– ?Quien es? Кто вы? – Солдат в маскировочной одежде, увешанный оружием, отделился от группы. Его тон был враждебным, а взгляд подозрительным и недоверчивым.

Священник назвал себя. Солдат сплюнул на землю. Отец Жеральдо не проявил страха, продолжая на хорошем испанском языке:

– Мы знакомы с тобой, Рикардо Гонзалес Вела. Я служил заупокойную службу по твоей матери.

– Сто лет назад, – проворчал солдат, – когда мы еще верили в подобную чепуху.

– Ты больше не веришь в Бога?

– А где Он был, когда негодяи под командой Эскавеза убивали женщин и детей, просивших хлеба?

Отец Жеральдо не хотел вступать в религиозные или политические споры, особенно когда остальные солдаты громкими криками поддержали своего товарища, поднимая вверх оружие.

Молодой повстанец некоторое время гневно смотрел на отца Жеральдо, затем перевел взгляд на Лару, которая догадалась низко опустить голову, чтобы скрыть лицо.

– Кто эта женщина? – Рикардо ткнул прикладом в сторону Лары. – А он?

– Они из деревушки в предгорьях. Ее мужа убили, когда он защищал деревню от „контрас“. Она беременна. А это ее деверь, – он показал большим пальцем назад на Кея, который скорчился на заднем сиденье и молчал, – у него самого четверо сыновей. Он не может кормить еще два рта. Я предложил забрать ее в город, чтобы она поработала у меня экономкой в обмен на койку и еду, пока не подыщет себе место.

Один из солдат недвусмысленно уточнил, какие „обязанности“ ей придется выполнять в доме священника.

Кей, немного понимавший по-испански, разобрал из его жаргона, что ей придется ублажать падре, стоя на коленях.

Рикардо широко улыбнулся, одобряя грубую шутку товарища, но тут же вновь стал серьезным. Он презрительно оглядел Кея.

– Ты сильный и крепкий. Почему ты не в армии? Эль Корасону нужны солдаты.

Кей почувствовал, как у него засосало под ложечкой, но сделал вид, что не слышит вопроса. К счастью, отец Жеральдо сам продолжил разговор.

Он поманил к себе Рикардо. Тот осторожно приблизился; его военное снаряжение зловеще позвякивало в темноте. Кей услышал, как несколько солдат щелкнули затворами, и хотел последовать их примеру, вытащив пистолет, спрятанный в рукаве крестьянской рубашки.

Отец Жеральдо постучал себя указательным пальцем по голове и, понизив голос, сказал:

– Он идиот, пригодный только доить коз и сеять бобы, а так от него никакого толку. – Он красноречиво пожал плечами.

– Но ты сказал, что у него четверо сыновей, – заметил Рикардо.

– Все родились один за другим, с промежутком в девять месяцев и десять минут. Бедный дурак не разбирает, сажает ли он бобы или делает детей.

Солдаты встретили шутку громким смехом, и Рикардо, успокоившись, спросил:

– Когда он вернется в деревню?

– Через несколько дней.

Рикардо обнажил зубы в усмешке.

– Может, нам стоит навестить его жену, пока он в отъезде. Может, ей там скучно одной.

Все захохотали, включая отца Жеральдо.

– Боюсь, друг, она тебя плохо встретит. Она рада, что ей выпало несколько дней отдыха. Рикардо рукой показал на дорогу.

– Мы вас больше не задерживаем. Вам, наверное, не терпится, чтобы вдова приступила к выполнению своих хозяйственных обязанностей.

– Благодарю вас, сеньоры, – обратился отец Жеральдо к хохочущим солдатам. – Храни вас Бог, а также Эль Корасона дель Диабло.

Он включил первую скорость. Кей почувствовал, как страх отпускает его. Джип только тронулся с места, как вдруг Ринардо приказал им остановиться.

– В чем дело, товарищ? – спросил отец Жеральдо.

– Сегодня тут заметили самолет, летевший низко над горами со стороны моря. Ты его видел?

– Нет, но я слышал гул мотора. Это был точно самолет. С час тому назад. Вон там. – Он указал на горы, но подальше от того места, где они спрятали „Цессну“. – Я думал, он доставляет вам боеприпасы.

– Так оно и есть. – Рикардо лгал так же беззастенчиво, как и отец Жеральдо. – Армия Эль Корасона ни в чем не испытывает нужды, особенно в храбрости. Если потребуется, мы готовы драться голыми руками, до последнего вздоха.

