— В моей колоде нет пустых карт, — говорит гадалка.

Я замираю на полушаге и оборачиваюсь. Не из-за ее слов, а из-за интонации. Она сама напугана.

«Из-за нас?»

Закрываю глаза и выдыхаю.

«Она актриса, Силас. Возьми себя в руки».

Я открываю дверь и вытаскиваю Чарли наружу. Не останавливаюсь, пока мы не обходим здание и не оказываемся на новой улице. Отойдя от магазина и чертовой мигающей вывески, я останавливаюсь и прижимаю ее к себе. Она обнимает меня за талию и утыкается головой в грудь.

— Забудь об этом, — говорю я, поглаживая ее спину для успокоения. — Гадания, чтение по картам… это глупости, Чарли.

Она поднимает голову.

— Да. Как и проснуться в школе без воспоминаний.

Я закрываю глаза и отодвигаюсь от нее. Провожу рукой по волосам, чувствуя себя усталым и раздраженным. Я могу шутить, сколько угодно. Отмахиваться от ее теорий — начиная с карт таро и заканчивая сказками — просто потому, что это бессмыслица. Но она права. Наша ситуация ничем не отличается. И чем больше мы пытаемся добраться до сути, тем больше теряем время.

Он поджимает губы и качает головой. Хочет уйти отсюда. Я чувствую его напряженность.

— Может, стоит вернуться и задать более детальные вопросы? — предлагаю я.

— Ни за что. Я туда больше не пойду. — Он начинает уходить, и я подумываю вернуться одной. Только собираюсь шагнуть в сторону магазина, как знак «Открыто» в окне выключается. Лавка погружается во тьму. Я пожевываю внутреннюю часть щеки. Можно вернуться позже, без Силаса. Вдруг со мной гадалка будет более разговорчивой?

— Чарли! – зовет он.

Я спешно догоняю. Наше дыхание паром поднимается в небо. Когда успело так похолодать? Я потираю руки.

— Я голодна.

— Ты всегда голодна. Никогда не видел, чтобы кто-то такой маленький так много ел.

На этот раз он не предлагает меня накормить, потому я просто продолжаю идти рядом.

— Что только что произошло? — Я пытаюсь свести все к шутке, но живот как-то странно крутит.

— Нас пытались запугать. Вот и все.

Я смотрю на Силаса. По большей части он собран, только плечи напряжены.

— Но что, если она права? Вдруг в ее колоде действительно не было пустых карт?

— Нет. Просто нет.

Я закусываю губу и обхожу мужчину, делающего «лунную походку» на тротуаре.

— Не понимаю, как ты можешь так легко отклонять эту идею, учитывая нашу ситуацию, — цежу я сквозь зубы. — Тебе не кажется…

— Почему бы нам не поговорить о чем-то другом? — перебивает он.

— Ага, например, чем мы займемся на следующих выходных? Или давай обсудим, что мы делали на прошлых? Или поговорим о… — я хлопаю себя по лбу. — Закусочной «Электрик краш»!

Как я могла забыть?

— Что? — удивляется Силас. — Что это?

— Мы были там. На прошлых выходных. Я нашла чек в кармане джинсов. — Силас слушает меня со сдерживаемым раздражением на лице. — Я отвезла туда Джанетт на ужин. Официант узнал меня.

— Эй! — кричит он кому-то у меня за спиной. — Тронешь ее этой штукой, и я тебе кости переломаю!

Я оборачиваюсь и вижу мужчину с поролоновым пальцем, направленным на мой зад. Он пятится, увидев выражение Силаса.

— Почему ты мне не рассказала? — бурчит он себе под нос, вновь сосредотачиваясь на мне. — Это тебе не гадание на картах, это важно.

— Сама не знаю. Я собиралась…

Он берет меня за руку, но не ради удовольствия. Парень тащит меня через улицу и что-то пишет на телефоне. Я одновременно впечатлена и раздражена таким отношением. Может, мы и были парой в прошлом, но сейчас я даже не знаю его второго имени.

— Она на улице Норт-Рампарт, — подсказываю я.

— Ага.

Он зол. Мне даже нравится. Мы проходим мимо парка с фонтаном. Уличные торговцы выставили свои картины вдоль забора; они смотрят, как мы проходим мимо. Один шаг Силаса приравнивается к моим трем, потому мне приходится бежать, чтобы поспеть за ним. В итоге у меня начинают болеть ноги, и я, наконец, выскальзываю из его хватки.

