В Кении можно за тысячу марок купить «большую охотничью лицензию». Она разрешает застрелить трех буйволов, шестерых бушбоков, одного бонго (а это редчайший вид антилопы, открытый лишь в нашем веке!), шестерых дукеров, шестерых дик-диков (крохотных, чуть больше болонки, прелестных антилоп-карликов!), одну антилопу-канну (самую крупную из антилоп; они, полудомашние, пасутся у нас в степи в Аскании-Нова, их доят там!), одну газель Гранта, двух геренуков (антилоп-жираф, наделенных почти такими же длинными шеями), одного бегемота, трех гну, одного бубала хантера (тоже довольно редкая антилопа), четырех антилоп импала, двух малых куду и одного льва, десять газелей Томсона, четырех зебр (из них одну редкую — зебру Греви)… утомительный для чтения, этот список на том не кончается. Что касается отстрела шакалов, гиен, гиеновых собак, свиней, обезьян-павианов, крокодилов и прочей «мелочи», то на них никаких разрешений не требуется.
Кто же захочет умертвить слона или носорога, должен доплатить еще 1500 марок за первого и 300 — за второго.
«Притом для такой охоты вовсе не нужно, обливаясь потом, рыскать в поисках добычи по бушу. Делается это все значительно проще. В Найроби, столице Кении, идешь в контору, заказываешь у подрядчика сафари — и ты всем обеспечен: и ежедневной горячей ванной в палаточном городке прямо посреди степи, и… дикими животными, которых вам подгонят на необходимое расстояние под выстрел, чтобы вы их могли с полным комфортом и не подвергая себя никакой опасности застрелить» (Бернгард Гржимек).
Бернгардт Гржимек в книге «Для диких животных места нет» рассказывает далее о чудовищных «воспоминаниях» охотников на крупного зверя. Некий Гордон Камминг пишет:
«31 августа я встретил самого высокого и красивого слона, которого мне когда-либо приходилось видеть. Я остановился, выстрелил ему в плечо, и этот единственный выстрел дал мне полную власть над сильным и огромным животным. Пуля попала ему прямо под лопатку и парализовала на месте. Я решил некоторое время полюбоваться этим статным животным, прежде чем прикончить его. Я чувствовал себя в эти мгновения господином этих безграничных лесов, позволяющих человеку вести ни с чем не сравнимую по благородству и привлекательности охоту. Полюбовавшись некоторое время этим прекрасным экземпляром, я решил провести некоторые опыты, в частности выявить наиболее уязвимые места у таких животных. Итак, я приблизился к раненому слону и с близкого расстояния всадил ему несколько пуль в различные части его огромного черепа. При каждом новом выстреле он, словно кланяясь, низко опускал свою голову, а затем хоботом очень осторожно и нежно притрагивался к очередной ране. Я был страшно удивлен и искренне растроган тем, как это благородное животное с таким самообладанием переносит свои мучения и столь покорно идет навстречу неминуемой гибели… Я открыл огонь по нему, целясь в наиболее уязвимое, на мой взгляд, место; я всадил ему из моей двустволки шесть зарядов под ключицу, которые неминуемо должны были оказаться смертельными, но они поначалу не произвели должного эффекта. Тогда я еще три раза выстрелил по тому же самому месту из своего тяжелого голландского ружья. Я заметил, что из глаз слона покатились крупные слезы; он их медленно открыл, посмотрел на меня и закрыл снова. По всему его огромному телу прокатилась волна судорог, гигант задрожал, повалился на бок и… скончался».
Я сдерживаюсь от слов негодования: они были бы слишком не литературны. Уверен, что и вы иных не найдете…
А вот и Хэмингуэй:
«М'Кола забавлялся, глядя, как гиену убивали почти в упор. Еще занятнее было, когда в нее стреляли издали, и она, словно обезумев, начинала кружиться на месте в знойном мареве, висевшем над равниной, кружиться с молниеносной быстротой, означавшей, что маленькая никелированная смерть проникла в нее. Истинный же разгар веселья начинался после настоящего мастерского выстрела, когда гиена, раненная на бегу в заднюю часть туловища, начинала бешено кружиться, кусая и терзая собственное тело до тех пор, пока у нее вываливались внутренности».
