— Это правда…

Голос его звучит едва слышно, и при каждом слове у меня сердце обливается горячей кровью. Хочется обнять иена, прижаться к нему, но останавливает то, что Тагел серьёзно ранен и любое прикосновение может усилить кровотечение. Рану надо перевязать, и попросить Лицину найти целителя. Только не знаю, сумеет ли Нуолис помочь дракону.

— И ты сам знаешь это. Все предсказания пророка исполняются одно за другим. Скоро исчезнут драконы, и магия покинет этот мир.

— Я знаю то, что эта женщина важна для тебя, — громко прерывает его Икел и дёргает уголком рта. — Ты бы не оставил жизнь той, что открыла мою шкатулку с секретом, не будь Лексия особенной для тебя. Мне этого достаточно.

Я вздрагиваю: так шкатулку подкинул иен Вудраф? Впрочем, чему удивляться? Похоже, что и Леастер, и настоящая Лексия стали лишь орудиями в его руках. В погоне за властью и богатством потеряли человечность и превратились в стальные мечи мести.

Тагел медленно заваливается влево и едва не падает, но в последний момент удерживает равновесие. Я в волнении тянусь к нему, но иен снова задвигает меня за себя, желая оградить от Икела и его торна.

— Признай, я правильно распорядился наследством моей погибшей пары, — поигрывая мечом, наблюдает за ним иен Вудраф. — Ты до сих пор полностью не восстановился от драконьего проклятия. Посмотри на себя! Ты слаб! Не в силах переступить через сомнения и признать, что девчонка стала твоей жизнью. А помнишь, как обвинял, что чувства поработили меня? Не забыл, как отобрал мою любовь? Пришло время вернуть долг!

Кивает колдуну, и тот делает ещё шаг.

— Стойте! — вмешиваюсь я. Выступаю вперёд и требовательно протягиваю руку: — Икел иен Вудраф, отдайте свой меч!

— С чего вдруг? — выгибает тот бровь.

— У торна есть магия, — поясняю я.

Внешне я спокойна, но внутри всё переворачивается от страха. Не за себя — я уже умирала. Это не так страшно, хоть и не хочется повторять.

За Тагела, которому предстоит нечто похуже гибели! Если верить словам Вудрафа. Но, коли он прав, то это даёт шанс на спасение. Во всяком случае я отчаянно на это надеюсь. И проверить можно лишь одним способом. Который для меня хуже смерти.

— У меня нет оружия для защиты. — Окидываю его насмешливым взглядом и пытаюсь задеть за живое: — Или легенды врут о благородности драконов?

— Не слышал подобных россказней, — отмахивается Икел и всё же неохотно поворачивает меч рукоятью ко мне. — Если пытаешься этой хитростью спасти Тагела, то не надейся. Мне не составит труда вернуть оружие и завершить начатое.

— Никаких хитростей, — хмурюсь я и принимаю в руки невероятно тяжёлый клинок. Смотрю на иен Огаута. — Только правила.

С трудом удерживая его двумя руками, царапаю острием по камням, и от звука, который при этом возникает, Икел морщится, а его торн откровенно смеётся. Я же упрямо поджимаю губы и собираюсь с силами. У меня только одна попытка.

Лицина сказала, что драконы теряют силу, утрачивая безусловную веру в Имори. Мне и верить не надо. Я знаю, что она существует! И надеюсь, что этого достаточно. Потому что я…

— Говори, — прошу Тагела.

— Что? — внимательно наблюдая за каждым движением чужого колдуна, уточняет он.

— То, что произнёс в спальне на древнем языке, — с лёгким смущением поясняю я. — Перед тем, как. Пророчество!

Иен Огаут оборачивается и смотрит так, что душа трепещет. Поддавшись моменту, я приподнимаюсь на носочки и целую его в губы. Легко, будто прикосновение крыльев бабочки, и повторяю:

— Говори.

Не отрывая от меня проникновенного взгляда, иен нараспев начинает повторять уже дважды услышанные мною слова, а я напрягаю плечи и теперь уже сама пристально слежу за неотвратимо приближающимся торном. Колдун опять разводит руки, и воздух вокруг него начинает мерцать. Не возникает сомнений, что меня собираются убить.

Медленно. Мучительно. Как обещал «кузену» Икел.

