Путешествие на юг выдалось спокойным. Ночи стояли ясные, даже истончившаяся под конец их дороги окровавленная, умирающая луна давала достаточно света. Дорожная стража и охотники несли свою службу исправно, и ни одна тварь не осмелилась потревожить покой Майвэ. Разве что иногда где-то далеко слышались вой и нечеловеческий плач, данесколько раз воины находили жуткие следы или пятна крови.

Когда до Королевского холма оставалось две ночи пути, они заслышали тягучие звуки рога вдалеке и лай собак. Тэриньяльт отправил двоих воинов навстречу охоте и приказал становиться лагерем.

— Нынче у нас будут славные гости, — сказал он.

И правда, не прошло и часа, как послышался топот коней, лай и голоса, на поляну вылетели белые красноухие псы, а за ними белый всадник на коне лунной масти, и волосы у него были белолунные, как у людей рода Ущербной луны, а глаза опаловые, как у людей Лунного королевского рода. Он был прекрасен, и девушки Майвэ заахали у нее за спиной, прикрывая рты меховыми рукавами, а Майвэ просто рассмеялась, раскрывая руки. Это был брат, любимый брат.

— Айе! Сестра! — звонко закричал он, и, спрыгнув в седла, бросился навстречу Майвэ. Брат и сестра обнялись и расцеловались. Затем принц подошел к дяде, и Тэриньяльт поцеловал его в склоненную голову.

— Дядя, прими в дар мою добычу! — весело сказал принц.

— Подведи меня к ней.

Прибывшие охотники подтащили тушу огромного кабана, красного, с кровавыми глазами и клыками. Тэриньяльт подошел к добыче, медленно повел рукой по щетинистому боку. Майвэ следила за ним. Ноздри слепого затрепетали, лицо напряглось. Он чуял кровь.

— У тебя меткая рука, сильная. Копье было заговоренное?

— Да, дядя.

— Все равно, непросто справиться с такой тварью. Рассказывай.

Принц расхохотался.

— Слушайте все охотничью похвальбу принца Лунного дома! Айе!

Он подскочил к костру, сжал кулак, несколько раз стукнул по открытой ладони, задавая ритм, а затем, притоптывая ногой, громко и звонко начал песню-похвальбу. Охотники постепенно собрались вокруг и начали топать и хлопать в ладоши в такт, кто-то кричал в конце каждого четверостишия "айе-айе-айее-айееее!", и остальные подхватывали хором.

— Рог ярится гневным ревом

Жарка крови красной жажда.

Злая тварь, не жди пощады!

Выходи на бой, убийца,

Ты с двумя клыками смерти –

Я с одним копьем отмщенья.

Глаз твой словно жгучий уголь –

Гнев мой словно жгучий холод!

Он навстречу мне рванулся,

Я скалой стоял, не дрогнув.

Он взревел, и ночь застыла -

Я смеялся, не страшился!

Смерть клыками мне грозила –

Я метнул копье стальное,

Я метнул, не промахнулся,

Прямо в глаз копье вонзилось,

На меня еще бежал он,

Но уже бежал он мертвый,

Я стоял, не шевелился –

И у ног моих он рухнул,

Кровью землю орошая!

Красный вепрь, секач кровавый,

Злобный бешеный убийца!

Все рассмеялись. Принц перевел дух и сказал жалобно:

— Жаль, мясо его есть нельзя. А есть охота!

— Ой, охота! — подхватили охотники.

— Угощения у нас вдоволь, — засмеялся в ответ Тэриньяльт. — Благодарю, племянник, из этих клыков выйдут славные кинжалы. Науринья их заговорит, Нельрун над ними споет, и они будут вспарывать кольчуги лучше железа. И раны от них для любой твари будут смертельны.

Охотники расселись вместе со свитой Майвэ, принц плюхнулся с размаху на ковер рядом с сестрой.

— Хорошая была охота! Государь мой дядя будет доволен.

— Твой дядя, который не государь, тоже доволен.

Принц заложил длинные белые волосы за уши. Он внимательно посмотрел на Тэриньяльта, который оживленно беседовал со старшим охотником.

— Он сказал — вспарывать кольчуги. Я в последнее время все чаще ловлю от всех такие случайные слова, от которых становится темно на душе. Неужели придется убивать людей?

Майвэ повернула голову. Лицо брата было серьезным и необычно взрослым.

"А он красивый. На него приятно смотреть. У меня самый лучший брат".

— Что говорит Дед?

Майвэ ответила не сразу.

