– Я сам не раз давал такую команду, – заметил он, с трудом взбираясь на стол.

– Охотно верю. – Она направилась к раковине, чтобы помыть руки дезинфицирующим раствором. – Если вам известно, где доктор Паттон держал виски, вы, должно быть, местный житель.

– Я здесь родился и вырос.

– Тогда почему вы не знаете, что он ушел на покой?

– Я какое-то время отсутствовал.

– Вы у него лечились?

– С тех пор, как себя помню. Он лечил меня от ветрянки, тонзиллита, починил мне два сломанных ребра, ключицу, сломанную руку, спас от заражения крови, после того как я поиграл в футбол ржавой консервной банкой. У меня до сих пор остался шрам на бедре в том месте, которым я на нее приземлился.

– Наверное, плакали?

– Ни в коем случае, – серьезно откликнулся он. – Сколько раз я являлся сюда за помощью среди ночи, и док Паттон открывал мне эту самую заднюю дверь. Между прочим, он не был таким скупердяем, когда виски использовалось в медицинских целях. Что вы делаете?

– Это успокоительное. – Лара нажала на поршень шприца, и в воздухе рассеялось туманное облачко лекарства.

Затем она положила шприц на стол и протерла его руку смоченной в спирте ватой. Прежде чем Лара сообразила, чтб он собирается сделать, мужчина схватил шприц, нажал большим пальцем на поршень и выпустил жидкость на пол.

– Вы что – считаете меня идиотом?

– Мистер…

– Если вы хотите, чтобы я не чувствовал боли, дайте мне стакан виски. Я не позволю накачать меня наркотиками, чтобы я перестал соображать и вы могли вызвать «скорую».

– Кстати, о шерифе. По закону я обязана сообщать властям о всяком огнестрельном ранении.

Он попытался сесть, и, когда это ему удалось, яркая кровь хлынула у него из раны. Он застонал. Лара торопливо натянула хирургические перчатки и принялась осушать кровь марлевыми тампонами, чтобы определить серьезность раны.

– Боитесь заразиться спидом? – спросил он, кивнув на ее руки в перчатках.

– Профессиональная осторожность.

– Не стоит волноваться, – объявил он с усмешкой. – Я всегда осторожен.

– А вот сегодня не остереглись. Может, вас поймали, когда вы мошенничали в карты? А может, приударили не за той женщиной? Или чистили ружье и оно случайно выстрелило?

– Я же сказал вам, что это…

– Помню. Упали на вилы. Только вилы оставят колотую рану, но не вырвут часть ткани. – Она быстро и ловко обрабатывала рану. – Послушайте, мне придется иссечь края и наложить внутренние швы. Будет больно. Я должна вам дать обезболивающее средство.

– Об этом не может быть и речи. – Он попытался слезть со стола.

Лара его остановила, упершись ладонями ему в плечи. Пальцы перчаток были запачканы кровью.

– Может, попробуем лидокаин? Это местное анестезирующее средство, – пояснила она, взяла флакон из шкафа и дала ему прочитать наклейку. – Вы согласны?

Он неохотно кивнул и стал наблюдать, как врач готовит другой шприц. Она сделала укол вблизи раны. Когда окружающие ткани потеряли чувствительность, она выровняла поврежденные места, обработала освеженные края физиологическим раствором, наложила внутренние швы и дренировала рану.

– А это еще что такое? – Незнакомец был бледен и обильно потел, но внимательно следил за умелыми движениями ее рук.

– Это приспособление для дренажа. Чтобы удалить из раны излившуюся кровь и лимфу и предотвратить инфекцию. Я сниму дренаж через несколько дней. – Она наложила внешние швы и покрыла рану стерильной повязкой.

Бросив грязные перчатки в специальный металлический бачок для инфицированных материалов, Лара вымыла руки над раковиной. Затем попросила его сесть, чтобы обмотать туловище эластичным бинтом, который будет фиксировать повязку.

Она отступила назад и придирчиво осмотрела результаты своей работы.

– Вам повезло, что стрелок оказался не из лучших. Чуть-чуть вправо, и пуля задела бы жизненно важные органы.

– А чуть-чуть ниже, и мне бы уже никогда не проникнуть в некоторые другие органы.

Лара неодобрительно взглянула на него.

– Считайте, что вам очень повезло.

