Бет вытерла ладонью слезы со щек. Хватит!

Она уже целых два часа только и делает, что рыдает. С чего это она вообразила, что в нее можно влюбиться? Да кому она нужна! Но самое неприятное, что вчера в объятиях Дункана она совсем распустилась и напрочь позабыла суровые уроки, которые преподала ей жизнь, перемещая ее из одной неприятной ситуации в другую.

«Урок номер один, — прошептала Бет, напоминая себе то, о чем до вчерашнего дня никогда не позволяла забывать. — Любовь находится вне пределов твоей досягаемости. Урок номер два: с чего это ты взяла, что с тобой будут поступать честно? Урок номер три: существует лишь добро и зло».

Так вот, Дункан, как это ни прискорбно, олицетворяет собой зло.

Бет подошла к окну, икнула, шмыгнула носом и выглянула во двор, где жизнь била ключом. Взгляд ее упал на залив и расположенную за ним деревушку Драсмур. Все это — и замок, и его двор, и даже деревня — принадлежит ей, и в пятнадцатом столетии, и в двадцать первом. В пятнадцатом, потому что она вышла замуж за Дункана, а в двадцать первом — по закону.

Чувствуя, что из ее глаз все еще текут слезы, Бет рассеянно наблюдала за снующими по двору людьми, пытаясь успокоиться.

«А ну-ка возьми себя в руки и прекрати истерику! — приказала она себе. — Никому до тебя нет дела. Всем наплевать на то, счастлива ты или нет. Страдай, не страдай — ничего не изменится».

Бет тяжело вздохнула, понимая, что всю жизнь в спальне, зализывая раны, не просидишь. Если судьба решила, что она должна остаться в пятнадцатом веке до конца дней своих, значит, эту жизнь следует изменить, хотя бы ради того, чтобы не сойти с ума. И для начала она больше не станет жить в свинарнике.

Решив, что сумела усмирить свою гордость и заковать исстрадавшееся сердце в непроницаемую броню, Бет выпрямилась. Хотя тело у нее болело так, словно она участвовала в международных соревнованиях по бегу — ничего удивительного, сначала она всю ночь кувыркалась с Дунканом в постели, а потом барахталась в море, спасая непослушного мальчугана, — Бет расправила плечи и глубоко вздохнула. Ладно, поболит и перестанет.

Главное, что она хозяйка замка Блэкстоун, и пора дать окружающим это понять.

Сидя в гостиной, Маргарет Силверстейн одним глазом смотрела на часы, отмечая регулярность схваток, а другим наблюдала за своим мужем, метавшимся по комнате с дневником леди Бет в руке.

Со дня ее исчезновения он места себе не находил от беспокойства, почти ничего не ел и не спал. При этом он ежедневно наведывался в замок, надеясь привлечь к себе внимание призрака, для чего испробовал все средства, которые только мог придумать — от включения на полную громкость телевизора до написания письма, в котором утверждал, что поместье Блэкстоун обанкротилось. Ему просто необходимо знать, находится лэрд в замке или нет.

Однако все его усилия закончились ничем — призрак так ни разу и не дал о себе знать.

— У меня дурное предчувствие, Маргарет. Леди Бет плохо подготовлена к тому, что ее ждет.

— Я с тобой не согласна. — Маргарет смахнула с лица влажную кудряшку: день был необычайно жаркий, влажность почти стопроцентная, что, естественно, не облегчало ее состояния. — Нашу Бет нелегко сломить.

— Ты читала это? — Хлопнув рукой по дневнику в обложке из ткани, который он обнаружил под подушкой Бет, Том продолжил носиться взад-вперед по комнате. — В этой книжке она излила душу, обнажила свое сердце. Ее никогда никто не любил, и сейчас она исступленно мечтает о том, чтобы нашелся такой человек. Кроме того, прежде она жила в гораздо более комфортных условиях, чем живем мы, не говоря уже о той далекой эпохе. — Том наконец прекратил бегать и остановился перед женой. — Тебя здесь не было, когда взорвался водонагреватель, и ты не слышала, как Бет из-за этого переживала. А что она будет делать без водопровода, без канализации и прочих благ цивилизации, да к тому же не зная языка, на котором говорит Макдугал? Как будет отвечать ему, когда он станет ругаться?

