— Вы можете исказить будущее, выдав имя следующего рилантара, — ровным тоном, но с явно сдерживаемой эмоцией сказал Рах. — И нам некуда будет вернуться в будущем.

— То есть, мы, все-таки, приходим к заключению, что мы попали в прошлое.

— Я предпочел бы придержать суждение до того момента, как взгляну на небо, но Ардора, рилантар Айрэдин и отдельные элементы языка дают основание для такого предположения. Либо это прошлое нашего собственного мира, либо некий похожий мир, отстающий на тысячелетия.

Мист плотно сжала зубы и губы, словно слова Эрраха закрепляли на скрижалях завета их ситуацию, делая ее реальной. Тор тяжко вздохнул и взял ее за руку.

— Мист, ну, Мист, — он еще и плечом ее подтолкнул. — Да ладно ж, выберемся. Где только наша не пропадала?

— Нигде не пропадала, — автоматически отозвалась девушка и выдохнула.

— Что-то случилось? — спросил Этейн почти с заботой, насколько его достаточно стервозное лицо могло выражать это.

— Осознание того, насколько далеко мы от дома, — сдержанно ответил Эррах, укладывая свою когтистую ладонь поверх рук друзей, тоже.

— Наверняка, очень далеко, — сказал эльф. — Я нигде не встречал таких эльфов, как ты. Хотя ты, определенно, один из нас.

Эррах задержал взгляд на Мист, словно черпая уверенность в этом, и ответил:

— Я — единственный своего рода, н’ирн, темный. Но раньше я был одним из детей Весны.

— Что с тобой произошло? — спросил Этейн, окидывая взглядом его странные особенности.

— Я прошел через смерть. Это … сложно. Моей душой стала первозданная сущность тьмы.

— Странных спутников дала нам Дея Дилинга, — эльф перевел взгляд на Мист и Торрена. — Эльф, несущий в сердце тьму, и его учитель-человек, плоть от плоти Доменов Богов.

— Дея дала и нам странных спутников, — отозвался Эррах, вытирая нос, но стараясь делать это как можно менее нелепо, чтобы поддерживать имидж единственного в мире темного эльфа. — Вы ведь ллоеард, так ведь?

Мист вскинулась, услышав незнакомое слово, навостряя уши. “Ллое” имело явные связи с ЛЛоединн, именем богини смерти. А “ард” было обозначением принадлежности к роду в именовании. Могло это означать более широкую принадлежность? Тогда речь шла о тех, кто принадлежит смерти. Смертники?

— Верно, — не стал отпираться Этейн. — Наша задача самоубийственна. И все мы — преступившие тот или иной закон в своей земле, за что нас исторгли из наших семей.

Они так и представлялись, внезапно поняла Мист то, что Эррах, видимо, сложил своими эльфийскими знаниями раньше.

Лидер отряда представился просто как Этейн из Осени, без “ир” или “ис” или “ард”, обозначая семью, и без “тер”, “эр” или “ар” называя профессию. И остальных с собой назвал просто по именам. Так не делалось. Так было нельзя. Даже Гронс, представляясь Мист, назвался полным именем. А тут … это был какой-то обычай, вероятно?

— Ллоеард теряют свой социальный статус, право на имя своего рода и профессиональное самоопределение, — лекторски пояснил Эррах. — И должны либо умереть с честью, выполняя данное им в искупление задание, и тогда они будут похоронены под своим именем, либо выжить после исполнения этого задания и вернуться с честью. Тогда социальный статус восстанавливается, и о проступке более не говорят.

— Ааа, мы что-то такое проходили, — встрепенулся Торрен. — Про варварские обычаи!

— Это базовая антропология, — закатила глаза Мист. — Ладно. Понятно. И что, у нас тут пятеро преступников?

— В той или иной мере, — кивнул Рах и обратился к Этейну снова. — Чем ты провинился?

— Отказался вести своих людей на верную смерть по приказу Главы рода. Он считал, что мы должны отправиться напрямую в Ардору, чтобы остановить беду в зародыше.

Эррах с оттенком изумления на него посмотрел.

— Разве это не то, что вы сейчас делаете?

— В этом есть невеселая ирония, — согласился эльф без какой-либо внутренней борьбы. — Но, по крайней мере, мой собственный отряд и мой брат временно в безопасности.

На взгляд Мист, это выглядело с одной стороны несправедливо, с другой — очень даже справедливо. И со всех сторон — достаточно странно, но тут работала немного чужая ей логика, видимо. Не настолько хорошо она еще понимала эльфов на бытовом уровне — и на уровне принятия решений. Они все еще были для нее территорией легенд, и только постепенно переходили в категорию настоящих живых существ.

— В чем проступки остальных?

— Лаурэ была тер-Маэрэ. Она вызвала на бой своего учителя и проиграла, — эльфийка, погруженная в медитацию, даже не шелохнулась, занятая, видимо, подготовкой заклинания маскировки.

Мист бросила на нее заинтересованный взгляд: это была первая женщина-эльф, которую ей довелось увидеть, но пока она не видела значительного полового диморфизма. Эльфийка была в таких же доспехах из кожи и странного гибкого металла, как ее спутники, так что фигуру было не разглядеть, волосы у нее были относительно коротко обрезаны, тоже, как и у остальных. Разве что лицо немного мягче и миловидней, и руки меньше.

— Селарин украл реликвию Рода по научению своей возлюбленной, чтобы доказать свою любовь.

— Раэ т’иллаве, — сказал тот, прикладывая руку к груди и улыбаясь даже углом рта. — Селарин-от-Глупости.

Эррах кивнул ему, принимая знакомство, а Этейн продолжил:

— Сиенн убил своего брата на дуэли.

Названный эльф коротко зыркнул на них, махнул рукой. Он выглядел не сильно похожим на остальных, и его, к тому же, выделяло его имя, напоминающее Мист о Симореле.

— Можно или нельзя спрашивать, что именно можно было так не поделить? — тихо уточнила Мист у Эрраха. Тот, видимо, не слишком озадачиваясь социальными реверансами, тут же спросил вслух:

— В чем была причина боя?

Сиенн скривил губу вниз и промолчал, занятый выправлением лезвия своего меча.

— Это какой-то очень личный вопрос, который Сиенн отказался озвучить даже перед старейшинами рода, — покачал головой Этейн. — Остается Илмаэрэ, — темноволосый эльф тяжело вздохнул, услышав свое имя. — Илмаэрэ высмеял Старейшин за то, что они не могли разобраться в деле Сиенна. И вот.

— Я так больше не буду, — пообещал эльф. Мист, изучив его лицо, пришла к мнению, что из всех них, смертников, он был самым юным. Она бы подумала, что он подросток или что-то такое. Но разве разумно было бы осудить подростка за глупости?

— Илмаэрэ, — продолжил Этейн с плохо скрываемым удовольствием. — Подложил в зале советов шутиху, изменяющую голоса. Старейшины каркали и чирикали до тех пор, пока не вызвали ар-Маэрэ, и он не положил конец этой прискорбной насмешке.

Мист против воли прыснула со смеху, и Рах перевел эту историю Торрену, пока означенный Илмаэрэ продолжал свои тяжелые картинные вздохи.

— Таков наш отряд, — заключил Этейн, и в его тоне явно звучало сомнение в том, что “таков отряд” сможет в самом деле выполнить то, что им поручено и вернуться.

— Сдается мне, — поскреб подбородок Торрен. — Дело — дым и пепел.

Мист была с ним полностью солидарна, но наступление полнейшего дыма и пепла настигло их все ж таки врасплох. Полагаясь на суждение Этейна, они ожидали, что проблемы начнутся уже в ардорианском городе, где никто из них ничего не знал и не представлял, что конкретно делать. Или, хотя бы, в пути через равнины и следующую за ней пустошь.

То, что они будут спокойно поедать продзапас, выданный Этейном, и на них внезапно нападут, не рассматривалось: тем более, что никаких опасностей вокруг всегда бдительный Торрен даже близко не замечал, и стоящий на часах Сиенн тоже заранее не всполошился, да и не с чего было. Просто мягкое вечернее освещение подлеска взорвалось багряной вспышкой, и деревья прямо рядом с ними снесло огромной чешуйчатой тушей. Вместе с Лаурэ, которая медитировала чуть в отдалении от остальных.

Дракон забился в судорогах, пытаясь перевернуться, застревая и все задевая переломанными крыльями, и взревел так, что, казалось, небеса рушатся вниз. Торрен отбросил обоих своих спутников из зоны поражения практически моментально, Мист даже удивиться не успела, как больно стукнулась спиной о какой-то ствол, и в нее с размаху впечатался столь же удивленный Эррах, окончательно выбив воздух из легких. Сам Торрен, обнажив Хладогрыз, вместе с Этейном и Сиенном закружил вокруг дракона, не понимая, то ли нападать, пока тот мечется, то ли не трогать вовсе.