Мартин был ближе к дверям, он и открыл, когда постучали. Тут же отступил в сторону, оглянулся на Занозу с ядовитой ухмылкой:

— Это к тебе.

Тот уже и сам понял. Почувствовал запах миндального масла и воска и, самую малость, конского волоса. Берана, кто же еще?

— Я не буду заходить, — Берана встала на пороге, как будто была нечистью с лесной опушки, — Заноза, у меня к тебе один вопрос: это правда, что ты убил сеньору Шиаюн?

— Она… — правда или нет? Интересно, вот что тут ответишь? — убилась об меня, — Заноза решил, что как ни странно звучит такой ответ, но он ближе всего к истине.

Берана побледнела. Вцепилась пальцами в дверной косяк.

Она, что, надеялась, будто слухи о смерти Шиаюн неверны? Несмотря на Голема, несмотря на то, что весь Порт гудел обсуждая оживших призраков из подземелий, и на то, что Шиаюн видели уходившей под землю, но не видели, как она оттуда вернулась? 

Похоже на то. Когда любишь кого-то, в его смерть трудно поверить. Но как можно любить Шиаюн? Теперь, когда она мертва, разве чары не должны были окончательно рассеяться?

Или для Бераны дело было не в чарах?

— Я тебе скажу одну вещь, — Берана выпустила косяк и, раздув ноздри, взглянула на Занозу исподлобья, — один раз скажу. Я ухожу на «Граниэли» искать своего настоящего отца. И знаешь почему? Не потому, что так уж хочу его найти. А потому, что не хочу оставаться на Тарвуде, который стал твоим. Ты все портишь. Все думают, что ты делаешь лучше, но на самом деле ты делаешь все очень плохим. И я надеюсь, что никогда тебя больше не увижу.

Она развернулась, такая прямая и закостеневшая, будто команду «кругом» выполняла. Сошла с крыльца и направилась к стоящей у коновязи двуколке.

Сидевший там молодой мужчина, увидев Занозу, приветственно приподнял шляпу.

— Это капитан Гарфильд с «Граниэли», — прокомментировал Мартин. — Это он меня предупредил насчет Голема.

— И привел его на мельницу, — Заноза кивнул, — я в курсе. А еще он ирландец, это я тоже знаю.

Да, он не любил ирландцев. Знал, что это не очень правильно, знал, что предвзят, но все равно не любил. Впрочем, капитан их короткого разговора не слышал, представлять его официально Берана не стала, и свое мнение вкупе с отношением, как к нему лично, так и к Ирландии вообще, Заноза мог оставить при себе.

— Когда в следующий раз я решу, будто разбираюсь в людях, напомни мне об этой ночи, — попросил он, закрывая дверь.

— Да ты разбираешься, — Мартин флегматично выставил на стол две рюмки и бутылку бурбона, — в людях разбираешься. Ты в женщинах ничего не понимаешь. А я напомню, будь уверен. Ну, что, — он разлил бурбон, подвинул рюмку Занозе, — добро пожаловать в клуб. Могу поспорить, раньше от тебя женщины не уходили.

— Это типа совершеннолетия?

— Это круче.

— Тогда зашибись. Потому что совершеннолетия мне не дождаться.

Сегодня Эшива была брюнеткой, смуглой, черноглазой, с буйной копной волос, вьющихся крупными кольцами. Возможно, так она по-настоящему и выглядела. А может и нет. Вероятнее всего, Эшива сама давно не помнила, какой внешностью наделила ее природа.

Музыка гремела так, что ее можно было ощущать кожей, наверное даже резать ножом. Люди танцевали, веселились, бесновались, то и дело завязывались вокруг короткие драки, неотличимые от танцев. На обшарпанных диванах, не затрудняясь выбрать местечки поуединеннее, обжимались парочки. Тут же — точно так же не заботясь о зрителях — закидывались дурью торчки. Кому какое дело?

Главное, не ошибиться и не перепутать пьяную добычу с обдолбаной. Но торчков Заноза отличал по запаху. А чтобы почуять пьяного, даже вампиром быть не надо. Тут и человеческого обоняния хватит.

Они с Эшивой охотились, танцевали, пили, охотились снова. Хорошая ночь. Отличная ночь в отличном месте.

— А Хасан демона убил, — сказал Заноза, когда они ненадолго выбрались на свежий воздух, и рев музыки слегка приглушили стены.

— Хасан все время кого-нибудь убивает, — Эшива пожала плечами, — подумаешь, новость!

— А по мозгам за это дали мне.

— Значит, Хасан убил единственного демона, чья смерть хоть кого-то огорчила. Он у нас любит сложности. Но, вообще-то, мой сладкий, — Эшива забрала у него сигарету и затянулась сама, — все правильно. Он же из-за тебя демона убил.

— Откуда ты знаешь?

— Да он всегда из-за тебя убивает какую-нибудь экзотику. Ты вспомни, что в мае было! А до того, сколько раз? Нет, не говори сколько, — она быстро поцеловала его, не давая ответить, — это был риторический вопрос. Скажи лучше, ты слышал когда-нибудь о Всецветной Чатуранге? Говорят, фигуры в ней сделаны из окаменевшей крови титанов. А доска — из их костей. И еще говорят, в ней есть какая-то магия. Я думаю, — она затянулась снова, выдохнула дым и вернула сигарету Занозе, — я почти уверена, что без магии не обошлось. Можешь назвать это интуицией.

— А констатацией очевидного, могу назвать?

— Ты вообще все можешь, — голос Эшивы стал медовым и бархатным, — хочешь поискать эту игрушку? Мне кажется, Уильям, тебе стоит чем-нибудь развлечься, например, поисками древних таинственных артефактов. А я с удовольствием помогу. Ну, так, что скажешь?

Заноза не хотел развлекаться, развлечений ему выше головы хватало на Тарвуде. Но он знал, что согласится. И Эшива знала. Есть вещи, которым просто нельзя меняться. Вещи, на которых держится весь мир. Что бы ни случилось.

У него был Тарвуд, где все постоянно шло кувырком, но кувыркалось в заданном направлении. У него был Мартин, у которого кувырком шла вся жизнь, но именно это Мартину и было нужно. У него была Лэа, принцесса, которая никогда не найдет себя, но никогда не перестанет искать. У него была Эшива, способная внести хаос во все упорядоченное, и пустить под откос все, прочно поставленное.

И был Хасан. Ось вселенной. Тот, кто останавливал любое падение и вносил ясность во все непонятное.

И целая вечность впереди.

С такими друзьями, такой женщиной и такими перспективами, о чем еще мечтать? О Всецветной Чатуранге, разумеется.

— Позовем с собой Мартина, — решил Заноза. — А заодно я наконец-то, покажу ему все фильмы про Индиану.