— Нет уж, спасибо, — улыбнулся я, — не надо меня изучать. Давай лучше остановимся вон у того магазина и купим вина, — произнес я и тут же вспомнил о насущном и добавил: — Слушай, Армен Николаевич, ты можешь взять, что называется, в аренду на завтра тот генератор, который ты брал для съёмок? А лучше два?

— Могу, наверное… — ответил он и поинтересовался: — А зачем тебе?

— Да есть у меня очень интересная идея, и для ее реализации мне нужны эти два генератора плюс прожектора, а также двадцать человек рабочих с лопатами и тележками. Нужны они будут мне на сутки.

— Саша, это… — посерьёзнел компаньон, — понимаешь ли, это будет очень сложно провести через киностудию, ведь съёмки закончились.

— И что? — не понял я.

— Нужно будет платить этим рабочим деньги. Плюс их нужно доставить каким-то транспортом до цели… Да и вообще, что и где ты собрался копать?

— Копать я собрался в селе, где мы проводили съёмку. А где и для чего конкретно, я тебе объясню чуть позже. Ты просто мне сейчас скажи: ты это можешь сделать или нет? Поверь, это важно.

— Хорошо, помогу. Самому даже интересно, что ты там искать собрался, — ответил собеседник, пожал плечами и напомнил: — Но ты мне лучше всё конкретно расскажи и поясни, а я запишу.

— О'кей, — ответил пионер и спросил: — Ты сам сходишь в винный или мне метнуться?

Припарковались недалеко от автобусной остановки. Николаич, как самый молодой, сходил в магазин и купили всё, что мне требуется для успешного преобразования голоса в вокал(!).

— Слушай, Саш, — обратился ко мне Армен, когда автомобиль вновь тронулся. — В твоём возрасте алкоголь вреден. Ты бы не увлекался. Не слишком ли много ты выпиваешь? Ведь сопьешься так.

— Армен, раскрою тебе тайну. Алкоголь вреден в любом возрасте. В истории типа: вот мужик пил всю жизнь и дожил до ста — ста сорока лет, я не верю. А вот в то, что если б он не пил вовсе, то дожил бы до ста восьмидесяти — верю и даже очень.

— Ну всё равно заканчивал бы ты с этим, — сказал он, затем показал большим пальцем на сумку с бутылками.

— Не волнуйся. У меня сейчас, можно сказать, отпуск вот и расслабляюсь. Приеду домой и всё будет по-старому. Опять бег, опять физкультура. Хотя, может быть, в секцию какую-нибудь запишусь. Меня там один тренер всё просит, чтобы я приехал к нему на тренировку по лёгкой атлетике. Может и съезжу, а то энергии много, а девать её некуда. С этими словами будущий спортсмен взял бутылку «Ркацители» и, нажав пальцем на пробку, вдавил её внутрь емкости, после чего присосался к ней из горлышка. Жизнь заиграла новыми красками.

— Эх, девчонку бы сейчас лет восемнадцати, — мечтательно произнес я потягиваясь. — Ваше начальство сможет это устроить? Бартером за песню. Я вам ещё какой-нибудь хит выдам, а вы мне деваху устроите?

Наступила тишина. Мне показалось, что Армен даже дышать перестал и с серьезным видом уставился вперёд, вцепившись в руль. Продолжалось это не долго, потому как долго я созерцать обалдевшую физиономию напарника не смог и не выдержав и заржал, как конь. Армена мой смех вывело из ступора, он улыбнулся, затем хихикнул, а через секунду уже присоединился к моему истерическому ржанию своим не менее истеричным хрюканьем с повизгиванием. Так с шутками и прибаутками мы доехали до цели и прошли в студию звукозаписи. На душе было весело, там пели соловьи, мир играл разноцветными красками и жизнь казалась прекрасной и счастливой. Всё это продолжалось до тех пор, пока мы не подошли к двери в студию. Открыв её, я опешил. Внутри кроме звукорежиссера Степана, Роксаны и Фрунзика тусовалось ещё человек двадцать-двадцать пять каких-то «левых» людей.

— Что опять родственники? — обратился я к уполномоченному Армену.

— Сейчас узнаем, — ответил тот и пошёл выяснять, при этом взгляд у него был такой же изумленный.

Я поздоровался с Фрунзиком и Роксаной, и было собрался завести с ними интеллигентный разговор о предстоящей записи, как меня отвлёк подошедший Степан и попросив срочную аудиенцию отвел меня в сторону.