Дышу размеренно и глубоко, готовясь к одному удару. И тут осознаю, что слова древнего языка мне понятны. «Чужая женщина. Невинная дева.» — я помнила слова торна Тагела. А сейчас узнала и остальное. И когда иен Огаут замолкает, грустно улыбаюсь.

Тогда он произнёс «Истинная» и после ждал этого от меня. Но только на драконьем языке. Сейчас я понимаю это и знаю, что и как говорить. Потому что мы с Тагелом действительно связаны. Не только магией крови, но и чувствами, и судьбой, и благословением Имори.

Вот только я не могу это взять. Один раз я уже промолчала, когда стоило кричать. И это стоило мне брака с любимым мужчиной. Наша любовь умерла, отравленная ложью, — и моей, и Олега.

Тагел позволил мне выбирать — открыть шкатулку с проклятием или нет, и я ошиблась. Может, сейчас я тоже не права, но.

— Воин света, — говорю на чистейшем драконьем.

От звука моего голоса всё вокруг будто замирает. Торн столбенеет и, распахнув рот, хватает им воздух, напоминая рыбу, выброшенную штормом на берег. Иен Вудраф отшатывается и вжимается спиной в стену, словно перед ним явилась сама прародительница драконов.

— Умершая в своём мире и возрождённая силой Имори в теле леди Лексии, — звонко продолжаю я.

Замечаю, как воздух вокруг меня начинает мерцать, и тайна реакции Икела становится открытой — иен первым заметил исходящую от меня силу. Магию, которая будет стоить мне возможного счастья. Впрочем, Тагел так и не подтвердил, что слова «кузена» о чувствах — правда. Вероятно, иен Огаут остался тем же приверженцем правил и пророчеств. И поэтому…

— Присланная, чтобы напомнить детям об истинной вере! Она — ваш свет, без которого вы будете слепы и беспомощны. Не позволяйте магии покинуть этот мир. Вместе с ней из него уйдёт и жизнь.

Воздух вокруг меня заворачивается вихрями алого света, и от одного взгляда каждый падает на колени, будь то дракон, торн или человек.

И Икел иен Вудраф.

И Тагел иен Огаут.

На лицах драконов благоговение.

— Прости, — беззвучно молю я и чувствую, как по щеке моей ползёт слеза.

Могла бы я стать счастливой, скажи я вместо всего этого лишь «истинная»? Отобрала бы Имори мою жизнь, сделай я этот выбор? Я этого никогда не узнаю. Поэтому, собравшись с духом, поднимаю объятый светом Имори тяжеленный меч и с силой втыкаю его в камни мостовой. Во все стороны ручейками разбегаются струйки магического пламени.

Полыхает так, что на миг я слепну, а затем мир тонет в кромешной темноте. Я. умерла? Распахнув глаза, я щурюсь от яркого света, в ореоле которого вижу приближающийся силуэт. Превозмогая слабость, шепчу:

— Имори?

Тронный зал заливает яркий солнечный свет. Он пробегает золотистыми искрами по блестящим канделябрам, сверкает в дорогих украшениях собравшихся лордов и леди. Напоминает мне о непостижимом взгляде высшего существа этого мира — дракона! Я подавляю рвущую грудь боль и с усилием улыбаюсь очередной паре, которую представляет мне вдова Габель.

Женщина — единственная (кроме пропавшей бедняжки Лицины), кто знает мою тайну. Когда я появилась в её покоях, думая, что снова попала к Имори, первая бросилась утешать меня. А ведь я рассказала, что произошло с её мужем. Поведала всё, не в силах справляться с болью в одиночестве. Страдание ещё сильнее сплотило нас, и моя подруга теперь первая советница королевы Тамсина.

— Вы в порядке? — приближаясь, тихо спрашивает леди Итлеси. — Может, сослаться на тяготы подготовки к балу в честь Имори и, переодевшись, инкогнито навестить Мисанту?

— Сколько ещё просителей? — скинув туфли и радуясь, что этого не видно под длинной юбкой, уточняю я.

Пятая точка на жёстком троне уже давно кажется деревянной, а спину ломит от усталости, но обязанности королевы я стараюсь выполнять безукоризненно. В конце концов, это единственный доставшийся мне утешительный приз. Есть ещё один, но о нём лучше не распространяться.

— Ещё леди и лорд Илнан, затем лорд Хозом…

— Опять? — едва сдерживаю стон. — Он на приём к королеве как на работу ходит!