А Хантер, знаете Джона Хантера: его в общем-то хорошая книга «Охотник» была переведена на русский язык. Он рассказывает, что за жизнь свою убил больше 1400 слонов и свыше тысячи носорогов — «больше, чем все другие охотники». Вот его подвиги: «На юге Шотландии было немало браконьеров, но, мне кажется, я могу, не хвастаясь, сказать, что ни один из них не мог сравниваться со мной».
«…Вряд ли кому приходилось видеть да и вряд ли когда-либо удастся увидеть: восемнадцать убитых львов лежало у моих ног…»
«За девяносто дней я уложил 88 львов и 10 леопардов!»
«Перед нами и по обеим сторонам возвышались горы слоновьих туш. Рухнувшие в непосредственной близости от нас слоны обдавали меня и Саситу из своих хоботов форменным кровавым душем, так что мы с ног до головы были залиты кровью… Ствол моего ружья накалился настолько, что на левой руке образовались значительные ожоги…»
«Из года в год в Африку начинают наезжать все большие орды охотников на крупных животных. Отдельные из них действительно мастера спортивной охоты. Другие же просто обуреваемые необузданной страстью стрелять, стрелять во что попало. Они палят во все, что только попадает им на мушку: в павианов, антилоп, зебр, жирафов, львов, страусов — во все. За ними тянется длинный кровавый след по всей степи от бесчисленного множества раненых и изувеченных животных…» (Александр Лейк).
За последние 20 веков навсегда ушли из жизни 106 видов млекопитающих и 139 видов и подвидов птиц. Первые 1800 лет человек медленно наступал на природу: за 18 веков вымерло только 33 вида. Затем истребление фауны пошло с нарастающим темпом: за последующие сто лет погибло еще 33 вида. С 1600 года по 1969-й вымерло 36 видов млекопитающих и 94 вида птиц.
В 1966 году Международный союз охраны природы опубликовал первые выпуски «Красной книги». На 1 января 1972 года в ней значились как исчезающие 236 видов млекопитающих и 287 видов птиц.
Красный цвет означает в данном случае опасность. Но комиссия ведет и другой список. Его можно назвать черным, обозначив этим цветом гибель, или, вернее, исчезновение. В этот список включены организмы, исчезнувшие с 1600 года…
Не следует думать, что 1600 год — произвольная дата; нет, она выбрана не случайно. После 1600 года для исчезнувших млекопитающих и птиц и отчасти других животных есть соответствующие описания, сделанные в большинстве случаев по экземплярам, имеющимся в коллекциях, и им даны научные названия. Птицы и звери, исчезнувшие ранее 1600 года, лишь в исключительных случаях имеют документированные описания, и ученые очень редко имеют в своем распоряжении коллекционные экземпляры. 1600 год принят комиссией за исходную дату еще и потому, что он совпадает с началом усиленного наступления человека на дикую природу (Д. Фишер, Н. Саймон, Д. Винсент).
Причины печального исчезновения животных разные и для каждого вида свои. Ученый Джеймс Фишер составил следующую несколько сокращенную мной таблицу. Она хотя и приблизительно, но достаточно наглядно представляет факторы гибели животных.
Доживут ли до конца нашего века?
Киты.Балена, или гладкий гренландский кит, — это та чудо-юдо рыба-кит, о которой рассказывают сказки, легенды, о которой писал еще Аристотель, предполагая в «ней» не зверя, а только рыбу, хотя и кормящую своих отпрысков молоком и наделенную не жабрами, а легкими. Только в 1693 году англичанин Джон Рей доказал, что кит не рыба, а зверь.
Тот стилизованный образ кита, который мы видим обычно на иллюстрациях к сказкам, скопирован более или менее точно с гренландского. У него, как и у других гладких китов, нет «полос» — складок на горле и брюхе, нет и спинного плавника. Голова огромная, треть всей длины, кверху куполом, выпуклая, во рту с каждой стороны по 320–325 узких темно-серых роговых пластин, самые большие 3,5 метра длиной. Длина самого кита — 18–22 метра, вес — до 100 тонн. Родина — Арктика, зона дрейфующих полярных льдов. Следуя за ними, гренландские киты плывут летом на север, в высокие арктические широты, зимой — на юг и заплывают до Камчатки и Северных Курильских островов.
