Песчаному сразу стало легко, так легко, словно с его плеч разом сняли всю тяжесть долга, накопленного за столетия другими каси, его предшественниками. Груза, который тянул к земле, держал на привязи душу, не стало. Долг закрыт, Завет исполнен, и наконец-то каси Песчаный свободен. Теперь свободен… Навсегда… Дух его — сильный и молодой, яркий и неугомонный — без сожаления покинул дряхлое усталое тело. Чтобы стать ветром, дождем и солнечным светом…

А Росс Джевидж, бывший маршал и бывший канцлер, подивившись на все это небывалое светопреставление, задумчиво почесал свободной рукой в затылке и сказал нечто совершенно моменту неуместное:

— Вот ведь сволоч-чь какая! Заварил кашу, а мы теперь расхлебывай. Но мы ведь справимся, правда, мой маленький?

Мажонок сладко причмокнул во сне пухлыми губами, соглашаясь с отцом. Он-то вообще никогда не сомневался.

— Эгей! Мистрил Джайдэв?! Чего это с вами?

Лейтенант Иниго обеспокоенно тронул Росса за плечо и, встретив непонимающий взгляд, пояснил:

— Вы прямо как статуя закаменели на несколько минут. Что- то случилось?

— Переволновался. Сердце болит.

Его Вечное Змейшество позволило лицезреть себя только избранным. Фэйм, Морран и каси, судя по выражениям лиц, удостоились, а все остальные — нет. Ну и правильно. Джевиджа дрожь пробирала при мысли о том, какие слухи покатились бы не только по Арру, но и по всему Эльлору. Карьера на поприще мистики его никогда не влекла, а уж сомнительная слава отца Избранника Великого Л'лэ так и вовсе страшила.

Но насчет сердца Росс не врал. Ныло за грудиной, пульсирующей болью отдавало в левую лопатку и руку.

— Дай я понесу, — попросила Фэйм.

Какое-то время они смотрели друг другу в глаза пристально и пристрастно. Зачем нужны слова, зачем долгие оправдания, если они оба, обернись время вспять, поступили бы так же? Разве лорд Джевидж плохо знает свою жену? Она умеет держать слово и молчала бы даже на костре.

— Держи крепче, он стал таким тяжелым.

Тяжесть, которая не оттягивает материнские руки. Фэймрил прижала ребенка к груди, по-прежнему не веря в свое счастье и удачу. Каковы бы ни были загадочные долгосрочные цели Вечного Огнерожденного, но только благодаря его воле и силе у них с Россом есть такое чудо — Диан. Этого достаточно, это все искупает.

— Собирайте людей, — приказал Джевидж, пересиливая боль. — Пора возвращаться.

Повторять дважды лейтенанту Иниго не понадобилось. Не прошло и получаса, как отряд из форта Арменд, прихватив с собой эрройя из разрушенного поселка, выдвинулся в обратный путь.

Великие Силы не размениваются на дешевые чудеса, равный ВсеТворцу обойдется без ритуалов и обрядов, оставив сомнительную радость пышных церемоний слабым смертным. Пусть тешатся блеском золотого шитья, пусть затаив дыхание внимают торжественным гимнам, пусть видят таинство там, где нет никакой тайны. На то они и смертные. Их душам ритуалы потребны, точно костыли увечным, чтобы удерживать тяжелое неуклюжее тело. На самом же деле… все просто, почти обыденно. Как жизнь или смерть.

Спасибо тому заплечных дел мастеру-кехтанцу, который выпытал у пленного эрройя место, где каси собирается провести обряд над Избранным младенцем. Иначе Даетжина никогда не стала бы свидетельницей исторического момента. Пришлось, правда, усыпить своих спутников, чтобы оказаться на месте события без их навязчивого сопровождения, но это мелочи.

Великий Л'лэ… Имя это горчило на красивых устах магички гречишным медом. Впервые за сотню лет было Даетжине Махавир завидно до слез, до колик, до истерики. Она, прикованная в буквальном смысле цепями к убогой, ущербной, искаженной магии, ко всем этим жезлам и прочим уродливым приспособлениям, видела того, кто способен изменить судьбы мира одним только словом или мыслью. Великий Л'лэ… Чистая Сила, на которую смотреть так же больно, как на солнце. Но Даетжина не отводила слезящихся глаз до самого конца.

