«Кафе Гранд» в Морристауне еще один из старых ресторанчиков. Мама и папа ходили туда часто, и в выходные они часто брали меня с собой. Я знала — я получу удовольствие от похода туда с Алексом.

— Звучит неплохо, — сказала я ему. — Джек сегодня играл у приятеля и ляжет спать рано; я позвоню Сью прямо сейчас.

На мне все еще был надет костюм для верховой езды. Я позвонила Сью. Она могла прийти сегодня. Я забронировала столик в ресторане и разрешила Джеку покататься на Звездочке, потом посадила его перед телевизором, поставила кассету с «Улицей Сезам». За неделю, которую мы тут были, по утрам я ходила в душ. Но сейчас в ванной комнате, которую мой отец спроектировал для моей матери, я наслаждалась, лежа в ее глубокой английской ванне, стараясь забыть все странные события, произошедшие сегодня. Так много всего случилось: детектив Уолш следит за мной. Факт, что я, должно быть, проезжала мимо Шип-Хилл-роуд как раз в то время, когда там убили садовника. Прокурор, поначалу такой вежливый, ставший таким сухим и формальным, после того как я не разрешила ему и его коллегам войти. Моя завтрашняя встреча с Бенджамином Флетчером.

Что следует рассказать Алексу? Или лучше вообще ничего не говорить и попробовать провести спокойный вечер с ним? Завтра утром он вернется в Чикаго. Может, в ближайшие несколько дней они расследуют эти два преступления и прокуратура потеряет интерес ко мне? Мне очень хотелось верить в это: только это позволяло мне не сойти сума.

Выйдя из ванны, я надела халат, покормила Джека, искупала его и уложила спать. Потом я поднялась в спальню, чтобы переодеться. Внезапно я что-то вспомнила из прошлого, причем не самое приятное. Я пришла в эту спальню, чтобы пожелать спокойной ночи маме, перед ее с Тэдом уходом на ужин. Я думала, что он внизу, и знала, что она одевается. Дверь была открыта и я видела, как она развязала халат. Потом, прежде чем я успела что-либо сказать, Тэд вышел из своей ванной комнаты, стаскивая галстук. Он положил руки на ее плечи и спустил халат с нее. Она повернулась к нему и ответила страстным поцелуем на град таких же поцелуев с его стороны.

Это было за несколько дней до того, как она прогнала его.

Что случилось? Что подтолкнуло ее на столь значительные перемены? С момента как они начали встречаться и до момента их расставания она всегда уговаривала меня подружиться с Тэдом.

— Лиза! Я знаю, как сильно ты любила папу и как сильно ты по нему скучаешь, но можно любить Тэда по-другому. Папочка будет счастлив знать, что Тэд заботится о нас.

Я помню свой ответ:

— Все, что папочка хочет — это жить вместе с нами всегда.

Как же все иначе у Джека! Конечно, он с трудом помнит своего отца, но он действительно любит Алекса.

У меня есть темно-зеленый чесучовый брючный костюм, изящный, но не вычурный. Я решила надеть его сегодня вечером. Живя в Нью-Йорке, Алекс и я взяли привычку несколько раз в неделю выходить в город поужинать. Няня приходит, когда я читаю Джеку его книжки, а затем мы с Алексом идем в «Нириз», наш любимый ирландский паб, или, если нам захочется чего-нибудь мучного и сладкого, то в «Иль-Теннилле». Иногда мы ходили с друзьями, но чаще всего мы ужинали только вдвоем.

«С тех пор как мы переехали сюда на прошлой неделе, ощущение, что мы молодожены, определенно поубавилось», — подумала я, накладывая тени на веки и крася губы.

Я помыла волосы и решила оставить их распущенными, зная, что это нравится Алексу. Я прикрепила мою любимую изумрудную брошь и надела золотые серьги, подаренные мне Ларри на первую годовщину нашей свадьбы. Ларри… как грустно, что память о тех немногих радостных годах, проведенных с ним, навеки испорчена тем, что на смертном одре он вырвал у меня то обещание.

Я не услышала, как вошел Алекс, и не знала, что он уже здесь, пока не почувствовала его руки, обвившиеся вокруг меня. Он засмеялся моему испуганному изумлению, а затем повернул меня к себе. Его губы нашли мои, и я страстно ответила на его объятия.

