Когда мне спрашивали раньше, каким я вижу дом своей мечты, то никогда не могла точно сформулировать ответ, ясно рассказать о картинке, что вставала перед глазами. А теперь… я его увидела. Настоящий дом, не моя мечта, которую тяжело воплотить в реальность, а уже выстроенный и давно обжитый. Может это был изначальный ландшафт или создавали специально, но «усадьба» была выстроена на небольшом пригорке. Белый дом, ярко выделяющийся на серости осени, наверняка ослепительный в лучах солнца. Трехэтажный, одновременно и большой, и аккуратный, без чувства нелепости всей постройки. С огромными, французскими окнами на втором этаже, выходящими на балкон, опоясывающий весь второй этаж. С черепичной, разноуравневой крышей, какого-то смешенного цвета, между глиняным и красным, хотя я и понимала, что скорее всего сделана из металла, просто удачная имитация. Не было массивных колонн, а те что держали балкон, казались практически эфемерными, но очень уместными, не оттягивающими на себя все внимание. И эта лестница, ведущая к входной двери: не слишком широкая, дающая впечатление что идешь в театр, но при этом и далекая от узкой, только на одного человека. Все, за что цеплялся мой взгляд полностью соответствовало моей мечте о доме. И было так странно поверить, что хозяином этого великолепия является Алексей. Не мог подобный человек купить, или того хуже построить себе «мою мечту». Слишком невероятно и означало бы, что хоть в чем-то мы с ним схожи. Конечно была практически 100 % вероятность того, что внутри все совсем не так, как представляла себя я, в «своем» доме, но один только фасад уже завораживал. А интерьер ведь и поменять можно. Когда поймала себя на этой мысли, то неожиданно рассмеялась. Частично избавляясь от того напряжения, в которое погрузилась, стоило мне оказаться рядом с Алексеем. Не может он быть настолько жутким, если жил здесь. В таком месте не может случиться ничего плохо, это слишком невероятно.

— Так ты, детка, сумасшедшая?

Мы уже какое-то время просто сидели в машине: он, видимо ожидая пока наконец начну двигаться, а я завороженно смотрела на дом. И вот расхохоталась на ровном месте. Действительно чокнутая. И я закивала головой, подтверждая его мнение, что да, так оно и есть. Именно такая и есть, иначе и не объяснить, как я вообще оказалась в этом городе, а тем более, в машине с ним. И решила, что ничего не будет такого, если я начну все же говорить:

— Понимаешь, ты такой… но это дом…ой, — то ли от смеха, то ли еще от чего, но я начала икать. Похоже, сама природа против моего общения с ним, но раз уж начала, то стоит продолжить. — Я о таком мечтала. Ик. И ты ему не подходишь. Ик. Не хочу находиться с тобой рядом, боюсь. — Икота прошла также неожиданно, как и появилась, когда поняла, что именно сказала. Поговорила, называется. Наградой мне послужил тяжелый, какой-то раздевающий взгляд. При чем его целью была не моя одежда, отнюдь нет. Он сдирал с меня кожу, мышцы, сухожилия, пробираясь в самую душу. Как это было возможно — я не понимала, но знала, что это именно так. Алексей смотрел, словно действительно мог пробраться внутрь меня и увидеть какие-то ответы, что хотел получить. Обо мне, моих слов, сказанных ему и еще бог знает о чем.

— Не хочешь значит… — эти слова были произнесены так, словно он задумчиво потирал подбородок пальцами, решая некую проблему. — Тогда может не стоит тянуть? Возможно, тебе необходима причина, для таких желаний и настоящего страха?

Он даже улыбнулся, но я вновь испугалась. Настолько, что руки затряслись мелкой дрожью, от этих его последних слов. Угрозы, которая просто проскользнула тенью в его голосе, но была настолько ощутима, словно он приставил к моему горлу нож. И нужно срочно бежать, спасая себя, а не продолжать сидеть в машине, в такой близости.

— Я дам тебе повод, можешь не сомневаться. Но потом, сейчас нет на это времени. Выметайся!

