Через несколько часов, когда во дворе застучали копыта лошадей и послышался скрип колес, Анни вышла из своей комнаты и стала спускаться по лестнице. Она решила от всей души насладиться балом, хотя ее сердце было разбито, а от милых иллюзий не осталось и следа.

Внизу она сразу же отыскала глазами принца, который разговаривал с каким-то мужчиной, и приготовилась хранить холодно-официальный вид, пока будет проходить мимо.

Когда Рафаэль поднял голову, почувствовав ее присутствие, другой мужчина тоже повернулся, и Анни с ужасом поняла, что смотрит прямо в лицо тому человеку, который командовал солдатами на рыночной площади.

Мужчина со светлыми волосами смотрел прямо в глаза Анни, и легкая усмешка кривила его великолепно очерченный рот, словно он вызывал ее на поединок. Страх сжал ее сердце. От страха она не могла шелохнуться и только изо всех сил хваталась за перила. Она, как мышка, увидевшая кобру, замерла на месте, не имея духу ни бежать вниз к людям, ни бежать наверх в свою комнату.

— Анни!

Откуда-то издалека сквозь ужас и отчаяние до нее донесся голос Рафаэля. Она смотрела на него, словно сквозь пелену, а он бежал к ней по лестнице.

— Ради Бога, что случилось? — Он обнял ее за талию, не давая ей упасть. — Ты заболела?

Анни повернула к нему лицо и несколько мгновений смотрела на него, потом перевела взгляд дальше. Мужчина все еще стоял на том же самом месте, и в его взгляде она прочитала угрозу, в то время как его лицо оставалось безмятежно спокойным.

Анни вновь почувствовала его сапог на своей груди, услышала выстрел, крики. Все опять ожило в ее памяти.

Страх уступил место холодной ярости.

Она показала на него рукой.

— Он был там. Он был на рыночной площади, — громко сказала она. — Он отдавал приказы.

Рафаэль все еще поддерживал ее, и она была ему благодарна за это, потому что, несмотря на всю ярость, вряд ли устояла бы на своих ослабевших ногах.

— Ковингтон? Ты уверена?

Ковингтон посерел, но от страха или от злости, Анни не поняла.

— Рафаэль, послушайте, — наконец заговорил он. — Эта девушка лжет.

— Он меня ударил, — сказала Анни. — Я ему кричала, чтобы он остановил побоище, а он ударил меня сапогом. Я упала на камни. Вы мне не верите?

— Верю, конечно, — с раздражением пробурчал Рафаэль, и Анни поняла, что его гнев направлен не на нее, а на аристократа со светлыми волосами, стоявшего внизу лестницы. — Немедленно позовите мистера Барретта, — приказал он слуге, проходившему мимо с подносом, уставленным хрустальными бокалами.

Лицо Ковингтона покрылось потом. Он крепко стиснул зубы. Потом он провел изящной рукой по блестящим волосам, и Анни подумала, что этому человеку совсем не идет быть солдатом. Так же, как Люсиан, он больше походил на поэта или музыканта, чем на воина. И еще Анни подумала о том, как обманчива бывает внешность, потому что не может быть ни музыки, ни поэзии в такой злой душе.

— Я этого не потерплю, Рафаэль, — прошипел он, ослабляя воротник отлично сшитой рубашки. — Это немыслимо…

Глаза Ковингтона вспыхнули ненавистью, когда он перевел их с Рафаэля на Анни.

— Меня объявляют виновным без суда? Только по слову этой девчонки?

Принц не ответил. В залу торопливо вошел мистер Барретт, необычно нарядный в своих бальных одеждах. Он взглянул на Ковингтона, потом на Анни и сосредоточил все свое внимание на Рафаэле.

— Что случилось? — спросил он.

Рафаэль рукой указал на лейтенанта, не двигавшегося с места.

— Немедленно арестуйте этого человека. Анни… Мисс Треваррен узнала в нем офицера, командовавшего солдатами на рыночной площади.

Побледнев и пробормотав что-то малоприличное, Барретт положил руку на плечо лейтенанту. Ковингтон сбросил его руку, оправил мундир и вновь застегнул воротничок. Он отлично контролировал свои действия, но Анни знала, что он кипит от злости. Она даже подумала, что, будь они одни, он бы убил ее голыми руками.