— Я соскучился по тебе, — сказал он. — Это глупое снятие показаний становится бесконечным. Я просто должен был уехать домой, хотя бы на ночь.

Я пригладила ему волосы.

— Я рада, что ты приехал, — сказала я. В комнату вбежал Джек.

— Ты не поздоровался со мной, — закричал Джек.

— Я думал, что ты уже спишь, — сказал Алекс и, смеясь, схватил его в охапку, так что его сильные руки обнимали нас обоих.

Я чувствовала себя так хорошо и так спокойно, что на несколько часов была способна притвориться, что так оно и было.

Несколько человек остановилось возле нашего столика в «Кафе Гранд». Оказалось, что это друзья Алекса из Клуба верховой езды Пипэка. Каждый из них высказал огорчение по поводу вандализма и сожаление по поводу того, что я нашла тело Джорджет. Алекс ответил, что мы подумываем вернуть дому старое название «Ноллкрест», и уверил каждого из них в том, что:

— Когда Силия над ним поколдует, у нас появится хорошее место для проведения вечеринок.

Когда мы остались одни, Алекс улыбнулся и сказал:

— Ты не можешь осуждать меня за надежду.

Тогда-то я и сказала ему о том, что приходил прокурор и что детектив Уолш следил за мной и сказал, что я что-то подозрительно быстро добралась до дома от Холланд-роуд.

Я смотрела, как напряглись мускулы на лице Алекса и выступили темно-красные пятна румянца на его скулах.

— Ты хочешь сказать, что тем людям нечего больше делать, как беспокоиться о том, как это тебе удалось так быстро доехать домой в таком полубессознательном состоянии?

— Это еще что, — ответила я и рассказала ему об убийстве и о том, что я, должно быть, проезжала мимо того участка примерно в то время, когда садовника убили. — Алекс, я не знаю, что делать, — почти шептала я. — Они говорят, что все это связано с нашим домом, но, клянусь тебе, они смотрят на меня так, будто я повинна в смерти Джорджет.

— О, Силия, это просто глупо, — возразил Алекс, но увидел, что я снова была на грани срыва. Дорогая, — сказал он, — я полечу завтра вечерним рейсом в Чикаго. Съезжу завтра утром в Морристаун и поговорю с этим прокурором. У него, черт возьми, хватило наглости позволить одному из своих детективов следить за тобой. У него, черт возьми, хватило наглости показываться у тебя на пороге и спрашивать, где ты была, когда убили садовника. Я с ними быстро разберусь.

С одной стороны, я почувствовала благодарность.

«Мой муж хочет сражаться вместе со мной, — подумала я.

С другой стороны, что подумает Алекс, когда в следующий раз придет Джеф Макингсли или Уолш, а я откажусь отвечать на их вопросы по причине того, что могу навлечь на себя подозрение? Я ведь уже соврала им о стрельбе из пистолета и о Джорджет, объясняющей мне дорогу к Холланд-роуд.

Я не могу ответить даже на самые простые вопросы, как, например:

— Миссис Нолан, приходилось ли вам когда-нибудь бывать в Мендхеме до вашего дня рождения в прошлом месяце? Были ли вы когда-нибудь на Холланд-роуд до прошлого четверга?

Ответишь на эти вопросы и возникнет еще масса других».

— Силия, тебе нечего беспокоиться, это смешно, — сказал Алекс.

Он потянулся через стол, чтобы взять мою руку, но я ее отдернула и стала доставать из сумочки носовой платок.

— Может быть, сейчас не лучшее время останавливаться у вашего столика, Силия. Вы, кажется, расстроены, — раздался голос. Я подняла глаза. Это была Марселла Уильямс. Ее голос был добрый и успокаивающий, но ее глаза, полные любопытства, выдавали ее возбужденность всем происходящим с нами, в то время как мы с Алексом были явно опечалены.

Мужчина, стоявший рядом с ней, был Тэдом Картрайтом.

Во вторник, в 16.30, не успел Джеф Макингсли вернуться в свой офис, как ему позвонил сержант Эрли: он только что выяснил: Робин Карпентер была единокровной сестрой Чарли Хетча.

— В пять часов я собираю пресс-конференцию, — ответил ему Джеф, — попроси ее прийти ко мне к шести часам. — А еще лучше, если бы ты смог подвезти ее.