— Саша, я вчера немного… — начал мычать он.

— Слышь, Вась! — зло процедил сквозь зубы я.

— Я не Вася, — ответил тот.

— Теперь ты будешь Васей, — не дав собеседнику опомниться продолжил я. — Так вот, Вася, ты не а*** ли часом?! Полтинник взял, а на работу хрен забил! Это с чего бы я тебе должен платить? Да и с утра я тебе ещё двадцать пять рублей дал. Что молчишь? Я тебя спрашиваю. Давал?

Тот кивнул.

— Короче, когда бабки отдашь? — подвёл я итог всем своим видом показывая собеседнику, что разговор мне в тягость. — Бабки взял, а работу не сделал, только жрал вчера весь день. Так что семьдесят пять деревянных ты мне должен. Когда отдашь?

— У меня сейчас только восемнадцать рублей.

— А где ещё семь? Я же тебе двадцать пять сутра оставил. Это было семь часов назад.

— Ну, понимаешь… Дело в том, что…

Он не знал в чём дело и пытался придумать на ходу, взяв тайм-аут и зависнув. Наверняка в его мозгу крутилось то, что меньше чем за сутки он пропил почти шестьдесят рублей в одно лицо и это еще притом, что я принес несколько бутылок алкоголя и закуски с собой, которые он также употреблял.

— Короче, — не дождавшись ответа, продолжил я. — Если завтра в это время бабок не будет, ты становишься на счётчик. Если ты думаешь, что перед тобой пионер, то спрашивать с тебя буду спрашивать не я, а он. — Я показал на Армена. — Ты же знаешь, кто они? Так что теперь будешь решать вопросы с ними, а не со мной, если деньги не отдашь.

— Саша, ты что, отдам я тебе, раз затупил. Нафига ты этих людей-то зовешь? Я же не отказываюсь, — заговорил звукорежиссер.

И в этот момент мне стало не по себе. Вот что я докопался до алконавта? Ну, пьёт человек, хочет и пьет, его дело, его жизнь. Так зачем я прикалываюсь над ним? Дурак я, одним словом.

— Извини, — опустив от стыда глаза в пол произнёс я. — Просто пошутить хотел, а получилась какая-то тупая хрень. Ничего ты мне не должен, ибо это я тебе должен. Ты вчера нормально нам помог, так что вот тебе ещё двадцать пять рублей за прекрасную запись.

— А мы что вчера что-то записали? А то я плёнки искал. Из горкома приезжали, кричали, а я их так и не нашёл.

— Ну да, записали все четыре песни для наших певцов.

— А твои четыре не записывали?

— Нет. Мы их попробовали записать, но к сожалению, ничего не получилось, и мы все стерли, — в очередной раз соврал врун несчастный.

— Да? — удивился тот. — А мне казалось…

— Да не, точно стерли, — ответил я. — Кстати, ты вчера какие-то песни ещё сам на английском пел. Прям Джон Леннон отдыхает, — стал я внедрять в неокрепший мозг псевдореальность оппоненту.

— А что пел-то? — поинтересовался Степан.

— Что-то типа: «Лэт ит би, лэт ит би» или «Лэт ит пи», я не понял, я английский плохо знаю, — продолжал лгать великий обманщик.

— А, ну это из Битлов, наверное, — морща лоб и пытаясь вспомнить, произнес тот. — Я же тоже музыкант. На гитаре неплохо играю. Вот иногда и пою тоже.

— А, ну молодец, хорошо получилось.

— Хорошо? — удивился тот.

— Очень, — подтвердил я.

— Знаешь, — замялся он. — Находит иногда что-то в душе. Вот и выплеснулось, наверное.

Мне стало его жалко. Ведь хороший человек, а я с ним так по-свински поступил. Поиздевался над замечательным парнем. Ну не сволочь ли я…

— Эх, ладно, — произнес он и добавил. — Ты здесь пока побудь, а я быстренько в магазин за газировкой сбегаю и приду.

Жалость к нему мгновенно исчезла. Я поймал гражданина за руку и ласковым тоном произнёс:

— Без газировки обойдёшься.

— Но ты пойми, — объяснял тот, пытаясь вырваться. — Курить очень хочется.

— Сигареты — смерть! — напомнил я ему и, не отпуская руку, потащил в студию.

— Но может быть для тебя сходить хотя бы за мороженым? Ты как насчёт «Эскимо» на палочке? — пытался вырваться на опохмелку начинающий алкоголик.