— Не трогайте меня, — сказал он Барретту, который был куда выше его чином, так, словно перед ним стоял самый ничтожный из слуг. Потом он опять перевел взгляд на Анни. — Вы заплатите за свою ложь, мисс, — сказал он, прежде чем его увели прочь. — И ваша связь с принцем вас не спасет.

— Хватит! — крикнул Рафаэль и повернулся к Барретту. — Хорошенько присмотрите за ним. Завтра утром я займусь этим делом.

Барретт кивнул и повел лейтенанта Ковингтона из дворца через главный вход. Только после их ухода Анни обратила внимание на собравшуюся возле лестницы толпу. Слуги теснились около стен. В танцевальной зале почти никого не осталось.

Рафаэль махнул рукой, и, словно по волшебству, все разом исчезли. Он и Анни остались одни. Тогда Рафаэль, который успел спуститься по лестнице во время переговоров с Барреттом, протянул ей руку, и Анни боязливо пошла вниз.

— Побоище на рыночной площади не останется безнаказанным, — тихо пообещал он, когда Анни приняла его руку. — Правосудие свершится.

Анни поверила ему. Она еще никогда не любила его больше, чем теперь, но несколько даже справедливых слов не могли вернуть к жизни студента или возвратить торговцам их добро. Детское представление Анни о жизни осталось в прошлом. Она похоронила и оплакала его. Анни ничего не сказала принцу, но она не сомневалась, что он все понял по ее глазам.

— Пойдем, — ласково проговорил он и потянул ее в сторону танцевальной залы. — За все, через что я прошел по вашей воле, Анни Треваррен, вы просто обязаны вознаградить меня танцем.

Анни воспряла сердцем. Она не хотела любить Рафаэля Сент-Джеймса, однако решение, видимо, было принято в более высоких сферах, и она никак не могла его изменить.

Она все еще дрожала, и страх никак не хотел отпускать ее.

— Вы мне поверили.

И они пошли к дверям танцевальной залы навстречу аристократам из Бавии, Франции, Испании, собравшимся тут, чтобы, несмотря на политическую бурю, как полагается, отпраздновать свадьбу принцессы.

Рафаэль едва заметно поднял брови.

— Вы слишком благородны, чтобы лгать о таких важных вещах, — сказал он. — Ковингтон и остальные… Не сомневаюсь, что он их назовет… Так вот, Ковингтон и остальные понесут заслуженное наказание. Тот, кто застрелил студента, будет судим за убийство.

Анни судорожно вздохнула и кивнула головой. Ковингтон и те, кто были с ним, должны ответить за свое преступление, и это справедливо, но реальная жизнь не стала казаться ей менее уродливой и трагической.

— А лейтенант имеет отношение к Фелиции? — спросила она, едва они переступили порог бальной залы.

Она была освещена множеством свечей, которые, удваиваясь в числе зеркалами на стенах, ярко освещали счастливых танцоров. Зрелище было завораживающим, и Анни собиралась стать его частью на несколько часов. Она хотела сказки, волшебства, и они случились, когда Рафаэль обнял ее и закружил в своих объятиях по зале.

Но ему явно было не по себе.

— Да, — напряженным голосом ответил принц, в тревоге обводя взглядом бальную толпу. — Лейтенант Ковингтон — ее брат.

Анни уже поняла, что в зале стало известно о происшедшем. Необычное волнение ощущалось за обычным звоном хрусталя, негромким разговором, звуками музыки.

Она не успела ничего ответить принцу, как в дальнем конце залы танцующие пары смешались и навстречу им выбежала Фелиция Ковингтон.

Она была ужасающе бледна, когда встала напротив них с горящими от страха и ярости глазами. Рафаэль и Анни тоже вынуждены были остановиться. Фелиция даже не посмотрела на Анни, которая все еще держалась за руку принца.

— Рафаэль, это правда? — громко спросила Фелиция. — Ты арестовал Джереми, как простого воришку?

Тем временем к ней подошел Чандлер Хэзлетт и встал за ее спиной.

Рафаэль вздохнул.

— Не здесь, Фелиция, — тихо проговорил он. — Пожалуйста, не сейчас.

Фелиция плохо держалась на ногах, хотя трудно было сказать, то ли она переволновалась, то ли выпила слишком много шампанского. Анни было ее очень жалко, и ей даже захотелось утешить Фелицию, но она понимала, что Фелиция не примет утешения от обвинительницы ее брата.