шерон сказала:

— Вас просят зайти на репетицию.

Начинался снег. Сквозь стекло хлопья казались синими.

— Сейчас приду. Тут бездомные, о них нужно позаботиться. За сегодняшний вечер это уже вторая пара. Они всегда приходят на Рождество. А в чем дело? Что-то с пальмами?

— Что? — Шерон как завороженная смотрела на падающие хлопья.

Преподобная Фаррисон проследила за ее взглядом:

— Через несколько минут за ними приедет фургон из ночлежки. Мы не можем оставить их здесь без надзора. За последний месяц было два ограбления методистской церкви, а у нас тут все пожертвования «Для малых сих».