«Говоришь, что «это всего лишь начало»? И тут я с тобой согласна, Огнерожденный. Это только самое начало! Этот ребенок будет моим, — мысленно поклялась мис Махавир. — Чего бы мне это ни стоило».

«Ты так уверена? Думаеш-ш-шь, я позволю тебе?» — прошелестел неожиданно голос где-то на грани сознания.

Даетжина не смутилась ничуть. Раз она слышала и видела Великого Л'лэ, значит, и он обратил на нее внимание.

«Поправь меня, Вечный, но разве ты можешь заставить меня отказаться от задуманного?»

Боги… или He-Боги свято блюдут великое правило — каждый человек обладает свободной волей и всегда сам делает свой выбор. Это его Право.

«Зас-с-ставить тебя? Не-е-ет!» — хищно улыбнулась луна с небес.

«У тебя не получится снять меня с доски, как мешающую игроку фигурку. Это вне твоей власти».

«Ты мне не мешаеш-ш-шь».

Воистину так! Муха, сидящая на скале, и та создает на камень больше давления. Но и скала ничего не может сделать мухе. Ничего, совсем ничего. Муха сама решит, что бы ей такого предпринять.

«Как решиш-ш-шь — так и будет», — щедро пообещал Огнерожденный.

И через несколько томительных минут добавил:

«Я лиш-ш-шь уравняю ш-шанс-сы!»

«Вот и прекрасно! Я уж как-нибудь разберусь», — обрадовалась чародейка.

Отряд, посланный на помощь обороняющимся жителям Арамана, возвращался в форт: взвод солдат, Джевиджи с ребенком, Морран Кил и неполная сотня эрройя — тридцать мужчин и вдвое больше женщин и детей. В принципе, можно было напасть и сейчас. Молодой маг-экзорт против мис Махавир, что слепой щеночек против волкодава. Если постараться, то ничего не стоит застать их врасплох. Вся загвоздка в укоренившейся привычке к изящным комбинациям. За сто пятьдесят с лишком лет приедаются простые решения, хочется одним выстрелом убить трех зайцев. Точнее, двух зайцев. И главное, не придется даже пальчиком шевельнуть. Все за Даетжину сделают грубые примитивные мужчины. Останется только получить свой маленький приз. Звучит символично и трогательно: маленький приз — маленький мальчик.

«Все просто, Огнерожденный. Ты сам так сказал».

«Все еще прощ-щ-ще», — отозвался тот откуда-то из поднебесья и исчез окончательно, как… исчезает ночь, как тает облачко пара при дыхании на морозе.

Великий Л'лэ роздал шансы всем — лорду Джевиджу и мис Махавир.

Все только начинается.

Вывих щиколотки оказался гораздо более серьезным и болезненным, чем показалось Грифу Девраю поначалу. На следующий день нога распухла, и о том, чтобы натянуть на нее сапог, речи идти не могло. К тому же бессонная ночь не способствовала бодрости. Ни один нормальный человек не уснет, когда стены его комнаты буквально ходуном ходят от вибрации. Стоило сыщику задремать, как беспокойный хозяин включал одну из своих дьявольски громких машин. Один ВсеТворец знает, зачем этим нужно было заниматься в самый глухой час ночи, но теперь становилось понятно, отчего жители деревни прячутся за высокими заборами, уповая на крепость запоров и остроту зубов цепных псов. Каких только ужасов небось не понапридумывали себе сельчане, если даже привыкший к техническим новинкам и эксцентричному поведению магов Гриф побоялся высунуться за дверь спальни. Не исключено ведь, что патологически подозрительный милорд Айлгенна поставил механического паука-охранника сторожить нежданного гостя. Снова попасть в его клешни сыщику не хотелось.

Неутомимый колдун-изобретатель утихомирил свои машины только к рассвету, потом долго журчала вода — милорд наполнял ванну, а затем еще час «радовал» Грифа патриотическим репертуаром в собственном исполнении. После третьего по счету государственного гимна сыщик придавил ухо неимоверно тяжелой подушкой и наконец-то заснул.

Ясное дело, побудка случилась гораздо позже полудня, причем настолько резкая и неожиданная, что Гриф спросонок едва не пристрелил хозяина. А что прикажете делать, ежели к вам в спальню, мирно почивающему под теплым одеялом, да еще и головой под подушкой, впрыгивает на жутко скрипящих механических ходулях человек в кожаном шлеме и погребальном саване?