Он останавливается и поворачивается.

Не знаю, что сказать, или на что я злюсь, потому просто упираю руки в бока и прожигаю его взглядом.

— Что с тобой? — спрашивает парень.

— Понятия не имею! — кричу я. — Но ты не можешь просто таскать меня по городу! Я не могу идти быстрее, и у меня болят ноги.

«Знакомая ситуация. Почему она мне знакома?»

Он отворачивается, и я вижу, как напрягается его челюсть. Затем, все происходит так быстро. Силас делает два шага и отрывает меня от земли. Затем снова начинает идти, а я подпрыгиваю у него на руках. Я вскрикиваю, но потом успокаиваюсь и обхватываю его шею. Мне нравится запах его одеколона, и я могу прикоснуться к его коже. Не помню, чтобы находила духи среди вещей Чарли, и сомневаюсь, что додумалась бы надушиться перед выходом. «И что это говорит о Силасе?» Что, несмотря на все происходящее, он подумал взять бутылочку и побрызгать шею одеколоном, прежде чем выйти из дома. Интересно, он из тех, кто всегда заботится о мелочах — например, о хорошем запахе?

Пока я думаю, Силас останавливается и спрашивает женщину, упавшую на дороге, все ли с ней хорошо. Она пьяная и неряшливая. Когда женщина пытается встать, то наступает на край платья и падает обратно. Парень оставляет меня на тротуаре и спешит ей на помощь.

— У вас кровь идет? Вы поранились? — спрашивает он. Затем помогает ей подняться и отводит ко мне. Она что-то мямлит и хлопает его по щеке, и я гадаю, знал ли он, что она бездомная. Я бы к ней не коснулась. От нее воняет. Я отхожу от них и наблюдаю. Силас явно обеспокоен. Он следит, как она плетется по улице, и поворачивает голову ко мне.

В этот момент — прямо сейчас — мне становится ясно, кто такая Чарли. Она не добрая, как он, и любит его за то, что он другой. Может, поэтому она и пошла к Брайану — потому что не была достойна Силаса.

Как и я.

Он улыбается и, похоже, немного смущается, что я поймала его за таким занятием.

— Готова?

Мне хочется похвалить его, но говорить, что это было «мило» — как-то глупо. Неподходящее слово для доброты. Любой может притвориться милым. У Силаса же это врожденное. Искренняя доброта. У меня подобные мысли не мелькали. Я вспоминаю девушку, чьи книги упали к моим ногам в первое учебное утро. Она смотрела на меня со страхом. И знала, что я не стану помогать. И что-то еще. Что?

Мы с Силасом молчим всю дорогу. Каждые пару минут он проверяет телефон, чтобы убедиться, что мы идем в нужном направлении. Я же гадаю, это ли любовь? Должна ли сцена того, как мужчина помогает женщине, вызывать подобные чувства? А затем мы приходим на место. Он указывает на противоположную часть улицы, и я киваю.

— Да, это она.

Но так сразу и не скажешь. С моего прошлого пребывания здесь закусочная преобразилась. В ней шумно и душно. На улице курят мужчины, расходясь при нашем приближении. Я чувствую, как музыка отдает в ногах. Навстречу выходит группа ребят, открывая перед нами двери. Мимо меня проходит девушка, заливаясь смехом, ее розовая меховая шуба задевает мое лицо. Внутри люди пытаются отстоять свое место, пихаясь локтями и бедрами. Они окидывают нас недовольными взглядами. «Это мое место, вали! Я жду остальных — иди дальше!» Мы решаем пожертвовать парочкой свободных столиков, чтобы зайти поглубже. Идем бочком сквозь толпу и вздрагиваем, когда рядом кто-то взрывается хохотом. Мне на обувь проливают напиток и быстро извиняются. Я даже не заметила, кто это был, настолько здесь темно. А затем слышу наши имена:

— Силас! Чарли! Сюда!

Парень и… как звали ту девушку, что подвезла меня утром? Анни… Эми?

— Привет, — говорит она, когда мы подходим. — Не могу поверить, что вы вернулись сюда, после прошлых выходных.

— Почему бы и нет? — спрашивает Силас.

Я сажусь и разглядываю их троих.

— Ты избил парня, перевернул парочку столиков и еще спрашиваешь, почему бы тебе не возвращаться? — смеется парень. Он приятель Анни/Эми, если судить по тому, как он смотрит на нее — будто они в заговоре. На всю жизнь.