А вот третьему сотоварищу по предстоящему путешествию — преподавателю и переводчику с южных наречий мистрилу Дюччи категорически понравилась Фэйм, точнее, ее фигура. Черные глаза учителя маголийского маслянисто заблестели, стоило женщине снять манто. Наглец даже губами причмокнул от удовольствия. В присутствии двух мужчин — мужа и… хм… двоюродного брата — мистрил Люччи не осмелился бы приставать к даме, но пялиться на ее грудь ему никто запретить не мог. Фэйм, не привыкшая к такому повышенному вниманию, инстинктивно прижалась к Россу.

«Ага! Вспомнила, стало быть, кто у нас защитник и опора?! — злорадно хмыкнул тот. — Заодно неплохо бы вспомнить, что у жены от мужа не должно быть страшных тайн». И из вредности сделал вид, будто не замечает непристойного поведения спутника. Что поделаешь, если после родов Фэймрил обрела исключительно соблазнительные для мужского глаза формы. Самому зачастую сдержаться удается с огромным трудом. Пусть переводчик помучается немного вожделением, напоминая строптивой женушке об истинной природе всех мужчин. Никакое воспитание не удержит от похотливых мыслей, никакие запреты не остановят. Глазели на приятные округлости, глазеют и будут глазеть. И не только глазеть.

Так что назвать атмосферу, царившую в купе номер пять третьего вагона первого класса, дружеской было бы явным преувеличением. Клирик-иерей презрительно отворачивался от мага, который в свою очередь старался оставаться незаметным, кавалерист сосредоточенно читал газету, учитель пускал слюни в сторону чужой жены, а Росс наслаждался осенними пасторалями Эльлора. В последний раз, когда он ехал в этом направлении, времени на любование пейзажами у главнокомандующего не нашлось. Даже в окошко глянуть лишний раз не довелось. И очень зря, потому что на обратном пути контуженый и тяжелораненый Джевидж красотами эльлорских земель уж точно не интересовался. Не до того ему было.

Бесспорно, в разгар весеннего цветения эльлорская земля прекрасна, но даже поздней осенью тут есть на что посмотреть, только успевай головой вертеть. Маленькие уютные деревеньки, живописные мельницы, романтичные развалины замков и древних крепостей, старинные храмы, пашни, леса и речушки мелькали за окошком. Все такое ухоженное, обжитое, намоленное, наезженное, родное. Тысячу лет эльлорцы поливали эту землю попеременно потом, кровью и слезами, рожали детей, растили урожай, отстраивались после пожаров и нашествий, взывали к милости богов, а отбыв свой земной срок, ложились в нее и становились прахом, частью ее. В конце концов, Росс Кайлин Джевидж однажды тоже окажется на семейном кладбище, рядом с отцом, дедом и прадедами, и это будет правильно. Но лежаться в гробу одиннадцатому графу будет легко при условии, что на его могилу бросит щепоть земли сын и наследник — Диан Фэймрил Джевидж. Осталось только найти его.

Нет, без Великого Л'лэ тут не обошлось абсолютно точно. Нечисть не помогает смертным бескорыстно и не подрабатывает частным извозом для увечных и беспамятных. Вот и не верь в сказки о сделках с Великим Неспящим после этого.

Росс недобро покосился на уткнувшуюся в потрепанный томик стихов жену.

«Прав Гриф Деврай, когда и в шутку, и всерьез твердит про женщин, что они — источник всех неприятностей. Любишь ее, лелеешь, заботишься, бережешь, а она? «Я не желаю говорить»! Тайны у нее, видишь ли! От кого? От мужа! Погодите, леди Джевидж, я вам припомню секреты и тайны!» — мысленно пообещал осерчавший «мистрил Джайдэв». А уж если он кому чего обещал…

Прочитав эти строчки, Фэйм прикрыла глаза и мысленно улыбнулась. Давным-давно почившая поэтесса неплохо разбиралась в мужчинах. Должно быть, поэтому леди Луайджа предпочла вдохновение всем предложениям руки и сердца. И это в век, когда столичные аристократки почитали неприличным иметь менее трех любовников, а мужей меняли как перчатки. Возможно, жизнь леди Луайджи в замужестве была бы более разнообразной, но оставить потомкам несколько поэтических сборников она бы точно не успела. Тут все ясно — или полет на крылах вдохновения, или брачные узы — третьего не дано. Не уживаются узы и крылья потому что.

К счастью, перед Фэймрил такого выбора не стояло. Ее таланты не шли далее довольно складного музицирования в семейном кругу, а супружеские узы не тяготили.

Миледи бросила быстрый взгляд на мужа: дуется, демонстративно смотрит в сторону, супит густую бровь. Чего и следовало ожидать. Джевидж в этот момент походил на молчаливого мальчика из анекдота, заговорившего лишь тогда, когда на завтрак подали омлет. Все было так хорошо, и вдруг — трах-бах! А у супруги-то, оказывается, свои тайны есть, и она, такая-сякая, не желает делиться ими. И возмущению лорда канцлера нет предела. Предполагается, что тихоня Фэйм устыдится, а затем раскается и признается во всем. Но теория, как всегда, весьма далека от практики.

«Длань Благая! Вы еще скажите, что женщине, прожившей в браке с колдуном пятнадцать лет, стоит бояться хмурого вида такого человека, как Росс Джевидж, его осуждающего взгляда или даже слов упрека!»

Он по самые брови залился эликсирами, горстями ест лекарства, лишь бы держаться на ногах, готов отречься от высокого поста ради их сына, он пошел против императора, защищая свою семью. Пусть хотя бы вволю позлится, в полной мере ощутит себя патриархом. Право слово, нельзя требовать от мужчины невозможного.

«Зачем тогда нужны жены, если на них не гневаться, когда больше не на кого? А мы уж как-нибудь потерпим, как наши праматери. Леди Кайльтэ терпела и нам завещала», — решила Фэйм и снова погрузилась в хитросплетение изящных словес, причудливую вязь образов и метафор, на кои горазда была странная и не понятая современниками поэтесса.

Давно, очень давно Даетжина Махавир не выражала вслух сожаления о том, сколь недалеко продвинулись в познании глубинных законов магии за последние триста лет ее коллеги. Ни тебе моментально залечить побои, ни тебе наладить систему качественных порталов так, чтобы шагнувшая в один из них, живая и здоровая чародейка не рисковала лишиться в процессе перемещения некоторых частей тела или самое жизни. Нет ведь никакой гарантии, что сотоварищи по дару не возжелают подстроить несчастный случай. Кое-кто ждет не дождется подходящего момента уже лет сто. Так стоит ли облегчать «доброжелателям» жизнь? Мис Махавир решила, что не стоит, пусть помучаются еще пару веков.

И если кто-то думает, будто чародейку легко уязвить парочкой пощечин, он сильно и опасно заблуждается. Разумеется, Джевиджу его грубое рукоприкладство еще припомнится, и не единожды, но если дельце выгорит, то все окупится втройне — и распухшие, как подушки, щеки, и унизительная мольба о пощаде, и тихие смешочки за спиной. Не нужно забывать, что насмешки идут на пользу только тем, кто смеется последним. Посему мэтресса нацепила на слегка помятое личико маску невозмутимости, засучила рукава и принялась за создание портала самолично, если не сказать — собственноручно. Сдержанные ухмылки коллег по Дару только подстегивали ее решимость. Правда, совсем уж без посторонней помощи обойтись не получилось. Сооружение колдовской машины требовало не только знаний, но и умелых рук в количестве, превышающем одну пару. И тут очень кстати припомнилась мис Махавир старая договоренность с Мартом Фергусом — нынешним хокварским деканом. Ему даже объяснять ничего особо не понадобилось.