Чувствуя невероятное облегчение, как если бы в последний момент в меня раздумали стрелять, со скоростью человека, что бежит от огня, я выбралась из машины. Тут же бросаясь к задней двери вынимать вещи. Мне не хотелось оставаться здесь, но еще одна поездка была явным самоубийством. «Вот приедет Андрей и я его уговорю жить где-нибудь в городе. Или и вовсе вернусь домой, от этого маньяка подальше».

Он выгрузил мои вещи и отнес к входной двери, которая тут же открылась, обозначив в проеме какую-то женщину.

— Надежда Ивановна покажет тебе вашу комнату. Располагайся. — последние слова и он сел обратно в машину, резко сдавая назад, чтобы развернуться и уехать. А в голове была только одна мысль: «Повезло. Казнь откладывается. Есть время сбежать».

Можно было на какое-то время передохнуть, осмотреться и решить, что делать дальше. Жить рядом с Алексеем — этот вариант подошел бы мне только в одном случае — реши я покончить жизнь самоубийством в особенно мучительной форме. И если придется пожертвовать отношениями с Андреем, что ж, лучше так, чем остаться тут рядом с ним.

Мне не верилось, что Андрею удалось меня уговорить. С того момента, как я оказалась в этом доме, все мои мысли были сосредоточены исключительно на будущей беседе: я мысленно спорила и приводила аргументы. Но при этом не думала, что будут особые проблемы — до настоящего момента, любое мое желание исполнялось даже не по мановению волшебной палочки, а со скоростью света.

В этом был весь Андрей: стоило сказать, что мне чего-нибудь хочется, как я получила это или сразу, или в нашу следующую встречу. Так что у меня не было ни одной причины считать, что теперь будет иначе. А я действительно хотела оказаться как можно дальше от места жительства его родственника. Например, на другом конце планеты, но и просто город подошел бы. И была немало удивлена, когда на мое предложение снять квартиру в городе на время ремонта, получила решительный отказ. Почему-то ему было очень важно, чтобы мы жили именно здесь. И все мои попытки объяснить, насколько пугающим, попросту страшным мне представляется Алексей были изначально обречены на провал. Более того, он даже оказался этому рад: «Мое счастье, что у тебя именно такая реакция на него, в противном случае, я бы опасался, что ты станешь очередной жертвой обаяния Алексея». Когда эти слова были только произнесены, мне хотелось рассмеяться, но пришлось сдержаться, стоило увидеть, насколько он серьезен. Андрей действительно так думал. Появилось желание спросить на чем основаны эти глупости, или просто раскрыть глаза, что только сумасшедшая может пожелать подобного, но гораздо больше меня интересовал совсем другой вопрос: что нужно сделать, ради того, чтобы МНЕ уехать отсюда. Пусть живет тут, а я переберусь в город, и неважно, какой именно. Можно и к себе домой вернуться, тем более, что квартиру я еще сдать не успела. Не можем мы жить тут вместе одной большой, «счастливой» семье. Вдвоем — да, Андрей действительно был самым лучшим мужчиной, что встретился на моем жизненному пути. Самый заботливый, чуткий, умный и чего уж скрывать — самый красивый. Но даже он не стоил такого напряжения, которое неминуемо возникнет, если я останусь в такой близости от Алексея.

Я действительно была уверена в своем решение любыми путями оказаться как можно дальше. Но потом… Интересно, много найдется девушек, которые смогут отказать в подобной просьбе мужчине, когда он говорит, что ремонт затеял ради меня: хочет все обновить, чтобы даже духу не было другой женщины. Он видит теперь только одну, и это я, и вообще, он планировал сделать мне предложение немного позже, но теперь… Всего-то и нужно, просто немного потерпеть. Ведь этот дом мне понравился, я сама признала. Да и Алексей по словам Андрея не так уж и часто тут бывает. Правда по — прежнему оставалось неясным, почему мы не можем пожить в городе, но… может и правда все не так уж страшно? Ведь это не демон какой — то из фильма ужасов, не съест же он меня. И то что Андрей не хочет снимать квартиру, вполне объяснимо: решил не тратить лишние деньги, особенно теперь, когда впереди и ремонт, и свадьба. Его конечно нельзя было назвать нищем, но все-таки банковской выписки со счета я не видел, и лишь смутно представляла насколько большие у него запасы денег, да и есть ли вообще. Может все что было, он потратит на этот ремонт и тогда уж точно ни о каком съемном жилье речи быть не может.