Она старалась держаться беспристрастно, хотя, бинтуя рану, всякий раз обхватывала его руками и почти прижималась щекой к его широкой груди. У него был крепкий, загорелый, покрытый волосами торс. Эластичный бинт рассек надвое его плоский мускулистый живот. Ей приходилось работать в отделениях «скорой помощи» больших городских больниц и зашивать раны многим подозрительным личностям, но никто из них не был таким разговорчивым, занимательным и… красивым.

– Поверьте мне, док. Мне всегда чертовски везет.

– Хорошо, хорошо, я вам верю. Похоже, вы из тех, кто рискует, но умеет выкручиваться. Кстати, когда в последний раз вам делали противостолбнячную прививку?

– В прошлом году.

Она недоверчиво посмотрела на него. Он, будто давая клятву, поднял правую руку.

– Чтоб мне провалиться на этом месте.

Незнакомец слез со стола и, прислонившись к нему бедром, натянул джинсы. Он не стал застегивать ремень.

– Сколько я вам должен?

– Пятьдесят долларов за прием во внеурочное время, пятьдесят за наложение швов и повязки, по двенадцати за два укола, включая тот, что вы испортили, и сорок за лекарства.

– Какие еще лекарства?

Лара достала две пластиковые упаковки из запирающегося на ключ шкафа и протянула ему.

– Это антибиотик и болеутоляющее. Как только действие лидокаина кончится, вам станет больно.

Он вытащил из переднего кармана облегающих джинсов бумажник.

– Значит, так, пятьдесят и пятьдесят, плюс двадцать четыре, плюс сорок, итого…

– Сто шестьдесят четыре доллара.

Он приподнял бровь, словно пораженный быстротой ее расчетов.

– Точно, сто шестьдесят четыре. – Незнакомец отделил от пачки нужные банкноты и положил их на операционный стол. – Сдачи не надо, – сказал он, добавляя пятидолларовую бумажку вместо четырех по одному.

Лару удивило, что он носит с собой так много наличными. Даже когда он расплатился с ней, у него оставалась достаточно толстая пачка денег.

– Примите сегодня две капсулы антибиотика, – предупредила она, – потом по четыре в день, пока не выпьете все.

Он прочитал надписи на упаковках, открыв болеутоляющее, вытряхнул на ладонь одну таблетку, бросил ее в рот и проглотил без воды.

– Она прошла бы лучше с глотком виски. – В его голосе прозвучали просительные нотки. Лара отрицательно покачала головой.

– Принимайте по одной каждые четыре часа. И запивайте их водой, – подчеркнула она, очень сомневаясь, что он будет придерживаться этих инструкций. – Приходите завтра в половине пятого, я вам сменю повязку.

– Еще за пятьдесят зелененьких.

– Нет, это уже оплачено.

– Очень вам благодарен.

– Не стоит. Как только вы уйдете, я позвоню шерифу Бакстеру.

Скрестив руки на голой груди, он снисходительно смотрел на Лару.

– Хотите поднять его с кровати в такое время ночи? – Он осуждающе покачал головой. – Сколько я себя помню, я всегда знал старину Эльмо Бакстера. Они с отцом были приятелями. Выросли вместе во время нефтяного бума. Знаете, что это такое? Они говорили, что это то же самое, что пройти вместе всю войну. Мальчишками они крутились возле буровых вышек, были чем-то вроде талисмана для матерых добытчиков и спекулянтов, для тех, кто искал нефть наугад. Они выполняли их поручения, покупали им еду, сигареты, самогон, все, что те пожелают. Наверное, старина Эльмо не захочет вспоминать, чем они там еще их снабжали. Ладно, можете звонить шерифу. Если он здесь появится, то будет рад меня видеть, только и всего. Он похлопает меня по спине и скажет: «Что-то долго тебя здесь не было» – и спросит, какие за мной есть грешки.

Мужчина остановился, чтобы оценить реакцию Лары. Ее каменный взгляд его не обескуражил.

– У Эльмо невпроворот работы, к тому же ему мало платят. Вызов в такой поздний час, да еще из-за пустяка, выведет его из себя, а он вообще сварливый по характеру. А если с вами действительно приключится что-то серьезное, к примеру, какой-нибудь наркоман ворвется сюда и потребует дозу, шериф дважды подумает, прежде чем бежать к вам на помощь. И кроме того, – добавил он, понизив голос, – народ не любит, чтобы разглашали его маленькие тайны, особенно врачебные. Люди в таком городке, как Иден-Пасс, придают этому большое значение.