Отец Жеральдо отсалютовал и снял ногу с тормоза. Больше их никто не задерживал. Они вздохнули свободно, только отъехав на большое расстояние.

– Здорово у вас получилось, падре, – заметил Кей с заднего сиденья. – Что касается выдумки, то я бы не смог с вами тягаться.

– К сожалению, мне не в первый раз приходится прибегать ко лжи, чтобы спасти человеческие жизни.

– А вы, Лара, как себя чувствуете?

– Хорошо. – Она кивнула. – Вы думаете, нас снова могут остановить? – спросила она священника, ее голос звучал глухо из-под платка, прикрывавшего не только голову, но и лицо.

– Наверное, нет, но, если это случится, мы будем держаться той же версии. Опустите голову, как будто вы в горе.

– Я и есть в горе, – ответила она.

Кей снова посоветовал ей на случай опасности не выпускать из рук револьвера. Лара молча кивнула.

В былые времена население Сьюдад превышало миллион. Кей был уверен, что вряд ли сейчас здесь осталась даже половина жителей. Улицы опустели. Конечно, следовало учитывать время, в такой час во всех городах большинство улиц погружено во тьму. Но здешние улицы были не просто темными и сонными, они будто вымерли.

Кварталы, где некогда кипела оживленная торговля и стояли красивые особняки, теперь представляли собой руины. А там, где дома сохранились, они смотрели на мир слепыми заколоченными окнами. В тех же, где еще остались стекла, не светилось ни огонька. Газоны и скверы вытоптаны и заросли сорняками. Кусты и лианы беспрепятственно поднимались повсюду. Джунгли вновь захватывали некогда принадлежавшие им территории, бросая вызов человеку.

Стены, заборы пестрели надписями в защиту той или иной хунты. Они враждовали друг с другом, но были едины в одном: в своей ненависти к Соединенным Штатам. Рисунки изображали американского президента в карикатурном и унизительном виде. Подобному же осквернению подвергался и американский флаг. Кей побывал во многих странах, где не питали особой симпатии к Соединенным Штатам, но нигде дух ненависти не был столь всеохватывающим, казалось, им дышало все вокруг.

– Господи! – воскликнула Лара.

Кей невольно посмотрел вперед. Тело женщины висело на фонарном столбе. Проволока стягивала ей шею; открытый рот зиял темной ямой, в которой копошились мухи.

– Работа Эль Корасона, – пояснил отец Жеральдо застывшим в ужасе пассажирам, когда они проезжали под раскачивающимся трупом. – Женщины Монтесангре воюют наравне с мужчинами. Они обязаны служить, несмотря на свой пол, и, если в чем-то провинятся, их судят так же строго, как их товарищей-мужчин.

– Вы знаете, в чем заключалось ее преступление? – спросила Лара охрипшим голосом.

– Ее разоблачили как шпионку, доставляющую сведения Эскавезу. Отрезали язык. Она захлебнулась собственной кровью. А тело повесили тут на людном перекрестке. В назидание тем, кто захочет изменить Эль Корасону дель Диабло.

Кей уже простил отцу Жеральдо его явный порок; священник страшно рисковал, оказывая им помощь; неудивительно, что он топил страх в вине.

– Вот мы и дома, – объявил отец Жеральдо, когда джип въехал в огороженный стеной двор. – Все переменилось с тех пор, как вы тут жили, миссис Портер. Те немногие верующие, что остались верны церкви, боятся разоблачения. Я каждый день служу мессу, но обычно я один и присутствую на ней, у меня не осталось прихожан. Поэтому я испытываю денежные затруднения, церковная кружка опустела.

Кей вышел из машины и огляделся. С трех сторон двор окружали каменные стены, увитые бугенвиллеей.

Отец Жеральдо показал на арку, через которую они въехали во двор.

– Три года назад здесь стояли очень красивые узорные железные ворота. Повстанцы их реквизировали.

– Очень напоминает нашу гражданскую войну, когда армия конфедератов отливала пушечные ядра из чугунных оград. На что пошли ваши ворота?

– На пики. Они отрубили головы нескольким армейским генералам Эскавеза, надели на заостренные прутья ворот и выставили на главной площади, пока они не сгнили. Это случилось вскоре после вашего отъезда, миссис Портер.