— Никак. Бет наверняка не станет обращать на него внимания.

Глядя на мужа, Маргарет покачала головой. Она тоже беспокоилась, однако совсем подругой причине — проведя достаточно много времени с леди Бет и прочитав ее дневник, Маргарет получила совсем иное представление о Катрин Элизабет Макдугал Паддинг.

Естественно, как и всякая нормальная женщина, леди Бет мечтала о любви и внимании мужчины, однако она не относилась к тем недалеким особам, для которых муж — непререкаемый авторитет. Она не станет во всем его слушаться, внимать каждому его слову, забыв о себе, прислуживать ему, в общем, становиться его рабой. Бет своенравна и упряма и никогда не поступится своими принципами и не станет ни под кого подстраиваться только ради любви.

— Том, дорогой, мне понятно твое беспокойство, но ты забываешь, что Бет самостоятельно, без чьей-либо помощи устроила свою жизнь. Кроме того, она очень смелая девушка.

Бет не раз вставала на защиту своих коллег по работе, если считала, что с ними обращаются несправедливо. А еще она дала достойный отпор уличному грабителю в весьма необычной манере: хорошенько его стукнула, а когда он упал, почувствовала, что ее начинает тошнить, и не стала отстраняться, а вывалила все содержимое желудка на поверженного врага.

Если кто-то и сумеет всецело завладеть вниманием его светлости, так это леди Бет — в этом Маргарет была абсолютно уверена, и именно это ее беспокоило.

Маргарет знала, что Том с ней не согласен, но считала, что леди Бет приложит все силы, чтобы постоять за себя перед его светлостью.

Вернувшись наконец к реальной действительности, Маргарет постаралась устроиться поудобнее. Началась еще одна схватка, и она в очередной раз взглянула на часы, чувствуя одновременно и страх, и возбуждение. Уже скоро ее ребенок появится на свет.

— Том, а как мы узнаем, что все пройдет благополучно?

— Может быть… — Оборвав себя на полуслове, Том впервые за много дней улыбнулся. — Я должен вернуться в замок. — Он направился к двери, на ходу надевая шляпу и пальто. — Я должен привезти его дневник.

— Том, подожди. — Поморщившись, Маргарет встала, с трудом подняв свое раздавшееся тело, и почувствовала, как из нее вылилась жидкость: это отошли воды. — Твой ребенок наконец-то решил, что пора появиться на свет, дорогой. Нашему лэрду и его дневнику придется подождать.

Облаченная в джинсы и вооруженная лишь убогой щеткой, которую обнаружила в кухне, Бет выгнала из зала двух шелудивых псов, троих детей и слонявшегося там без дела священника. Ей было наплевать на то, что все они — за исключением, естественно, собак — сочтут ее сумасшедшей. Пусть думают про нее, что хотят. В зале царила невообразимая грязь, и она намеревалась произвести там уборку.

Она вымела из одного угла весь мусор и принялась стаскивать в угол все скамейки, а покончив с этим, взялась за край одного из многочисленных длинных столов и тоже потянула его в угол. За этим занятием ее и застала Рейчел.

— Миледи, ну зачем вы так надрываетесь?

Не прошло и нескольких минут, как Рейчел привела на помощь с полдюжины женщин: к удивлению Бет, все они теперь ей мило улыбались и охотно бросались выполнять каждое ее распоряжение.

Когда они взялись за противоположные концы стола, Рейчел прошептала Бет:

— После того как он извинился, вы его простили?

— Я вообще не хочу больше о нем говорить. Даже если этот человек умрет от сердечного приступа, я не желаю об этом слышать, по крайней мере до тех пор, пока его не похоронят. — Бет уже столько думала о Дункане Ангусе Макдугале, что ей до конца жизни этого хватит.

— Сердечного чего?

Раздраженно воздев глаза к потолку, Бет жестами изобразила сердечный приступ.

— A oui. — Нахмурившись, Рейчел пробормотала что-то по-французски, а потом прибавила: — Как пожелаете, топ ami.

Благодарная своей подруге за то, что она оставила тему о ее неверном муже, Бет сказала: