— Сколько ждать?

— Хотя бы до весеннего Объезда.

— Я тебе совсем-совсем безразлична?

— Нет, госпожа. Я почитаю тебя как дочь моего господина. Я был с тобой рядом, когда мы возвращались домой, и я увидел твой свет, и я восхищен тобой. Но я не думал о тебе как о женщине — как о своей женщине.

— Так подумай. Я о тебе думала, как о своем мужчине, Арнайя Тэриньяльт.

Он чуть заметно вздрогнул.

— Ты очень многое мне доверила, госпожа. Я буду думать о тебе.

— Тогда, чтобы ты не забывал обо мне думать, Арнайя Тэриньяльт, возьми вот это.

Он протянул руку, раскрыв ладонь, и она положила на нее светящийся камень.

Тэриньяльт вздрогнул и повернул голову так, что Майвэ могла бы поспорить — он видит этот камень.

— Что это?!

— Этот камень привез мой отец из Средоточия. И он, и покойный мой дядя взяли по камню, только свой камень отец вынул из Узора, когда передал власть брату. А потом подарил его мне. А я дарю тебе. Ты человек короля, Арнайя Тэриньяльт. И ты мой. Я приду за тобой, помни об этом и будь готов полюбить меня.

Что-то дрогнуло в лице Тэриньяльта. Он, словно зрячий, потянулся к руке Майвэ, взял ее и поцеловал. Его рука была теплой, сухой и грубой.

— Я буду думать о тебе.

— А я всегда думаю о тебе.

Майвэ выдохнула. Ей было жарко так, словно она отстояла нелегкую стражу у Провала.

— Я расскажу тебе, — медленно начал он, — то, о чем не рассказывал другим. Пусть это будет моим ответным даром тебе, милая госпожа Майвэ.

И Тэриньяльт начал рассказ.

— Я стал главой дома, когда мне было пятнадцать лет, а сестре — двенадцать… Прости, госпожа, это я как-то издалека начал.

— Нет, рассказывай, господин! Рассказывай, как пожелаешь, я слушаю.

Арнайя Тэриньяльт кивнул.

— Отец погиб у Провала, и хотя я был молод, твой дед, король, позволил мне стать главой дома. — Он задумался. — Мы, Тэриньяльты, особые. Давно, когда наш народ взял себе Холмы и Ночь, наш предок, Тэринья Угрюмый заявил, что истинный наш враг — твари Провала, а не те, что блуждают по ночам на земле. Многие поддерживали его. Потому у нас издревле много вассалов, наш дом велик и силен. Наши предки не раз поднимали смуту, и один из них даже ходил в Королевское испытание — но не вернулся. С тех пор короли не любят нас.

Внук Тэриньи, Датья, был первым, кто почти перестал выходить наверх. Он проводил свою жизнь в коридорах и проходах, истребляя подземных тварей, и лучше него никто не знал подземелий. Говорят, что однажды, в ничейный час, он воззвал к богам, чтобы они услышали его, и попросил зрения во тьме. Может, боги услышали его — но так и стало. Не только он и его род, но и потомки всех, кто вместе с Тэриньей дал клятву блюсти Провал и подземелья, обрели эту способность, и она передается по наследству. Никто лучше нас не знает проходов, мало кто кроме нас уходил далеко за пределы Холмов под землей.

В голосе Тэриньяльта звучала болезненная гордость, и лицо его стало почти надменным.

— И как видят Тэриньяльты, господин?

Тэриньяльт вздрогнул, словно очнулся.

— Это сродни магическому зрению, госпожа, ты ведь знаешь, как это?

Майвэ кивнула, потом спохватилась и сказала — да, я это знаю.

— Вот и мы видим тени. И порой тень предмета или человека оказывается совсем не такой, как если бы смотреть глазами. И нам не надо тратить силы и поддерживать заклинание — у нас это врожденное. И чутье, которое развивается с годами. Это уж навык, он у всякого может быть.

"Как и матушка видит злые тени. Может, и я вижу".

— Ты и сейчас так видишь?

— Да. Можно сказать, что я почти ничего не потерял. Только не могу читать, не вижу рисунков, гобеленов и картин, узоров и шитья. И лиц. Но я мог бы и этого не видеть, если бы не твой отец. Я выбрал противника не по силам. И мне был урок. Только король способен оспаривать власть над землей. Только королю, истинному королю под силу такой противник.

— Ты хочешь сказать, — по телу Майвэ прошла горячая волна, и даже волосы словно зашевелились на голове — это заплетенные-то в косы! — Ты хочешь сказать, что мой дядя не был истинным королем?

Арнайя Тэриньяльт выпрямился.

— Да, я вынужден сказать, что это так. Он был хорошим правителем. Он был благородным, справедливым, мудрым, его любили. Но не ему было предназначено стать королем в Холмах. Твой отец бежал от судьбы, он дважды уже пытался убежать — но она его настигала, и из-за его бегства гибли другие.

— Я услышала тебя, — медленно прошептала Майвэ. — Я поняла тебя, Арнайя Тэриньяльт. Ты говорил это отцу?

— Да. — Он долго, очень долго молчал. — Я не помню, что было после того, когда я проиграл свой бой… Потом я вернулся в мир живых. И я услышал твоего отца, и сказал ему, что он не должен бежать от судьбы. Потом я много дней лежал в беспамятстве, а когда пришел в себя, оказался слепым. И твой отец, уже король, сказал, что я его человек и он отвечает за меня… Мои глаза не ожили. Но ко мне вернулось зрение Тэриньяльтов. И еще вот это, новое. Все мои чувства обострились, и я вижу иные образы, чем прежде. Я вижу цвета тепла и холода, я вижу кожей, кончиками пальцев. Я вижу запахи и звуки — не понимаю, как это, но все вместе складывается в образы, и вместе со зрением Тэриньяльтов это позволяет мне быть почти полноценным человеком. Я вижу даже странные ореолы вокруг образов людей, и понимаю по ним, каков этот человек, нет ли в нем лжи.

— Онда не лгал?

— Нет. Но он был испуган и недоверчив, — рассмеялся Тэриньяльт.

— Но почему все же мой отец не смог вернуть тебе глаза? — чуть ли не простонала Майвэ. — Он не истинный король?

— Я думаю, дело во мне, — сказал Тэриньяльт. Майвэ ждала, но больше он ничего не сказал.

Разговор окончился, и Майвэ почувствовала холод и голод, и еще ей хотелось плакать, и было тревожно за отца и брата — вдруг отец опять откажется от власти, и судьба заберет принца? А как быть — отец же поклялся, он обязан отречься от престола! А брат будет обязан принять власть, хочет он того или нет… Или все же что-то случится? И судьба сама расставит все по местам?

Снова вошла женщина под вуалью.

— Деннеане, — тихо проговорил Арнайя Тэриньяльт, — вели принести нам горячего вина, и сытной еды. — Женщина поклонилась и хотела было уйти, но он тронул ее за рукав. — Сможешь ли ты быстро сделать мне ладанку вот для этого? — он раскрыл ладонь.

Женщина посмотрела на камень, потом на Майвэ. Затем подошла и заглянула ей в лицо. Глаза женщины из дома Тэриньяльтов были черными. Почти без белков. Как у всей этой подземной породы. Женщина внимательно, почти недоверчиво посмотрела Майвэ в лицо, потом вдруг схватила ее руку и поцеловала. Затем повернулась к Тэриньяльту и сказала:

— Я сделаю это быстро, господин, вы не успеете закончить трапезу.

ПУСТЫНЯ

В шерге у многих не было отцов. У Андеанты тоже. Зато у него была мать и целых двое дядьев, причем оба — великие. Великий Тианальт и великий Маллен. Второго Деанта знал лучше, потому, что великий Маллен жил в этом же шерге. Тианальта он видел редко, зато слышал много. Говорили о нем с придыханием и называли "наш Тианальт".

Маллена он видел каждый день, но все равно трепетал перед этим могучим человеком, которого почитали даже Пустынные — Шенальин, не признающие ничьей власти и не имеющие единого вождя. Маллен раз показывал Деанте всадников на шилорогах на горизонте, в студенистом дневном мареве. А иногда Маллен надолго уезжал в Пустыню один — и всегда возвращался. Иногда он привозил подарки Пустынных — костяные и каменные фигурки, вязаные и меховые маски, и всякое такое.

Даже тот шерг, в котором они сейчас жили, некогда принадлежал Пустынным. Это они вырезали в песчанике хранилища, стойла, цистерны, жилые пещеры и галереи. Это они пробили в каменистой почве скважины. Это их рисунки до сих пор виднелись на окружающих шерг скалах, и вырезанные их мастерами звери, пляшущие люди, птицы, звезды, луна и солце, и даже рыбы и растения украшали потолки, стены и дверные проемы. Почему они покинули этот шерг — никто не знал. Может, Маллен знал, но с такими вопросами к нему приставать никто не осмеливался.