— Все говорят прежнее — в землях Дня все плохо.

— Не хотел бы я там жить. Я бы закрыл Холмы от людей Дня, чтобы они не несли нам скверну.

— Моя мать Дневная.

— Твоя мать давно уже наша.

— Она пришла спасаться. Ты не пустил бы тех, кто просит помощи?

— Я не знаю. А они еще хотят, чтобы я стал королем, — добавил он.

— А чего бы ты сам хотел?

Принц долго молчал, затем сказал шепотом:

— Я видел в лесу белую лань. Я никому не говорил. У нее золотая луна на лбу.

У Майвэ расширились глаза. Брат смотрел прямо на нее.

Оба вспомнили гробницы королей глубоко в Холме. Первых королей там не было. По очень старой легенде, когда король должен был заключить собз с землей, за ним приходила белая лань. И она же приходила к королю, когда наступал его срок уйти из Снов Богов.

После девятого короля стало иначе…

— Но это же очень древняя легенда… может, тебе показалось? Может, это сон? А?

— Майвэ, это дети Дня видят сны. А мои родители — дети Ночи, и самые обычные люди, во мне нет ничего особенного. Я не вижу снов, Майвэ.

— Но, может, это не означает смерть?

— Девятый король отказался идти за белой ланью. Дальше ты знаешь.

— Ты хочешь сказать, что раз мой отец разорвал этот круг, все началось снова?

— Я ничего не знаю!

— А вдруг она за отцом? — у Майвэ вдруг ослабели колени.

Брат покачал головой.

— Твой отец ее не видел. Она не за ним.

Майвэ растерянно мяла край плаща, не зная, куда девать руки. Хвала богам, если лань пришла не за отцом! Но ведь тогда она заберет брата…

— Не ходи! — взмолилась Майвэ.

— Не будем больше об этом.

И потом пир в Королевском холме показался Майвэ муторным и тяжелым. Все веселились, как всегда, но ей казалось, что никому по-настоящему не весело. Просто все боятся чего-то и делают вид. И отец, и мама, и тэриньяльтиха. Она чувствовала это.

Ей хотелось плакать.

А после пира госпожа Асиль призвала ее к себе, в круглый покой, и говорила с ней.

Госпожа после гибели короля-супруга носила черные одежды, вышитые серебром. Волосы она распускала. Сейчас ее широкие одежды крыльями бабочки легли вокруг нее на подушки, прямые белые волосы струились по плечам. Она напоминала рисунок тушью. Майвэ было жаль ее.

— Иди ко мне, девушка, — тихо сказала госпожа Асиль. — Положи голову ко мне на колени, я так давно не расчесывала твои кудри…

Майвэ и хотела и не хотела исполнить просьбу, но потом подошла. От Асиль пахло лапчаткой.

— Ты красива, девушка, — говорила госпожа Асиль. — Я хотела бы такую дочь.

— Госпожа, мы брат и сестра.

Асиль словно не слушала ее.

— Твои волосы как мех черной лисы… Когда я впервые говорила с твоей матерью, мы говорили как враги. Я так завидовала ее красоте, красоте дня. У нее глаза как вешняя листва. У тебя глаза тоже зелены. Майвэ, твоя мать передала мне через служанку жемчужное ожерелье редкой красоты. Но мне был бы дороже жемчуг ее беседы, так и скажи ей. Я хочу говорить с ней. Я не хочу льда между нами, пусть я и Ледяной Цветок. Майвэ, я вышила ей покрывало. Я уколола палец, и моя кровь в узоре. Пусть возьмет, пусть не питает ко мне вражды. Я королева без короля, она королева без венца. Но у нее есть муж и дочь. Сыновей мы отдаем, а дочери остаются нашими дочерьми. Майвэ, я подарю тебе перстень, он принадлежал моей матери, и я отдала бы его дочери или жене сына. И я отдам его тебе…

— Отдай лучше мне твоего брата, госпожа, — ответила шепотом Майвэ, почти засыпая.

— Что? — не расслышала Асиль.

Но Майвэ уже заснула. Госпожа Асиль так и сидела, держа ее голову на коленях, пока Майвэ спала.

Ринтэ любил бывать один в Узорном покое. Можно было говорить вслух с отцом и братом, как будто они оба были живы и сидели рядом. Иногда ему казалось, что они действительно здесь. И тогда его начинали одолевать мысли о том, куда же мы все-таки уходим после жизни. Это была слишком огромная мысль, сходная с бездонной пропастью, и бросаться туда он не был готов.